Малгоша задумалась. Неужели и впрямь какая-то другая девка займёт её место и будет знакомиться с богатыми и знатными мужчинами?
– Не-ет… Нет! Так не будет, – твёрдо сказала она, покачав головой. – Так не будет!
Варя подстраивалась к новым в её жизни обстоятельствам. Ей предстояло выучить польский язык. Но ведь Данута сразу поняла, что Варя – смышлёная девушка и потому безо всяких сомнений взяла в новую страну – ей будет легко освоить чужую речь. Поэтому им обеим сейчас было несладко – среди незнакомых людей, чужих обычаев и непонятной речи. Правда, Варе повезло, она встретила землячку, русскую женщину Евдокию. Та работала на кухне, была замужем за поляком Людвигом, давно жила в этих краях и очень обрадовалась, услышав родную речь. Поэтому они старались, как выпадет случай, встречаться и говорить по-русски, наслаждаясь этой возможностью.
Однажды в панском доме Варя увидела женщину, которая её очень испугала. Она была неопрятна, волосы с пробивающейся сединой торчали во все стороны, глаза её безумно горели, словно она хотела совершить что-то нехорошее. Варя от испуга потеряла дар речи и кинулась к Евдокии.
– Тётя Дуся, там какая-то страшная женщина! – Варя описала увиденную ею дамочку. – Кто это? Что она тут делает?
– А, не обращай внимания, – махнула рукой Евдокия. – Это пани Ядвига, старшая сестра нашего пана Анджея. Она любит приложиться к чарочке, а пан не любит этого и запрещает ей пить. Винные подвалы замка все заперты на замки, а ключи он никому не доверяет, прячет в своих сейфах. Все её потайные места опустошаются по его приказу, а ей хочется выпить – а нечего. Вот она и ищет по всему дому, где можно найти бутылочку, если не находит, то приходит в бешенство. Говорят, в молодости она была безумно влюблена в одного красивого парня, но он был ниже её по статусу, потому её отец, старый граф Собчак, не допустил этого брака. Он запретил ей выходить замуж, а мальчишку того будто бы сдал в полицию по обвинению в краже у него драгоценностей. С тех пор к ней так никто и не посватался, пани Ядвига замуж не вышла, но зато стала выпивать. В Польше старых дев называют «старая панна», но в нашем доме запрещено так говорить о Ядвиге, чтобы не напоминать о её стародевстве, поэтому она у нас пани Ядвига. Ещё один у нас такой же есть – пан Ежи. Это старший брат пана Анджея. Он тоже любитель крепких напитков, тоже неженатый, и ему тоже пан Анджей запрещает пить, а он прячет своё богатство у нас в шкапчике. Но это полная противоположность пани Ядвиге – милейший человек, добродушный обходительный мужчина, так и хочется ему помочь. Не захочешь да нальёшь. Поэтому мы позволяем ему тут держать свои запасы в наших кухонных шкапчиках. Если что, говорим, что наше – уж такой душевный человек этот пан Ежи. Мы его Ёжиком зовём. Пан Анджей у своих родителей был самым младшим, третьим ребёнком, так он по этому поводу сказывал, что у его родителей нормальный полноценный ребёнок получился только с третьей попытки.
Постепенно Варя привыкла к женской фигуре, молча и беспорядочно бродящей по дому в поисках чего-нибудь горячительного. Но взгляд её, пронзавший насквозь, заставлял девушку поспешно ретироваться подальше от греха.
Пан Ежи, большой мужчина, добросердечный, отзывчивый, всегда чуть-чуть навеселе, частенько заглядывал на кухню за своим добром. Там он не гнушался выпивать и подолгу беседовать с кухарками. Поварихи не испытывали особого восторга по этому поводу, так как пан Анджей строго-настрого запрещал подобные возлияния и обещал, что в случае, ежели застанет кого на месте преступления, то немедленно вышвырнет виновных из своего дому. Но и отказать добрейшему милейшему пану Ежи никто не мог. Большой и добрый мужчина был любимцем всех поварих, которые и подкармливали его, не дожидаясь общей семейной трапезы. Вот так и метались кухарки меж двух огней, боясь гнева господского пана Анджея и не в силах отказать другому хозяину, пану Ежи.
