– Влад, я люблю тебя. Как жена любит мужа, как народ любит своего господаря, как земля любит солнце. Я люблю тебя так, – она осеклась, – как положено любить одного лишь бога. Как любят саму жизнь. Или даже сильнее…
– Грешно так говорить, – усмехнулся Владислав.
– Ну и пусть грешно! Я готова на любой грех ради этой любви.
– Но ты не знаешь меня всего, а уже так любишь.
– Я поклялась…
– А если я скажу, что у меня есть тайна, страшнее которой еще поискать? Такая тайна, с которой мало кто способен жить и примириться. И уж тем более, такую тайну нельзя доверить почти никому, – он посмотрел на девушку, ожидая, что она ответит ему.
Эржбета задумалась, но всего на мгновение.
– Тогда ты тем более обязан сказать мне. Ничто не должно отделять мужа от жены.
Он усмехнулся, глядя куда-то в глубины собственных мыслей, и задумчиво повторил:
– Ничто не должно отделять… Ты права, это так. И я с самого начала знал. Я видел это в тебе. Как только впервые посмотрел в твое лицо, я понял, что разделю с тобой этот секрет. Но видишь ли, душа моя, эту тайну нельзя передать словами.
Девушка вся обратилась в слух и, кажется, даже перестала дышать. Влад продолжал:
– Для этой тайны не найти подходящих слов, ее тяжело описать так, чтобы быть услышанным и не отвергнутым.
– Тогда покажи мне, – тихо сказала Эржбета.
– Ты, и правда, хочешь увидеть?
– Я не хочу увидеть, но я хочу понять. Чтобы быть единой с тобой, как это и должно быть у супругов.
Лицо Влада от этих слов потеплело, он сел и притянул к себе девушку.
– Иди сюда, – он нежно обнял ее и прижал к своей груди. – Я так тебя люблю.
Его рука осторожно отвела растрепавшиеся волосы от шеи Эржбеты, приятно-прохладные губы начали блуждать по ее коже выше ключицы, там, где мерно билась упругая жилка. Затем девушка почувствовала быстрый болезненный укол, и сладостная нега от горла распространилась и залила все ее тело.
«Только не засыпай, – услышала она голос Влада у себя в голове. – Если заснешь, уже не проснешься».
И она провалилась, но не в сон, а в легкую дрему. Звуки померкли, точно ее слух свернул свои щупальца и убрал их вглубь сознания, не интересуясь происходящим вокруг. Перед глазами все плыло, как бы убаюкивая спокойствием приглушенных и смазанных красок.
Владислав держал Эржбету в объятьях и пил ее кровь, пока поток алой жидкости не ослабел. Тогда вампир осторожно уложил свою избранницу на бурый мех шкуры, а сам лег рядом. Удостоверившись, что она дышит, пусть и слабо, он взял с подноса с едой острый нож и вскрыл себе запястье, поднеся руку к губам девушки. Темно-красная струя начала вливаться в рот Эржбеты.
– Пей. Не вздумай засыпать. Пей и смотри.
Она послушно сделала несколько слабых глотков, закрыла глаза и увидела перед своим мысленным взором картины далекого прошлого, десятилетия назад происходившие битвы и славные победы на землях Валахии и в других местах, где Эржбета не была никогда. Она увидела реки крови и своего мужа, пьющего досыта из этих рек. Она увидела того, кто был до него: старого, очень старого мужчину. Его кожа была безупречна, нигде не следа морщин или седины, но глаза выдавали в нем глубокого старца. Она увидела, как он передал свою кровь Владиславу и ушел навсегда. Не зная его, не спросив никого о нем, Эржбета знала, что его больше нет на этом свете. Из каждого нового глотка крови бессмертного девушка узнавала частичку истории, которая насчитывала не одну тысячу лет. Ей хотелось понять все до конца, она пила и пила, пока Влад не отнял от ее губ руку.
– Довольно. Хватит.
Эржбета непроизвольно вскинулась следом за запястьем мужа, но тут же пришла в себя и повалилась обратно на пол, пребывая в глубоком, ощущавшемся ею физически, изумлении. Влад лежал рядом с ней и тяжело дышал. Он чувствовал слабость и крайнее утомление.
– Кто ты? – прошептала девушка, глядя на бессмертного.
– Я Влад Третий. И я – его отец. Я тот, кто ребенком был взят в заложники, вопреки планам моих врагов не умер, но обрел вечную жизнь, вернулся и занял престол. А затем передал его самому себе, как сыну, когда всем стало очевидно, что годы меня не берут.
– Ты пьешь кровь и живешь, не старея.
– Да, и ты теперь разделишь со мной эту судьбу.
Эржбета хотела что-то ответить, но не успела. Сильная боль пронзила ей живот, и все то, что она до этого съела, полилось из нее прямо на пол.
Когда ее перестало рвать, Влад отер ей губы, взял на руки и отнес на постель. До утра молодую обращенную лихорадило, кровь бессмертного бродила в ней, наводняя разум странными видениями, и только под утро девушке удалось заснуть. Так закончилась ее смертная жизнь.
В последующие дни и недели Владислав не расставался с Эржбетой ни на минуту. Он учил ее, как пить кровь, как убить человека или же, напротив, как сохранить ему жизнь. Нередко по ночам они тайком выбирались из замка и бродили или по темным безлюдным улицам Тырговиште, или по близлежащим лесам. В лесу девушке нравилось больше. В городе хоть и можно было всегда найти пропитание – ночного воришку или насильника, – но зато среди деревьев и лунного света царил необычайный покой. Раньше Эржбета не смела им насладиться из-за волков или лихих людей, но теперь в лесу не было никого страшнее ее самой и ее супруга.
Как-то незадолго до рассвета, когда Влад и его новообращенная избранница пробирались к тайному ходу, чтобы вернуться в замок, она сказала:
– Я хочу написать письмо домой.
– Теперь твой дом там, где я, – ответил Влад. – Зачем тебе писать кому-то? Что ты хочешь рассказать?
– Ничего такого, что может нам навредить, – она улыбнулась и взяла мужа за руку. – Просто хочу передать вести моему отцу. Написать, что я вышла замуж и счастлива, что мне хорошо здесь. Пусть он порадуется и не переживает о моей судьбе.
Влад смягчился и ответил:
– Ладно, напиши. Я отправлю гонца с письмом. Только будь осторожна в своих словах. Люди и так говорят обо мне и моем замке разное.
– Неужели они знают что-то?
– Нет, ничего они не знают. Но дичь всегда чувствует, что охотник близко.
Эржбета написала письмо сразу же по приходу в свои покои. Она перечитала его дважды и, удостоверившись, что нигде не ослушалась мужа, попросила отправить письмо в дом к своему отцу. Только когда гонец выехал за ворота, девушка улеглась спать, уютно свернувшись под боком у своего господаря.
В доме боярина Янаке после приезда посланника царило оживление. Никто из прислуги не подавал виду, не повышал голоса, не ускорял шага, идя по своим делам, но все чувствовали неясное волнение. Хозяева дома, отец и сын, ужинали за столом в малом зале. После бегства дочери старый боярин стал мрачен и поразогнал всех гуляк, кто в последнее время зачастил столоваться у него за его счет. Марку с тех пор не брал в рот ни капли спиртного, а дружинников, назначенных в ночь побега дежурить на стене, велел высечь до полусмерти.
