Гриша ещё и ещё раз перечитывал письма. Знакомые имена! Филипп и Савелий Прохоровы – неужто речь идёт о братьях Вареньки? Или это совпадение?
В любом случае, решил Григорий Померанцев, надо вмешаться в дело, чтобы не пострадал невинный человек. И он отправился в Двинск.
Там он встретился с командованием крепости. Оказалось, что речь идёт именно о его земляке, Варином брате, и по данному инциденту идёт серьёзное дознание. И упоминание о польском священнике в письме Казимира Полонского неслучайно. Именно приход ксёндза помог однажды преступнику бежать. Лишь на следующее утро охрана обнаружила, что в одиночной камере находится вовсе не арестованный Савелий Прохоров, а связанный и перепуганный польский ксёндз в одежде Савелия. Сам злоумышленник в облачении священника вышел из крепости неузнанным.
Григорий показал обнаруженные письма. По чековой книжке в банке было установлено, что Казимир Полонский выплатил польскому ксёндзу Брониславу Лещинскому пятнадцать тысяч рублей. Сразу после инцидента ксёндз исчез.
После проведённого расследования и вновь открывшихся обстоятельств все обвинения с Филиппа Прохорова были сняты. Он был отпущен на свободу и приступил к исполнению своих обязанностей по службе.
Казалось бы, живи и радуйся. Однако радоваться жизни Филиппу не приходилось: с тех пор, как из неё исчезла любимая, он не видел причин быть счастливым. Он был уверен, что Данута по собственной воле покинула его узнав, что он под следствием, и вернулась к мужу. Именно по этой причине Филипп не делал попыток разыскать её. Пусть будет счастлива, решил он, пусть даже и не со мной.
А Григорий Померанцев продолжал идти своей дорогой: ловил преступников и откладывал деньги на собственный дом, куда собирался хозяйкой привести Варю. Жаль только, что они так давно не виделись и он даже не знает, где она и как сложилась её жизнь. И ждёт ли она его ещё?…
Данута была готова к отъезду. Она знала, что уезжает из этого дома навсегда. Поэтому отдавала там последние распоряжения. Она окружила Еву теплом и заботой. За последнее время они сблизились и сдружились так, словно были родными сёстрами. Им даже не хотелось расставаться. Но Данута уже всё решила.
– Я оставляю тебя на попечение пани Ядвиги, – сказала она. Как ни странно, та очень привязалась к племяннице и даже стала отказываться от прежних привычек. – Но и маму не забывай, навещай непременно.
– Данута, мне так не хочется расставаться, – с сожалением произнесла Ева.
– Мне тоже, – обняла её Данута. – Я бы взяла тебя с собой, но тебе надо дождаться отца, вам есть о чём поговорить, думаю, многое накопилось. Вы должны знать друг друга.
– Пани графиня, – обратилась к ней девушка из обслуги, – пан граф пожаловали.
Вот это номер! Дануте стало тяжело дышать. Она так хотела успеть выехать, пока нет Анджея. А что теперь? Перед глазами встал сумеречный мрак монастырской кельи. Он может, он на всё способен, он запросто отправит её туда, как только узнает, что она решила уйти от него. Нет, она не хочет туда! Она ни за что не поедет!
От ужаса у неё ноги приросли к месту, а горло перехватило и она не могла вымолвить ни слова.
Анджей, подойдя к жене в гостиной, как ни в чём не бывало, словно они расстались только вчера, обыденно произнёс:
– Милая, нам надо поговорить. Жду тебя в своём кабинете.
У Дануты бешено заколотилось сердце. Что он хочет ей сказать? Отправить её, как прежнюю жену Каролину, в монастырь, чтоб не сбежала от него? Так, может, не теряя времени, прямо сейчас, пока он ждёт её в кабинете, бежать?… А как же дети, она не успеет их так быстро и незаметно вывести из дома?
Тем временем граф шёл в свой кабинет, но по пути к нему в отчаянии бросилась пани Ванда.
– Анджей, помоги! Дочь пропала! Её уже полгода нет. Где она – никто не знает. Ты же знаешь в полиции многих, помоги её найти, – умоляла она. – У тебя такие связи… – разрыдалась она вконец.
– Что с Зосей? – встревожился Собчак.
– Да не с Зосей! У Зоси всё в порядке. Муж, дети. Сын Тадеуш, четыре годика, и дочь Эвелинка, ей три года. Так что наша Зося не нуждается в помощи. Малгожата! Моя Малгоша! – вновь разрыдалась пани Ванда.
– Ах, Малгоша! – раздражённо произнёс пан Анджей. – Знаешь, я этой дряни давно хотел запретить вход в мой дом. Только ради тебя я разрешал ей ходить по этим коридорам. Вот и хорошо, что она больше не будет здесь пол топтать. Я ею заниматься не буду. Разбирайся с ней сама. Ты её вырастила такой же, как и ты сама. Она такая же стерва, как и ты.
С этими словами он покинул рыдающую женщину и устремился в кабинет.
Через некоторое время туда несмело вошла Данута.
– Усаживайся, дорогая жена, – он небрежно махнул ей рукой на кресло, – разговор у нас будет нелёгкий.
Данута приготовилась к самому наихудшему. Она присела на кончик кресла с прямой осанкой и молча слушала.
– Я хочу тебе сказать вот что, – начал он, не зная, как продолжить. – Вообщем, так. Подумал я о тебе на досуге, ты ведь хотела развод получить, так? Другого себе нашла?
Данута перестала дышать. Она не могла понять, к чему он клонит и что она должна отвечать.
– Одним словом, я решил так: я даю тебе развод. Или ты уже передумала?
Данута, едва справляясь с набегающими слезами сначала закивала, потом замотала головой. Она не могла взять в толк: неужели всё решится так просто? Или это очередная каверзная ловушка хитрого благоверного?
– Так ответь мне, что ты решила? Ты согласна на развод?
– Да, конечно, – не очень уверенно ответила Данута, боясь, что муж сейчас снимет маску и вновь станет прежним. Таким, каким она его знала на протяжении всех лет совместной жизни.
– Вот и прекрасно, – сказал он. – Я тоже хочу развода. Я намерен жениться. У меня есть подходящая невеста. Будет просто замечательно, если мы с тобой расстанемся без взаимных обид.
Как хорошо, что Данута не собирается ставить ему палки в колёса! Он может свободно подавать прошение о разводе, не боясь того, что вторая половина откажется давать ему развод. Правда, Данута, хоть и не собиралась далее жить с Анджеем, почувствовала себя слегка уязвлённой от того, что ей уже нашли замену. Но этот лёгкий укол судьбы она могла легко пережить – впереди её ждало нечто совсем необыкновенное, долгожданное. Это было её новое будущее!
У обоих поднялось настроение. Потому что каждый получал то, чего хотел – свободу. И при этом никому из них не чинилось препятствий.
– Тогда давай решим будущее наших детей, – предложил Анджей.
– Прежде всего хочу заявить, что Злата – не твой ребёнок.
– Вот как? – теперь уязвлённым почувствовал себя граф Собчак. Но не стал осложнять ситуацию. – Надеюсь, хоть Янек – мой сын?
– Да, Янек твой, – согласилась Данута.
– И как мы будем его делить? – осведомился отец.
