– Я проиграл! Я опять проиграл! – отчаянно забормотал он, словно пытаясь спрятаться от проблем у неё на груди.
Она почувствовала влагу на своём платье и с брезгливостью отодвинула его от себя.
– Не надо паники, юный граф, – успокоила она его как могла бодро. – Ещё не всё потеряно.
– Как не всё? Отец больше не даст денег! Он выгонит меня из дома!
– Отыграешься, – спокойно парировала Малгоша.
– Как? – безнадёжно воскликнул он. – Мне нечем отыгрываться!
– А я тебе подскажу, – она подняла указательный палец. – Слушай и запоминай. Есть такой камень – авантюрин, это камень игроков. Он помогает им в игре. Имея этот камушек, можно переиграть всех конкурентов. У твоей мачехи есть ожерелье из авантюрина «Ночи Каира», тёмно-синее с золотыми вкраплениями. Оно у неё в алмазной шкатулке с драгоценностями. Тебе надо завладеть им и взять на игру. Камень тебе поможет отыграться, вернёшь всё проигранное, ещё и обыграешь своих соперников.
– Спасибо! – Адам поймал её руку и поднёс к влажным губам. Она с отвращением вырвала её.
– Ступай и займись делом, нечего тут сопли разводить. Ты всё-таки сын графа Собчака, а не псаря какого-нибудь.
У Дануты было много разных драгоценностей. Малгоша не сомневалась, что неисправимый игрок, обнаруживший ценные вещи, которые можно продать и пустить деньги на зелёное сукно, не устоит перед искушением.
После этого она нашла Варю. Делая вид, что не очень-то и хотела говорить, она всё же, не глядя на собеседницу, произнесла:
– Слушай, подруга, мы с тобой никогда особо друг друга не любили, но сейчас мне надо тебе кое-что сказать. Я тут в окно случайно услышала разговор, будто кто-то хочет стянуть шкатулку с драгоценностями твоей хозяйки. Мне не видно было, кто говорил, но они шептались, что у графини есть перстень необыкновенной красоты, подаренный ей мужем за рождение дочери. Ну и всякие другие цацки дорогие. Так что будьте наготове, могут нагрянуть незваные гости. Можно даже известить полицию.
Варя внимательно посмотрела ей в лицо, потом сказала:
– Спасибо за сообщение. Я передам графине. Пусть она сама решает, что предпринять.
После этого Малгоша с чувством выполненного долга направилась домой. Выйдя на крыльцо графской усадьбы, она с удовольствием потянулась и с улыбкой сказала тихонько:
– Минус один.
Грянул грандиозный скандал. На шум сбежалось всё семейство. Адам был пойман при попытке завладеть шкатулкой с драгоценностями графини Собчак. Данута требовала освободить её дом от вора.
– Анджей, я ни минуты не буду оставаться с ним под одной крышей! Я требую сдать грабителя в полицию!
– Я согласен с тобой, дорогая. Либо ты уйдёшь сам из этого дома, либо я вызываю полицейских.
Пани Ядвига, на редкость трезвая, пыталась образумить младшего брата.
– Что ты делаешь, Анджей! Это же твой сын! Ты хочешь, чтобы об этом скандале говорила вся Варшава?
– Я не хочу держать в своём доме вора, – парировал Анджей.
– А что ты сделал для этого мальчика? – наступала пани Ядвига. – Ты же никогда не уделял ему внимания. Он вырос без тебя. Это твоё упущение.
Пан Ежи поддержал сестру.
– Как бы там ни было, это член нашей семьи. Мы должны всё держать втайне от общества. Разберёмся сами как-нибудь.
– Он много проиграл, – признался граф. – Я платил его долги, он обещал мне больше не играть, но, как видите, не сдержал слова.
– Анджей, либо он, либо я! – воскликнула Данута. – Он уже начал воровать мои вещи! А что дальше будет?
– Не надо выносить сор из избы, – снова вступилась за племянника пани Ядвига.
– Да он всё проиграет в этом доме! – негодовал граф. – Если не сор из избы выносить, так он всё отсюда вынесет на продажу за долги, потом и нас вперёд ногами. Убирайся из моего дома туда, откуда пришёл!
Адама отправили назад, к его деду и бабке по материнской линии. Его долги отец оплачивать отказался.
