– Если пока и нет, то со временем непременно стану им. Надеюсь, в этот момент ты будешь рядом.
Герман шутя привлек ее к себе.
– Ну, а теперь оставим все эти страшные сказки и пойдем, познакомимся с подлинной историей. Я хочу показать тебе дом, пока солнце не встало.
Домом Герман назвал старинное поместье, стоящее на вершине поросшего лесом холма и имеющее в высоту не меньше трех этажей, не считая чердаков и подвалов. В стороне от внутреннего двора располагался сад, которым, по видимому, давно никто не занимался. Также снаружи располагались оставшиеся с незапамятных времен конюшня, амбар, погреб, псарня и множество других построек. Но самой примечательной и живописной из них была небольшая церковь. Она выглядела заброшенной, стены ее увивали с одной стороны ползущие и стелящиеся цветы, уже увядшие с уходом лета. Потемневшие от пыли витражи были похожи на мутные незрячие глаза старика. Кристина замерла, глядя на это строение, но Герман повлек ее за собой, не дав насладиться видом.
– Скорее, солнце вот-вот взойдет, а я к этому времени хочу уже быть в постели.
– Мы что, приехали сюда, чтобы спать? – подначила его Кристина.
– О, моя радость, – он обернулся и с неприкрытой нежностью посмотрел на нее, – конечно же, нет. Но перед тем, как мы вдвоем осуществим мою задумку, я хотел бы, чтобы ты отдохнула. Я и сам, если честно, смертельно устал.
Она покорно пошла следом за возлюбленным в дом. За тяжелыми деревянными дверьми, окованными железом, их ждал пыльный полумрак, скрывающий следы прежнего великолепия. По лестницам, переходам и коридорам под рассказ Германа двое, наконец, достигли спальни.
– Так твои родители здесь жили сразу после знакомства или как?
– Нет, это место появилось позднее. Замок был построен только в семнадцатом веке. И все же он им обоим очень дорог.
– Почему?
– Не знаю. Может быть, потому, что они прожили здесь довольно долго. Скрытно, в страхе быть разоблаченными, но все же вместе. Мама любила это место особенно сильно. Она сама ухаживала за садом, а когда ей бывало страшно или тяжело от того, кто она, моя мать проводила целые ночи в церкви. Иногда она могла не выходить оттуда неделями. Отец говорит, что там, на каменном полу в одном месте даже можно найти следы от ее колен.
– Правда?
– Ну конечно нет, глупышка! Это просто истории, страшные сказки, которые рассказывали нам с братом на ночь, – он засмеялся.
– И все же давай потом посмотрим, – предложила Кристина.
– Ладно, давай. Но не теперь. Сейчас я просто хочу отдохнуть.
Они нашли в шкафу чистое постельное белье и вместе заправили им кровать. Массивная, с резным изголовьем, она могла бы вместить троих и даже четверых человек. В комнате было зябко, но Герман не стал разводить огонь. Он просто взял несколько одеял и пледов, чтобы можно было потеплее укутаться. Его сильное тело привалилось к Кристине со спины, он оплел ее рукой и, с наслаждением выдохнув, прошептал: «Сладких снов, моя радость!»
Солнце уже вставало. Первые лучи золотистыми струнами прорезали восток и пробрались в комнату сквозь неплотно задернутые портьеры. В их свете было отчетливо видно, как пылинки кружатся в воздухе, потревоженные незваными гостями после долгого сна на старинных вещах, давно брошенных их бывшими хозяевами. Кристина смотрела на этот причудливый танец света и времени из тени, ложащейся на их с Германом ложе, думала о своем и даже не заметила, как заснула.
Бессмертный проснулся ближе к обеду, как это обычно и бывало. Осторожно поднявшись, оделся и спустился вниз. Дом выглядел брошенным и неготовым для жизни. Им это было и не нужно, надолго они не планировали задержаться. Легкой походкой молодой вампир пересек холл и вышел во двор. Церковь при солнечном свете выглядела уже не так печально, но целью Германа была вовсе не она, а строение, расположенное прямо за ней. Небольшое, выполненное из белого камня, местами выщербленного дождем и ветром, оно еще хранило следы затейливой резьбы. Цветы и птицы, диковинные звери и деревья украшали стены этой постройки, больше похожей на огромную шкатулку для драгоценностей, чем на объект архитектуры.
Внутри нее Германа, действительно, ждала драгоценность. Одна из самых дорогих на свете. Тихий, погруженный в свою тайную печаль, наследник рода открыл решетчатую кованую дверь и вошел. Слабый осенний свет бросал едва заметные блики на пол, усыпанный пожухлыми листьями, занесенными внутрь ветром. Герман подошел к одной из толстых стен и, бегло осмотрев ее, принялся обрывать высохшие, шуршащие и рассыпающиеся в руках побеги вьюнка. Под ними стена оказалась не голой, в строгом порядке ее украшали таблички с именами, скрывающие, очевидно, чьи-то упокоенные останки. Вампир провел ищущими пальцами вдоль нескольких, и его рука замерла вблизи одной, более новой.
Герман оборвал вокруг нее остатки высохшего растения и осторожно и бережно протер пальцами буквы надписи.
– Здравствуй, мама.
Ему никто не ответил. Он постоял немного, понуро опустив голову, уйдя глубоко в себя, точно в молитве. Бессмертный почти не шевелился, если не считать слабых движений пальцами, точно поглаживающих холодный камень стены.
Затем он обернулся к центру склепа. Там на массивном постаменте стояла ваза с давно завядшими цветами. Наследник рода взял ее и вышел вон, в дверной проем, наполненный тусклым светом. Протухшую воду из вазы он выплеснул в сторону, а отслуживший свое букет выбросил в высокую сухую траву неухоженного сада. Все клумбы, какими бы неопрятными они ни были, в этом году уже отыграли свое, поэтому Герман вернулся в склеп ни с чем. Вазу он водрузил на место, а сам отошел к стене, возле которой стояла скамья, выполненная так же, как и все в этом мрачном месте, из камня. Молодой вампир сел, откинулся назад и, прикрыв глаза, замер.
– Привет.
Кристина неслышно подошла к склепу, и Герман вздрогнул при звуке ее голоса. Он встрепенулся, поняв, что больше не один.
– А, это ты… Как спалось?
– Неплохо, печальный принц.
Юная бессмертная осторожно вошла внутрь, осматриваясь.
– Кто? – засмеялся Герман. – Печальный принц? С чего бы это?!
– Ой, да брось. Ты просто не видишь себя со стороны. Сидишь здесь с лицом, исполненным светлой грусти и спокойствия, – ее тон был незлобиво насмешливым, – как будто ты мертвец или святой. Люблю тебя, когда ты такой трагический. Ты похож на Гамлета.
Герман смущенно фыркнул.
– Ну и ну! А мне казалось, я достаточно часто улыбаюсь.
– Да, но моменты твоей грусти или отчаянья это с лихвой компенсируют. Так что ты все же Печальный Принц.
– Как угодно, – он только махнул рукой, не желая спорить со своей невестой, которая явно прибывала в игривом настроении.
Девушка между тем обходила склеп, и взгляд ее упал на стену, очищенную Германом от вьюнка. Она прочитала имена и даты на табличках, затем спросила:
