– Мне понадобятся шпильки.
Ника неловко улыбнулась.
– Это так странно.
– Что именно?
Алекс тем временем уже доставал ее платье из чехла.
– То, что именно ты помогаешь мне закончить с приготовлениями. К тому же жениху, правда, нельзя видеть невесту до церемонии. Примета плохая…
– Глупости. Я не верю в приметы. Это просто очередная ерунда, придуманная смертными, чтобы сделать более интригующими и интересными их коротенькие жизни, – тут он заметил, что Ника смешалась при упоминании краткости человеческого века, и коротко извинился. – Прости. Надевай, а я помогу застегнуть его. Помогать – моя работа в этом доме и в этой семье.
– Да, знаешь, – Ника уцепилась за эти слова, – я ведь как раз хотела поговорить об этом с тобой. До того, как ты пришел, мы с Кристиной это и обсуждали.
Алекс с прямой спиной и заложенными назад руками стоял позади девушки и ждал, когда она наденет свадебный наряд. Он наблюдал за тем, как тонкое кружево натягивается на его невесту, все больше и больше поглощая ее тело, как змея поглощает свою добычу, но его взгляд оставался все таким же безразличным.
– Я попросил бы тебя не обсуждать меня ни с кем из твоих подруг.
– Да, но, – Ника растерялась. Она не оборачивалась, но это было заметно по ее голосу, вдруг зазвучавшему чуть глуше, чем обычно, – она же одна из вас. Я думала, это ничего.
– Не стоит. Кристина и мой брат предназначены друг другу. Они – все равно что одно целое. Узнает она, узнает и Герман.
Ника обернулась к нему, и ее лицо осветила улыбка.
– Хочешь сказать, Герман чего-то не знает о тебе? Но этого не может быть! Вы же братья, у вас так много общего. Вы даже чем-то похожи друг на друга.
Вместо ответа Алекс легко коснулся ее плеча, как бы прося обернуться, чтобы помочь с застежкой ее наряда.
– Есть вещи, которые я не хотел бы открывать никому.
– Вот об этом я и хотела с тобой поговорить. Знаешь, с самого начала наших отношений я все время чувствовала, что ты как будто скрываешь что-то. Потом, когда я узнала, кто ты на самом деле, я думала, что эта невидимая стена между нами исчезнет. Но что-то все равно осталось. Ты как будто раздвоен… Ай!
Алекс неловким движением выдернул пару волосков у нее из затылка.
– Прости.
– Да нет, ничего, – она продолжила свою мысль. – Ты как будто раздвоен. С одним тобой я сплю, разговариваю, и у нас с ним все хорошо, но есть будто бы другой ты, твоя оборотная сторона. Там всегда темно и холодно. Тот другой ты будто бы далек, очень далек от меня. Где он? Что его тревожит?
Она развернулась и взяла руки Алекса в свои, заглядывая ему в глаза. Бессмертный не отводил взгляда, серого и оттого всегда кажущегося прозрачно-холодным. Затем он слегка улыбнулся и ответил:
– Я не знаю, о чем ты говоришь. Но надеюсь, теперь тебя это больше не будет волновать. Уже совсем скоро мы поженимся.
– Да! – обрадовано подхватила она. – Я на это и надеюсь. Знаешь, мне кажется, эта свадьба и этот ребенок, – она коснулась своего живота, – растопят последний лед между нами. Все изменится! У тебя начнется совсем другая, своя собственная жизнь! Жизнь со мной и нашим общим малышом.
Пока она говорила это, Алекс неотрывно смотрел на нее, и его лицо все больше и больше каменело и ожесточалось. Наконец, когда она закончила свою речь, он, немного помолчав, высвободил свои ладони и произнес:
– Ника. Все останется, как было. Ничего не изменится.
Она остолбенела, затем тихо спросила:
– Что ты хочешь этим сказать?
– Только то, что уже сказал. Ничего не изменится. Конечно, ты получишь все, на что в праве рассчитывать, как моя жена. У тебя будет, где жить, что есть и носить. Ты и твой ребенок ни в чем не будете нуждаться. Никогда.
– Наш ребенок, – одними губами прошептала она в то время, как ее широко распахнутые глаза наблюдали за Алексом.
Он все с тем же спокойным и отстраненным видом прошелся по комнате.
– Наш или твой – это ничего не меняет. Я по-прежнему буду предан семье и моему брату. Для меня это прежде всего, остальное – вторично.
– Послушай, так нельзя. Ты не должен так говорить. Если ты меня действительно любишь, ты должен впустить меня в свою жизнь!
– Но я не люблю тебя.
Он посмотрел на нее и замолчал. Ника стояла, словно громом пораженная. Ее глаза, отражавшие Алекса, словно два карих зеркальца, вдруг начали наполняться слезами. Еще несколько мгновений, и девушка разрыдалась в голос. Бессмертный, видя это, тяжело вздохнул, но не сделал к своей невесте ни единого шага.
– Успокойся, пожалуйста. Так было всегда, с самого начала. Так что если и стоило плакать, то раньше, когда мы впервые переспали, например. А теперь, когда я женюсь на тебе, когда моя семья готова тебя принять…
– Они готовы меня принять, но не ты! – захлебываясь влажными словами, ответила Ника. – Твои родственники-вампиры готовы меня принять! А ты? Что ты за чудовище?! Что за урод, что женишься на мне, если не любишь?!
Алекс весь собрался и ответил, как можно спокойнее:
– Послушай, я пытался. Я, правда, пытался тебя полюбить, изо всех сил. Ты не можешь обвинять меня в том, что я сдался слишком легко. Но я не могу. Можешь ненавидеть меня за это. Независимо от твоего отношения я все равно сделаю для тебя и тв… нашего ребенка все, что должен. Я буду твоим ровно на столько, на сколько муж может принадлежать жене.
Ника села на пуф, стоящий поблизости и истерично засмеялась сквозь слезы, продолжавшие сочиться у нее из глаз.
– Зачем? Зачем тогда все это? Если ты даже не любишь, не можешь полюбить никого?! Ты же никого не любишь! Ты только должен, должен, должен! Но ты сам не любишь никого!!!
Бессмертный посмотрел в окно. Там по подъездной дорожке к особняку уже начинали съезжаться автомобили гостей. Вдруг он произнес.
– Не говори так обо мне. Это не правда. Я могу полюбить и… я люблю. Но не тебя.
– А кого же тогда? Кого?!
Повисло напряженное молчание.
– Не тебя. Прости.
Девушка в белом зарыдала еще горше, чем до того. Потоки слез лились по ее лицу, пока не смыли большую часть косметики, которую так старательно наносили ей на кожу совсем недавно. Алекс молчал и смотрел в окно. Когда Ника затихла, и единственным звуком, исходящим от нее, стали тихие всхлипы, он принес ей туфли. Сев рядом с пуфом, он осторожно приподнял подол ее легкого кружевного платья и взял ее за стопу. Ника дернулась.
– Не трогай меня!
Он поднял на нее глаза, все такие же спокойные, но теперь с капелькой теплоты – от жалости и чувства вины.
– Не кричи, пожалуйста. Я помогу тебе обуться и приведу тебя в порядок. Нам скоро нужно будет спуститься в главный зал для церемонии.
