– Да нет, вы что! Он хорошо выполняет наши задания, таких нам ещё поискать придётся, – это был голос Абраши Когана. – Он нам ещё пригодится.
Молниеносно в мозгу Савелия пронеслось – надо уносить ноги отсюда, пока его не «убрали». Только вот куда – идти ему было некуда. Домой, в родную деревню Полянка, к матери, нельзя – там его найдут и полицейские и эти…
В одно мгновение, взяв одну только курточку, Савелий выбрался из полуподвального помещения старого одноэтажного дома в предместье Двинска и пошёл в темноту улиц.
Отныне ему надо было прятаться от своих и от чужих. Снять жильё – об этом не могло быть и речи. Жалких копеек, звеневших в его кармане, хватало только на еду. К тому же, его запросто могли сдать полиции.
Савелию пришлось долго скитаться, прятаться от людей. Он пытался устроиться на работу, но повсюду, как ему казалось, на него смотрели с подозрением и требовали документ. Лишь однажды, когда он совсем потерял надежду, ему посчастливилось устроиться на фольварк
[47]. Он работал там на самых тяжёлых работах. Казалось, жизнь наладилась, можно жить и так. Но однажды хозяин послал его в город за покупками. Получив список нужных вещей и необходимую сумму, Савелий отправился в Двинск. Первый же встретившийся городовой, полный мужчина в летах, вытиравший платочком лоб от жары, обратился к нему:
– Милостивый государь, соблаговолите, пожалуйста, предъявить паспорт, ежели таковой у вас имеется. А ежели нет – пожалуйте в участок для установления особы.
Так Савелий Прохоров оказался арестованным в участке. Он пытался уверить, что он всего лишь работник с хутора, но он был сличён с имеющимися розыскными бумагами. Да, несомненно это был находящийся в розыске обвиняемый в ограблении нескольких банков и Несвижского замка Савелий Прохоров.
О поимке государственного преступника было доложено в губернию. Из Витебска от губернатора поступило распоряжение: «Во избежание побега особо опасного преступника, а также в целях недопущения попыток освобождения его сообщниками предписываю содержать злоумышленника в каземате Двинской крепости».
Савелия перевезли в крепость. В кандалах он был доставлен во двор крепости. Когда его вывели на плац, чтобы отвести в темницу, он обречённо скользил взглядом по подтянутым фигурам с военной выправкой. Это были последние моменты перед тем, как за ним закроется дверь тёмного равелина. Ещё немного, и он окажется в каменном мешке. Может быть, навсегда. Может быть, ему суждено будет никогда не выйти отсюда. По плацу сновали офицеры, солдатики, у всех были какие-то дела… И вдруг он увидел знакомую фигуру. Да ведь это был его родной брат Филипп! Он здесь!
В какой-то момент, словно почувствовав взгляд на себе, Филипп оглянулся и вдруг увидел Савелия. Их глаза встретились. Савелий, поймав взгляд брата, воодушевился. Значит, ещё не всё потеряно, у него есть надежда выйти отсюда. Ведь брат не посмеет отказать ему в помощи, он всенепременно пособит ему бежать.
– Я никогда не вернусь к тебе! – страстно завершила свою речь Данута.
– Так и будешь жить во грехе? – осклабившись, спросил пан Собчак. – Перед сыном-то не совестно?
– Я во что бы то ни стало разведусь с тобой, – уверенно ответила Данута. – Я исправлю все ошибки судьбы и свои тоже.
– Я никогда не дам тебе развода, – уверил её супруг. – Ты никогда не сможешь пойти под венец со своим… с этим деревенским мальчишкой. Стыдно сказать кому-то: моя жена, графиня Собчак, живёт с плебеем! В Варшаве уже начали шептаться об этом. Так низко пасть! Графиня, вы вообще в своём уме? Может, у вас рассудок помутился? Может, вам лекарь требуется?
