Кастильцы, андалузцы. Их плюмажи
Дрожат вокруг. Они ведут обстрел -
Затычками из фляжек. Каждый смел! -
Пьют залпом, не закусывая даже.
Один герой в бою кровавом слег -
И богатырским сном уснул. Бессменно
Другой всю ночь точил кинжал и пику -
Чтобы разделать утренний паек.
А что до крепости, она отменна -
У здешних вин…
Закончив читать стихи, Эстель с насмешкой посмотрела на сеньоров. Почувствовав иронию и превосходство женщины, губернатор недовольно процедил:
– Да, наше общество абсолютно право в том, что не позволяет дамам учиться, – хмыкнул он и высокомерно добавил: – Дело женщин – заниматься рукоделием и рожать детей, а не влезать в разговор мужчин.
– Да, малограмотным господам удобно так рассуждать, – уже не способная остановиться с вызовом ответила Эстель. – А то, как тогда объяснить, почему они должны главенствовать над женщиной, если она окажется умнее его?
– Вы хотите сказать, что женщина должна главенствовать? – надменно усмехнулся адмирал.
– Нет, я этого не говорила, – чувствуя всё нарастающую злость, ответила Эстель. – Мужчина и женщина созданы богом слишком разными, – согласилась она, – но вовсе не для того, чтобы кто-то над кем-то властвовал и главенствовал. Он создал их друг для друга, чтобы один мог дополнять другого. Мужчина – добытчик и защитник семьи, а женщина – хранительница очага. Но она не в меньшей степени стоит на защите дома, и если она изначально слабее, это не значит, что с ней можно обращаться, как с вещью. А мужчины порой относятся к женщинам не как к человеку, а как к неполноценному существу, – горячо возмутилась сеньора, и испанцы недовольно переглянулись. – Впрочем, вы, адмирал, и вы, губернатор, относитесь так не только к слабому полу, – ещё больше распыляясь, говорила графиня. – Вы только себя считаете достойными уважения. Вот вы, сеньор Бенавидес, с трудом читаете по слогам, – с презрением хмыкнула сеньора и пожала плечами. – Действительно, зачем вам это? Когда ваш слуга ведёт за вас всю канцелярскую работу! Только не понятно, за какие такие заслуги вы стали губернатором, а он остаётся слугой? – ехидно улыбнулась Эстель, и губернатор покраснел словно рак.
– Я соглашусь с нашим любезным губернатором, – виновато взглянув на хозяина дома, поспешил вмешаться дель Альканис. – Зря ваш отец, сеньор Маркос обучил вас грамоте, сеньора. Похоже, вы начитались всякой ереси!
– Это очень удобно, когда нечем аргументировать, прикрываться священной инквизицией, – усмехнулась Эстель, а дон Хосе, чувствуя, что его пленница задела губернатора за живое, как можно любезнее улыбнулся:
– Простите, сеньор Леонсио, сегодня моя жена не соображает, что говорит. По-видимому, перегрелась на нашем жгучем солнце, – проговорил он и повёл женщину прочь. – Что вы себе позволяете?! – гневно бормотал адмирал. – Хотите устроить скандал?
– Простите, сеньор Альканис. Я очень сожалею, что я не ваша любимая статуя, которая молчит и не имеет своего мнения, – в ответ зашипела Эстель.
– Радовались бы, что вас принимают в приличном обществе! – возмущался сеньор.
– И это общество вы называете приличным? – насмешливо хмыкнула сеньора. – Почти каждый день вся эта публика собирается вместе с одной единственной целью: похвастаться нарядами, нажраться, будто это их последний день в жизни, и посплетничать. Все эти господа целыми днями маются от безделья, а вечерами развлекаются до упаду, когда их слуги и рабы умирают от истощения и болезней. Вместо того, чтобы бездумно разбрасывается деньгами, лучше бы создали человеческие условия людям, обеспечивающим и их, и вас богатством.
– Вы хотите оказаться среди этих отбросов? – зло прищурился адмирал.
– Не думаю, что они намного хуже присутствующих здесь господ, – невозмутимо проговорила Эстель и фыркнула: – по крайней мере, они честнее.
Сеньору нисколько не беспокоило, что маркиз может разозлиться и заставить её работать вместе с рабами. Такой исход даже, наверное, порадовал бы Эстель: «Лучше изнывать от солнца и лишений, чем терпеть его присутствие и принимать показную обходительность», – упрямо подумала она. С каждым днём адмирал бесил женщину всё больше, и то, что было связано с ним, вызывало в её душе отторжение, и Эстель устала сдерживать в себе свою ненависть.
– Сейчас же прекратите и ведите себя любезно! – проговорил дель Альканис.
– А то что? Вы убьёте меня? Или моего сына? Хотя нет, вы надеетесь получить деньги графа де Дюрана, а потому пока Тэо вам нужен живым, – с презрением взглянула на адмирала пленница.
Маркиз недовольно нахмурился, девчонка на самом деле оказалась исключительно строптивой, но это не уменьшало его желания ею обладать.
– Ничего, я добьюсь от вас покорности, это дело времени, – зло процедил дель Альканис и, увлекая за собой взбеленившуюся женщину, направился к выходу.
Когда они вышли из дома, над городом уже успела опуститься ночь. Жара несколько спала, улицы погрузились во тьму, и только фонари на особняках тускло освещали дорогу. Оглядевшись, к своему неудовольствию, сеньор Альканис не обнаружил кареты. Господа стояли в ожидании экипажа, когда мимо дома проковыляла пожилая индианка:
– Сеньора, вы посланница луны? – удивлённо взглянув на Эстель, проговорила старуха. – Возьмите амулет, он принесёт вам счастье, – протянула она небольшую фигурку.
– Убирайся отсюда со своими дьявольскими штучками, – гневно фыркнул адмирал и презрительно поморщился.
– Не кричи, сеньор, а то накличешь на свою гордую голову беду, – прошипела ведьма. – А вы, сеньора, возьмите амулет. Денег не надо, – настойчиво протягивала фигурку индианка.
Эстель приняла подарок и в ответ сунула старухе монетку:
– Вот, возьмите.
– Спасибо, сеньора, – отозвалась индианка. – Скоро, милая, твоя жизнь изменится, – улыбнувшись, пообещала колдунья и, дальше поковыляв по дороге, вскоре растворилась в темноте.
После исчезновения старухи почти сразу подъехала карета, и адмирал отругал Карлоса за задержку. Громила, оправдываясь, рассказывал, что какой-то безмозглый возница застрял в яме и перегородил повозкой дорогу, а потому ему пришлось сдвигать телегу, пока недотёпа не смог проехать.
Добравшись до дома, Эстель, продолжая сжимать амулет индианки в руке, поднялась в свою комнату. Не задумываясь, она положила вещицу на освещаемый свечами столик, и подоспевшая Каталина помогла сеньоре раздеться.
Выпроводив служанку, Эстель, укладываясь спать, собиралась задуть свечи, но невольно взглянув на талисман, замерла. Разволновавшись, она взяла его в руки и, разглядывая амулет, тревожно размышляла: «Что всё это значит?» Слова старухи снова всплыли в её сознании и уже не выходили из головы. Устроившись в постели, Эстель попыталась уснуть, но полночи не могла сомкнуть глаз, судорожно прижимая к груди вырезанную из тёмного, почти чёрного дерева индийскую безделушку. Это была фигурка ворона…
