Адам Собчак прибыл без предупреждения. Однажды утром у дверей поместья остановилась карета, откуда вышел юноша худощавого телосложения в длинном чёрном макинтоше, цилиндре и с тросточкой. Он вошёл внутрь и отрекомендовался дворецкому:
– Адам Собчак, ваш молодой хозяин. Узнаёшь меня?
Пан Владислав внимательно всмотрелся, напряг память, затем воскликнул:
– Ах да, это вы! Как же, как же, помню, только вы тогда изволили ребёнком быть, это было лет восемь назад или девять…
– Отца позови, – небрежно обронил Адам, снимая перчатки по очереди с каждого пальца и бросая их на туалетный столик, где лежал поднос для приходящей корреспонденции.
– Увы, папеньки вашего нет, – развёл руками пан Понятовский.
– Как это нет?
– В отъезде они. Всё делами занимаются, уезжают часто и надолго. Когда будут – нам о том не сказывали.
– Вот чёрт! – расстроился Адам. Он мысленно готовился к их встрече после многолетней разлуки, подготовил речь, подбирал слова – и, оказывается, всё даром. – Ладно, веди меня в мою комнату, будем ждать папашу.
Поколебавшись, можно ли в отсутствие хозяина пускать в дом приезжего (а ну как это вовсе не Адам?), дворецкий всё же дал распоряжение подготовить комнату для вновь прибывшего члена семьи Собчаков.
Данута, как всегда, была в минорном расположении духа.
– Варя, ну ты мне объясни, чем я не хороша для него? Почему он оставляет меня одну? Куда он уезжает? Чего во мне не хватает, чтоб он меня любил?
– Да полно вам, барышня, убиваться, с чего вы взяли, что он вас не любит? Разве можно не любить такую, как вы? Просто он занят делами, ведь должна же ваша семья на что-то жить. Вот он и занимается этим.
– Нет, я не верю. Ты меня просто утешаешь. Никто меня не понимает. Я так страдаю от того, что рядом нет моего мужа!
– Да нешто уж вы его так любите? Это же как надо любить, чтобы так сокрушаться?
Данута задумалась. Она вспомнила Анну Каренину и её чувства к мужу и любовнику. Исходя из этой классической драмы, можно ли назвать любовью её отношение к Анджею?
– Я не могу объяснить то, что чувствую к своему супругу. Я не знаю, как это называется. Наверное, это и есть любовь. Других мужчин у меня не было и иных чувств к мужчинам я не испытывала. Да в конце концов, это же муж мой, как я должна к нему относиться?
– А я бы вот на вашем месте в его сторону и не глянула. Он и мизинца вашего не стоит.
Сама Варя всё чаще вспоминала свою семью, представляла, как в деревне Полянка в их родительской избе вся семья вечером усаживается за столом, сначала ужинают скромно, чем Бог послал, потом младшие из детей при свете лучины по очереди читают вслух свежий номер журнала «Нива». Все слушают, матушка рукодельничает – прядёт или вышивает, приобщая к делу младшеньких девочек…
Но особою болью Вари был Филиппок. Где он, что с ним, как сложилась его доля, не пропал ли он в водовороте событий после того, как вышел из дома Дануты в Двинске?… Ведь ради неё, Вари, он отважился пуститься в путь, дабы быть ей защитником, подмогой, чтобы не обидели деревенскую девчонку, а вот ведь как вышло – она оказалась пристроенной, а его выставили на улицу. Чтобы ни случилось с ним, она чувствовала свою вину – её не было рядом с братишкой.
Казимир Полонский, получив от ворот поворот, разозлился. Такого ещё не бывало в его жизни, чтоб какая-то финтифлюшка отвергала его да ещё в самом неприличном виде. Ему было вовсе отказано от дома. Отказ ему был сообщён через дворецкого, Казимир, слушая его, чувствовал на себе его насмешливый взгляд, дескать, многих дам ты обольстил, но здесь, в нашем доме, зубы-то ты пообломал.