* * *
Княгиня Алёна Некроткова уже десять лет была молодой вдовой и имела при этом безупречную репутацию. Ни один мужчина за это время ни разу не коснулся её тела. Но не только её незапятнанное реноме привлекало к ней женихов разных мастей. Главной приманкой было баснословное наследство, доставшееся ей от покойного старого князя Некроткова. Вокруг молодой княгини постоянно крутились ловцы удачи, но она никого не замечала, никому не отвечала взаимностью и никому не давала надежды.
Её отдали замуж пятнадцатилетней. Жениху было под восемьдесят. Никто и не скрывал, что брак этот был по расчёту ради титула и наследства. И хоть она рыдала целые дни напролёт, её мнения не спрашивали.
– Ничего ты не теряешь, – втолковывала ей матушка. – Старик долго не протянет, не сегодня-завтра отойдёт, а ты за это время станешь наследницей всего состояния князя. Всё одно, что дома бы просидела это время в ожидании подходящего суженого, что с Некротковым поживёшь, зато будущее своё обеспечишь. Нынче женихи перебирают, носом крутят, а как станешь наследницей князя, так отбою от них не будет, потом все на тебя, как пчёлы на весенние цветы, слетаться станут.
Вот так и отдали родители собственными руками свою юную неопытную дочь старику. Когда они находились в разных концах большого княжеского дома, это вполне устраивало её. Когда им приходилось вместе выходить в свет, это было ещё терпимо для неё. Но как только приближался вечер, у Алёны начиналась тихая паника. Она не хотела идти с ним в одну постель. Но отказать князю не имела права. В смятении ложилась она на супружеское ложе и с ужасом ждала дальнейшего. Как только она чувствовала сухую жилистую руку мужа на себе, ей казалось, что дыхание её останавливается. Старческая рука по-хозяйски перемещалась по её телу, останавливаясь в самых сокровенных его уголках. Потом старый князь решительно прижимал её к своему стариковскому телу и тогда Алёна крепко зажмуривала глаза, чтоб не видеть его и не знать, что он с ней делает. Ей хотелось оттолкнуть его от себя, убежать подальше от этой спальни, спрятаться в каком-нибудь дальнем укромном месте, чтоб он её никогда там не нашёл…
Матушкины надежды, что старик долго не протянет, не оправдались. Молодая жена, словно родниковая вода, подпитывала ослабшее старое тело. Князь Некротков будто помолодел, окреп, посвежел и умирать не собирался. По ночам, лёжа в постели возле по-детски безмятежно посапывающего престарелого мужа, юная Алёна рыдала в подушку, иногда даже впиваясь в неё зубами от безысходности. После каждой «ночи любви» она едва сдерживала рвотный рефлекс. Она уже чувствовала физическую невозможность находиться рядом со старым князем. Чем дальше, тем он был ей более омерзителен, она не могла смириться с тем, что должна принадлежать ему и покорно сносить всё, что он с ней делает. Она не могла безропотно и послушно находиться в его руках и отдавать в его власть своё тело. Но и запретить мужу прикасаться к ней она тоже не могла. Она была его женой и потому он имел полное право на её тело. Как она, боясь кому-то в этом признаться, мечтала стать вдовой! Как она просила Всевышнего забрать его! Но Господь никак не прибирал его. Почти три года супружества, сравнимого для неё разве что с муками ада, стали горьким уроком ей – нельзя выходить замуж просто так, без любви. Став свободной, Алёна обещала себе, что отныне всё будет по-другому. Она имеет право на счастье и теперь она выйдет замуж только по страстной большой любви. Но оказалось, что прежнее замужество, словно клеймо, оставалось на её теле и в её памяти. Едва какой-нибудь мужчина, ещё секунду назад бывший для неё желанным, прикасался к ней, как тут же всплывала в памяти старческая рука, тянущаяся к её телу и стремящаяся к самому потаённому… И сразу же возвращались и отвращение к совершающемуся, и желание немедленно прервать происходящее и убежать, а драгоценный минуту назад мужчина становился ей неприятен. Молодая женщина понимала, что старый муж оставил ей в памяти такую зарубку, которую она преодолеть не может. Она не могла находиться рядом ни с одним представителем сильного пола. Это пугало её саму, и она снова плакала по ночам в подушку.