Данута первое время привыкала к новой обстановке, присматривалась к окружающим её людям. Супруг представил её обществу, они посещали балы и салоны Варшавы. Пока она ещё не настолько владела польским языком, чтобы свободно общаться, поэтому Данута больше молчала и подруг у неё не появилось. Но постепенно она почувствовала, что муж мало интересуется ею. Он надолго отлучался из дому, никогда не предупреждая, куда едет и когда вернётся. Молодая жена стала чувствовать себя мебелью, которую не замечают. В отсутствие мужа она не могла одна выйти в свет. Поэтому ей оставалось лишь коротать свои дни и ночи в поместье в одиночестве. Часто она закрывалась в своём будуаре и плакала там в подушку. Она не хотела, чтобы кто-нибудь видел её слёзы, поэтому даже Варе не полагалось заходить к ней.
В такие моменты Варя чувствовала себя свободной, а потому шла к тёте Дусе. Там, между пирожками, они и беседовали.
– Э-эх, пан-то наш Анджей шалун ещё тот! – рассказывала Евдокия по-русски, чтобы никто не подслушал их разговора. – Он большой любитель женских прелестей, всё время ищет новых ощущений. И женщин меняет, как перчатки. Как только надоела, так сразу она исчезает с его пути, он приводит в дом новую.
– Он что, убивает их? – леденея от ужаса, спросила Варя. Она вспомнила, что ещё в Двинске ей говорили об этом.
– А кто его знает! Первая его жена была Эльжбета, она была из очень богатой семьи. Они тогда были ещё совсем юными, но она ему не нравилась, он не хотел жениться. Отец его настоял, говорил, что такого приданого он больше ни от кого никогда не получит. Вскоре после свадьбы они поехали покататься верхом. Эльжбета очень любила это дело и была знатной наездницей. Она красавица была, у неё были длинные белые волосы, когда она скакала верхом, её распущенные волосы развевались на ветру… В тот день пан Анджей привёз с прогулки её бездыханное тело, сказав, что она упала с коня и сломала шейный позвонок.
Варя и тётя Дуся перекрестились. Рассказчица продолжила:
– Что уж там приключилось, никто не знает, только стал он вдовцом. Вторая его жена была Моника. Она родила ему сына Адама. Прожили они вместе несколько лет, а потом что там между ними произошло, нам о том неизвестно, а только закрыл он её в комнате и никуда не выпускал. Потом оказалось, что она смертельно больна. Злые языки болтали, будто бы он избивал её так, что скончалась она. Но мы того не знаем, сами не видели, напраслины возводить не будем. Адама забрали родители Моники, пан Анджей не прекословил. К сыну он был равнодушен и даже как будто тот его раздражал. С тех пор Адам здесь так и не бывал. Потом наш пан женился на Каролине. Это была потрясающая красавица! Уж на что красива была Эльжбета, но та была блондинка, а эта – брюнетка, но красы неописуемой. До сих пор мы её вспоминаем… Так вот её, нашу пани Каролину, он сдал в монастырь. Чем она его так прогневила, не могу сказать. И покорная была, и покладистая, и красавица… Чего этим мужикам надо? Теперь вот новую игрушку себе привёз – нашу новую пани Дануту. Сколько ей суждено тут прожить и что он с ней дальше сотворит, одному небу ведомо. А только жалко девчонку, она ведь молодая и красивая. Жизнь сломает ей. Попользуется и выбросит.
Варя не верила собственным ушам. Бежать, немедленно бежать из этого дому! Неужели этот добропорядочный с виду пан способен так обращаться с собственными жёнами? А ведь по нему не скажешь. Обходительный, галантный, безупречный джентльмен, о которых она читала в английских романах. И вот на тебе – такое безобразие! А может, на него напраслину возводят? Ведь даже великого Александра Сергеевича Пушкина, солнце русской поэзии, погубили именно злые языки. Может, тут женские козни: кто-то не хочет видеть Дануту его женой и хочет таким образом от неё избавиться? Или же это домыслы чьего-то больного воображения? Не зря тётя Дуся всё время приговаривала: сами того не видели, но думаем…
