Невеста много пила, но от стресса алкоголь расщеплялся в ее крови очень быстро, и она не пьянела. Алекс не сказал ей ни слова о том, что она, нося его ребенка, осушает бокал за бокалом. И это безразличие заставляло ее пить до дна.
Уже за полночь, когда первые гости начали уезжать, Александр сказал, снова глядя куда-то мимо ее лица:
– Пойдем, я отведу тебя в спальню. Наш праздник заканчивается, скоро придет время другого торжества. И я должен быть там.
Она молча встала и направилась к выходу из зала. Алекс следовал за ней, как тень, с выражением легкой вины на худом и бледном лице. Вдвоем они поднялись наверх и дошли до нужной комнаты. Алекс открыл ей дверь, но сам входить не стал. Ника покривилась и с клокочущим отчаяньем в голосе сказала:
– То есть вот так, да?
Он тяжело вздохнул.
– Прости. Если ты хочешь… все будет, как и было, понимаешь? Ты никогда не была мне противна, наоборот, мне всегда было хорошо с тобой, – он поднял на нее глаза, и впервые за весь день этот взгляд был живым, хоть и полным сожаления. – Если ты хочешь… меня, я вернусь после церемонии и все сделаю.
– Долг перед семьей, потом супружеский долг, по очереди? – она горько усмехнулась, затем ответила: – Уходи. Мне ты ничего не должен.
Он развернулся и пошел прочь, но уже в спину ему она добавила:
– Приходи, когда сам этого захочешь. Может быть, моей короткой жизни хватит, чтобы дождаться этого. Я была бы рада.
Алекс замедлил шаг под звук ее слов, но, дослушав, только кивнул и торопливо направился дальше. Ника закрыла дверь. Очень хотелось плакать и курить, но слез уже не было, да и не курила она никогда в жизни. Тогда девушка просто включила ночник у кровати, села на нерасправленную постель, обхватила себя руками и просидела так какое-то время. Мало-помалу мысли в ее голове приходили в норму, переставая быть такими удручающими. И все же на душе было паскудно и холодно.
Ника попыталась снять фату, но вышитая вуаль так искусно была закреплена на ее голове, что легко справиться с ней не получалось. Тогда девушка направилась в ванную. Глянув в зеркало на свое отражение, она ужаснулась. Покрасневшие белки глаз, чуть припухший нос и стершаяся помада, не говоря уже о том, что Алексу, поправлявшему ей макияж перед свадьбой, далеко было до профессионального визажиста. Ника вытащила пару шпилек, освобождаясь от фаты. Теперь ее волосы украшал только венок из роз. Хитро закрепленный, за день он к тому же запутался в ее прическе, и снять его, не вырвав себе несколько прядей, не представлялось возможным.
– Черт с тобой! Оставлю пока так.
Она включила воду, собираясь умыть лицо. Сначала теплой водой с мылом, чтобы смыть косметику, потом холодной, чтобы освежиться, и затем снова теплой, чтобы успокоиться и расслабиться.
Сквозь плеск она услышала, как тихонько открылась дверь в спальню.
– Эй, кто там?
Ответа не последовало. Ника закрыла кран, вытерлась и выглянула. Никого. Может быть, кто-то из гостей зашел по ошибке, или ей просто показалось. В одном она была уверена точно – это был не Алекс.
В мыслях о том, как переменились и переменились ли вообще их отношения, девушка вышла на балкон. Ночной холод сразу же проник сквозь ее тонкое платье, но Ника не спешила возвращаться в тепло. Она крепко держалась за кованые перила и всматривалась в темноту, которая на самом деле была ничем иным, как ее собственной душой и душой Алекса. Ей казалось, что чем больше она мерзнет на ветру и страдает, тем ближе благополучная развязка.
– Если бы можно было выстрадать любовь, – тихо прошептала она.
Затем, поняв бессмысленность своих жертв, она вздохнула и вернулась в спальню. Ночник все также горел мягким мерным светом. Вот только постель уже не была такой девственной, как прежде. Посередине будто кто-то лежал. Ника в первый миг вздрогнула от неожиданности, но потом осторожно приблизилась и заглянула под край одеяла. Тревога была ложной: спящий оказался свертком вещей, искусно сложенным в форме человеческого тела. Но первое облегчение сменилось страхом: когда она выходила из ванной, постель еще была нетронутой.
В следующий миг свет ночника погас, а чья-то холодная ладонь зажала ей рот. Крик заполнил гортань, но наружу не вышел.
– Тихо! Веди себя хорошо, и, может быть, я оставлю тебя в живых.
Ника попыталась вырваться и снова закричать, но неизвестный, которому принадлежал голос у самого ее уха, держал ее мертвой хваткой. Чувствуя, что жертва сопротивляется, он так сильно притиснул ее к себе, зажав ей рот и нос, что девушка едва не задохнулась. Затем, когда горе-невеста прекратила биться и затихла, голос снова заговорил:
– Сейчас ты и я уйдем из этого проклятого дома. Мы будем тихими, как мышки, и если ты будешь меня слушаться, никто не умрет из-за тебя.
Он потащил ее к выходу из комнаты. Ноги Ники точно налились свинцом, она споткнулась и громко топнула, стараясь не упасть. Похититель резко повернул ее к себе, и она увидела его лицо: молодое, но вместе с этим несущее печать времени. Точный его возраст нельзя было определить, как и в случае с Владом Марешем. Глаза горели в темноте, чуть вьющиеся каштановые волосы спускались, закрывая уши, до широких скул. Когда он заговорил, Ника явственно различила клыки у него во рту.
– Я сказал, ты должна быть тихой, как мышь.
Он сжал ее плечи с такой силой, что Ника обязательно бы вскрикнула, если бы могла, но голос изменил ей. В плену у этого горящего и в то же время темного взгляда девушка не способна была издать ни звука. Она почувствовала, что ее воля надломлена, и она сама себе больше не принадлежит. Он сказал «иди вперед», и она пошла.
Внизу было пустынно. Ни гостей, ни официантов, только брошенные столы, накрытые белыми скатертями, как льдины плавали в темноте. Они вышли через заднюю дверь на улицу, проскользнули по дорожке к конюшне. Дальше простирался ровный скошенный луг, а за ним забор и лес. Но похититель не спешил к нему. Присмотревшись, Ника поняла, в чем причина: вдоль забора во тьме двигался еле различимый силуэт. Охрана.
Неизвестный держал ее в плену физически и мысленно, не давая и шанса на побег. Они ждали. Время тянулось вечность. Девушку на холодном ветру била дрожь. Наконец, возле особняка наметилось какое-то оживление. Ника с надеждой смотрела туда, но никто еще не заметил ее отсутствия. Церемония Восхождения была окончена, и гости разъезжались по домам.
– Скоро, – будто бы сам себе сказал вампир за ее спиной.
Черный силуэт охранника двинулся в сторону главного выезда, и Ника внутренне зарыдала. Невидимая рука толкнула ее вперед, нужно было бежать. Она не могла, и похититель подхватил ее под мышку, как ребенка. Его ноги, бегущие по пожухшей сырой траве, мелькали очень быстро. Затем Ника почувствовала рывок, земля стала далекой, а через секунду ткань платья треснула, и ногу обожгло болью. Девушка вскрикнула, вампир зажал ей рот, но, сбитый с толку запахом крови, не удержал свою ношу, выронив при приземлении. Раненая невеста упала на мох и покатилась, венок от удара о землю сорвался с головы.