– Хватит, Анджей, не надо упражняться в остроумии. У тебя это плохо выходит. Я ушла к тому мужчине, который любит меня и бесконечно дорожит мною. Только сейчас я узнала, что такое быть любимой. И я тоже люблю его, а тебя никогда не любила. Я не могу быть с тобой, потому что ты мне неприятен.
– Да он просто альфонс!
– Он не живёт за мой счёт, он зарабатывает сам и содержит нас. Он сумел подняться с самых низов и достиг определённого уровня благодаря своим достоинствам, а не деньгам отца, как ты. Если бы тебе пришлось так добиваться успеха, ты бы ничего не достиг, потому что ты ни на что не способен! Ты всю жизнь жил на деньги своих предков, а собственных усилий никогда не прилагал. Ты – ничтожество по сравнению с Филиппом!
– Хватит! – резко оборвал её Собчак. – Верни мне сына, он не может видеть беспутство своей матери.
– Никогда! Мой сын будет жить со мной!
У пана Анджея ноздри ходили ходуном от ярости.
– Запомни! – он ткнул пальцем в Дануту, – ты приползёшь ко мне на коленях! Ты никогда не получишь развода! Ты всё равно вернёшься ко мне!
Генерал Прокофьев не мог нарадоваться на своего адъютанта. Тот делал успехи на ратном поприще. Он мог стать выдающимся полководцем – у него были все данные для этого. У его подопечного были стратегический ум и эрудиция, деловая хватка, возможность просчитывать ходы наперёд. Он много читал, мог поддержать любую светскую беседу, и не только светскую, но и разговор по существу дела. Пожалуй, Филипп Прохоров при его природных задатках и постоянной работе над собой мог стать видным военачальником, может быть, даже командующим всей армией Российской империи.
Даже то, что в него влюбилась блистательная графиня Собчак, говорило о многом. Видать, обладает этот парень умом и шармом, сводящим с ума дам из высшего общества.
Иногда генерал видел в окно, как эта дамочка приходила в костёл при крепости. Когда она, осторожно ступая каблучками, шла по плацпарадной площади в направлении костёла, глубже пряча руки в муфточку, то невольно все обитатели Двинского форта оборачивались на неё, едва не сворачивая шеи. Такую красоту, такую изумительную грацию невозможно было пропустить. Офицеры и солдатики разных годов, забывая о своих делах, неотрывно смотрели вслед ей.
Да, с такой женой можно показаться на любом приёме самого высокого уровня. Она украсит собой какую угодно официальную встречу или аудиенцию.
«Что ж, Филипп Прохоров, твоя карьера в твоих руках. Всё, что я мог, я для тебя сделал – ввёл тебя в этот круг, поддержал на первых порах. Всё, что нужно для успешной военной карьеры, у тебя есть. Теперь только от тебя зависит, как ты пойдёшь дальше», – подумал генерал. А он, генерал Прокофьев, может гордиться тем, что нашёл такой бриллиант для армии. Да что там он, когда-нибудь этим парнем будет гордиться вся Россия.
– Братишка, помоги! Только ты можешь мне помочь! – умолял Савелий. – Больше мне некого просить! Я не хочу на каторгу, я не выдержу её!
Он уже потерял счёт времени. Он измерял пространство одиночной камеры шагами – четыре в длину и два в ширину. Маленькое зарешёченное окошечко высоко вверху, единственное и недосягаемое окно в большой свободный мир, много раз озаряло его узилище светом и много раз дневной свет гас, оставляя узника в совершенных потёмках. Сколько прошло дней, недель или месяцев здесь – он уже и не знал. Воображение рисовало ему жуткие картины будущего: заснеженная Сибирь, тёмные подземные шурфы, обросшие бородами страшные мужики, каторжный труд в кандалах… Или виселица – его выводят на виду у любопытствующего люда, собравшегося сюда со всех окрестностей, набрасывают на шею петлю… Нет, нет, это не для него! Надо любыми путями выбраться отсюда. И вот он, выход, – родной брат в Двинской крепости – свой человек. Ему открыты все двери, он может всё. Как же не помочь родному-то брату в беде?