После такого чудовищного позорного поражения он сразу пошёл искать Малгожату. Романы с плебейками не входили в его планы, он никогда не опускался до интрижек с горничными, но сейчас он понимал, что ему нужна эта шельма. В её способностях он нисколько не сомневался. Вдвоём они сломят сопротивление строптивой графини Собчак. И непременно весь высший свет Варшавы узнает о падении этой крепости. Только вот надо что-то пообещать за услуги, может, побрякушку какую-нибудь золотую. Нет, золото – это, пожалуй, ей слишком жирно будет. С неё и бижутерии хватит.
Знакомство с Адамом не доставило Дануте радостных минут. Вернувшись в свою комнату, она рассказывала Варе:
– Мы сидели с ним в гостиной, как на торжественном приёме, выпрямив спины, сложив руки и мучительно искали темы для разговора. Он заявил, что будет здесь жить, вовсе не поинтересовавшись моим мнением по этому поводу. Я вежливо улыбнулась и сказала, что… А что я сказала? Уже и не помню. Да и разве это имеет какое-то значение? Ведь это было сказано просто так, чтоб что-то сказать в ответ. Потом мы уже не могли найти тем для светской беседы. После долгой паузы я сказала, что погода в этом году удивительно хороша, он согласился. Ещё я сказала, что птички замечательно поют, он глубокомысленно кивнул. Я спросила его о планах, он ответил, что хочет учиться в университете, будучи абсолютно уверен, что отец оплатит его учёбу. Вот так мы с ним пообщались и разошлись.
Варя расчёсывала длинные волосы хозяйки и слушала её рассказ. Она давно была озабочена душевным её состоянием и понимала, что появление нового члена семьи может решительно повлиять на психику Дануты. Только в лучшую ли сторону или худшую – вот главный вопрос.
– Знаешь, Варя, что я поняла, пообщавшись с ним? Я не хочу жить с ним под одной крышей. Мне неприятен этот тип. Меня, конечно, обзовут злой мачехой, но я не хочу видеть его в своём доме. Вот только что сказать Анджею, когда он приедет? Ведь ему наверняка это не понравится. А я хочу делать всё, как он хочет, чтобы он был доволен мною.
– Вы пока никому ничего не говорите, – посоветовала ей Варя. – Может, всё само разрешится. Приглядывайтесь к нему, вдруг своё мнение перемените. Или супруг ваш разругается с ним и отправит его назад.
– А это мудрое решение, – согласилась с ней Данута. – Я, пожалуй, буду молчать и наблюдать.
– Так, говорите, вы жили в Лодзи? – вежливо поинтересовалась Данута у пасынка за завтраком.
– О, да! – и чтобы у окружающих не создалось впечатления, что он приехал в роскошный графский дворец из какой-то Богом забытой дыры, он стал поспешно рассказывать о родном городке: – Это быстро развивающийся город. Указом наместника Царства Польского Великого Князя Константина Павловича Лодзь объявлена фабричным городом и вскоре у нас появились суконные и ткацкие посады. Начался всплеск текстильного производства…
Данута перестала слушать ответ Адама на свой вопрос. Не очень-то и хотелось ей внимать его словам. Её раздражал его голос, его уверенность в том, что он тут имеет на что-то право, и даже само его постоянное присутствие. Мысль о том, что отныне он всегда будет расхаживать по комнатам её дома, наводила на неё уныние. Вместо Анджея, которого она ждёт днём и ночью, здесь появился худой долговязый Адам, который ей был совершенно несимпатичен. К тому же, она как законная супруга считала, что она одна имеет на Анджея все права, и появление его сына – претендента на него – вызывало у неё чувство, будто у неё забирают любимую игрушку. Ну уж нет, делиться Анджеем она ни с кем не будет, тем более с этим… Она даже точного слова не могла подобрать, чтобы назвать его. С тех пор в мыслях и разговорах с Варей она называла пасынка одним словом: «этот».
