– Нет, Герман, нет. Я сказала, я не буду этого делать. Я не готова! Мы так не договаривались!
– А мы вообще никак не договаривались, – отрезал в ответ бессмертный. – Ты просто пройдешь через это, и мы поженимся. Все просто!
– Знаешь, – ее голос зазвенел от нахлынувшей внутренней решимости, – так не пойдет. Ты говоришь, что мне надо это сделать. Я говорю – нет. Так что думай, что хочешь. Я не пойду на убийство ради каких-то дурацких испытаний, которые не знаю, кто – ты или твой отец – выдумал когда-то непонятно зачем. Такого не будет.
– А как же наша свадьба? – Герман подался вперед и приподнял брови. – Отказываясь, ты перечеркиваешь этим все.
Кристина посмотрела на него, потом на девушку, все также сидящую на полу и ждущую исполнения воли сумасбродных клиентов, и, собравшись с духом, выпалила:
– Тогда и свадьбы не будет. Я не убью человека вот так просто. Даже ради тебя. Прости.
Она помедлила секунду, затем сняла с пальца кольцо, подаренное Германом, и протянула его ему. Он не шелохнулся. Девушка, стараясь сохранять спокойствие, подошла к комоду и положила украшение на его темную поверхность.
– Ты должна это сделать не ради меня, – подал голос Герман. – Ты должна пройти через это испытание ради себя самой. Чтобы научиться выживать, научиться переступать через такие вещи.
– Вещи?! – лицо Кристины исказила гримаса гнева и непонимания. – Какие вещи, Герман?! Это живой человек! Она… она…
– Она все равно труп, сделаешь ты это или нет. Кэролайн отдала нам ее не просто так. Неужели ты думаешь, что она выбросила бы годный товар?
Услышав это, Кристина еще раз внимательно посмотрела на девушку. Перед ней сидел человек, за которого по неясным ей причинам уже все было решено. На выгодных или на невыгодных для себя условиях, но эта бедняжка не должна была дожить до утра. Если не Кристина, то Герман, Алекс, леди Кэролайн или кто угодно из ее самых привилегированных гостей должны были этой ночью лишить несчастную жизни. От нахлынувшего понимания этого факта юная бессмертная закрыла рот рукой. Она обернулась.
– Да что же это?! Алекс!
– Послушай его. Так нужно. Просто сделай то, что должна.
Он поднял глаза на нее всего на миг, но она успела прочесть в них печаль и смирение. Тихий голос Германа снова заскользил через комнату.
– Милая моя… моя радость, послушай, все не так страшно. Страшно то, что ждет ее, если ты этого не сделаешь. Так пусть лучше кто-то, кто желает ей добра, избавит ее от боли. Это будет правильно. Это последний рубеж, нужно только сделать один маленький шаг, дать себе разрешение сделать то, что в любом случае неотвратимо случится. Это милосердие. Прояви же его ради меня и, самое главное, ради себя самой. Ради своей новой природы.
По щекам Кристины вдруг покатились слезы. Плечи опустились и поникли, как будто сведенные ожиданием мышцы устали держать и просто отпустили все ее тело, и она лишилась опоры. Внутри стало больно, точно душа раскололась надвое. Ее глаза, все еще затуманенные соленой влагой, отчетливо видели, как она встала на колени перед приготовленной для нее жертвой, как слегка подрагивающей рукой отодвинула от ее шеи волосы, затем привлекла ее к себе и разом вонзила зубы в шею. В том самом месте, где едва заметно пульсировала под тонкой загорелой кожей заветная жилка.
Связанная тихо застонала, но осталась спокойно сидеть перед своим палачом в то время, как сознание Кристины, ее мораль и принципы, ее убеждения словно превратились в легкий туман, развеянный ее собственным дыханием. С первым же глотком по телу новообращенной прошел томительный спазм наслаждения, ее мозг наполнился видениями жизни жертвы. Там не было ничего, за что стоило бы держаться: насилие, боль, болезнь и утраты. Кристина пила и высасывала по глотку из нее все те несчастья, которыми наполнялась эта смертная долгие годы. Сердце ее ликовало, насыщаясь новыми силами, новыми соками, обновляясь с каждым своим ударом.
Жрица Дома Боли начала оседать, и Кристина с готовностью приняла ее в свои объятья, как дитя. Прижала к себе со всей нежностью, на какую только была способна. В детстве эту смертную так прижимала к себе мать. Новообращенная видела это в своих видениях. Мать, старая женщина с лицом, когда-то бывшим пленительно красивым. Она еще была жива, но сильно болела, и дочь работала в страшном и жутком месте, чтобы щедро платить врачам. И эта женщина будет ждать свою несчастную девочку в аскетично обставленной больничной палате послезавтра…
Внезапно Кристина отпрянула. Жрица Дома Боли у нее на руках слабо дышала, но уже пребывала в бессильном беспамятстве. На ее спокойное лицо с подбородка бессмертной вязко срывались капли крови, смешанной со слюной.
– Я не могу, – прошептала Кристина, тяжело дыша, все еще прикрыв веками затуманенные глаза. – Я не стану. Делай, что хочешь, но я не заберу ее жизнь просто потому, что так нужно сделать. К черту тебя и твое бессмертие! К черту вас всех!
Герман, неотрывно следивший за происходящим, услышав это, сухо кивнул и хлопнул в ладоши. Зажегся яркий верхний свет, в еще одну небольшую дверь, до этого не замеченную Кристиной, быстро вошли леди Кэролайн и два ее помощника. Они торопливо погрузили живую обнаженную девушку на носилки и вынесли вон. Сама леди Кэролайн задержалась. Она достала платок и протянула его Кристине, с акцентом произнеся:
– Поздравляю, моя дорогая!
Затем черная женщина удалилась в черные лабиринты своего жестокого и прекрасного обиталища.
– Что это? Что все это значит? – юная бессмертная хлопала глазами, глядя то на Германа, то на Алекса. Наслаждение от крови жертвы еще не покинуло полностью ее тело, и девушка выглядела растерянной, сбитой с толку и немного беспомощной. – Куда они ее понесли?
– Жить! – спокойно ответил Герман, после чего поднялся и, подойдя к своей невесте, встал перед ней на колени. – Ты же хотела, чтобы она жила. Все вышло по-твоему.
Он взял у нее из рук платок и нежно вытер им от крови ее подбородок.
– Поздравляю, моя радость. Ты прошла!
– Но я же… – она все еще глубоко дышала, стараясь осознать ситуацию и разогнать туман видений чужой жизни, до сих пор обрывками блуждающий у нее в голове.
– Да, ты ее не убила. В этом и был смысл твоего испытания. Самый главный урок. Мы не убиваем просто так. Никогда. Подними-ка голову.
Он приподнял к свету за подбородок ее лицо, вытирая с него кровь. Прямо как тогда, в первый день их знакомства. Кристина посмотрела на белую лампочку под потолком и вдруг снова заплакала. Ее плечи заходили ходуном, она опрокинула голову на грудь Герману и заревела, высвобождая весь тот страх и смятение, которые ей пришлось пережить этим вечером. Наследник рода обнимал ее и гладил по волосам, а кровь, не стертая с подбородка, впитывалась в кожу новой бессмертной, не оставляя после себя следов.
Алекс взял с комода кольцо и тихо вышел, прикрыв за собой дверь, не желая мешать. Немного позднее, когда он вез их на виллу по ночному городу, Кристина спросила своего жениха:
