Сколько Каталина не пыталась убедить себя в обратном, мужчина ей действительно нравился. Эти карие глаза с задорными искрами в глубине, тёмные густые волосы, нос с горбинкой, волевой подбородок, жилистая фигура – все его черты привлекали девушку, а в силе рук разбойника ей уже пришлось удостовериться.
– Никогда я не выйду замуж за пирата! – уже не столь решительно ответила упрямая испанка.
Санчес засмеялся, неуверенность собеседницы не ускользнула от него, но ответить мужчина не успел. Отвлекая парочку от разговора, Тэкода обратился к капитану:
– Канги, пора бросить эту повозку, – воскликнул индеец, и карета, наконец, остановилась.
Корбо соскочил с козел и открыл дверь:
– Вытаскивайте этих молодцев, – приказал он, и Санчес с Нихелем выволокли из кареты перепуганных слуг. Тараща глаза на пирата, несчастные, ожидая конца, замерли.
– Чего уставились? Проваливайте, – кивнул в сторону города капитан, и кучер с лакеем, недоверчиво озираясь, поплелись по дороге. Заметив в карете служанку, Корбо, нахмурившись, взглянул на Каталину.
– Капитан, сеньорита изъявила желание ехать с нами, – тут же горячо пояснил Санчес.
Тэо удивлённо взглянул на товарища, но не стал возражать.
Корсары начали распрягать лошадей, а капитан, наконец, подошёл к Эстель и пылко её обнял. Оказавшись в крепких объятиях, она прижалась к груди мужа и неожиданно разрыдалась:
– Я думала, ты не захочешь меня больше видеть, – виновато взглянув на Тэо, прошептала Эстель.
Заглянув в несчастные глаза любимой, Корбо вытер её слёзы и, преодолев томительное волнение, произнёс:
– Ничего не говори! Главное, что с тобой всё в порядке, и ты со мной. Я думал, что сам умру, когда адмирал направил на тебя пистолет, – вспоминая свою вылазку в Пуэрто-Бельо, признался корсар. – Как же я проклинал себя, что не смог тебя защитить! И как мне было тяжело, вернувшись из похода, смотреть в глаза нашему сыну, – и, до конца не веря, что он смог вернуть супругу, капитан снова прижал её к себе.
Но обнимая возлюбленную, капитан с досадой ощутил, как в душе закопошилось нечто неприятное. Осознание того, что Эстель столько времени принадлежала другому мужчине, неожиданно опалило его сердце внезапно вспыхнувшей ревностью. Оставляя на своём пути тягостный осадок, противное чувство растекалось по телу и, застывая ржавой окалиной, покрывало грудь тихо зудящими рубцами. Капитан попытался избавиться от постыдных мыслей, но они, вцепившись в душу мелкими колючками, не отпускали.
Граф выпустил жену из объятий и, не зная, что ещё сказать любимой, злясь на себя, растерянно отвёл глаза. Эстель тут же почувствовала неожиданное отчуждение мужчины и виновато вздохнула. В этот момент, спасая супругов от возникшей неловкости, Тэкода подвёл сеньоре одного из коней. Индеец успел обмотать копыта выделанной плотной кожей, чтобы животное не оставляло следов, и беглецы были готовы пуститься в дальнейший путь. Женщин посадили верхом, и группа двинулась по лесной тропе, углубляясь в джунгли. Мужчины почти не разговаривали, им некогда было болтать, они стремились, как можно дальше уйти от Панамы, и Санчес на время оставил Каталину в покое.
Не нарушая воцарившегося безмолвия, Эстель в задумчивости выпустила поводья. Умное животное само шагало за людьми по тропе, а сеньора не сводила глаз с мужа, сосредоточено шагавшего во главе отряда. Когда же она ловила его взгляды, сердце женщины начинало предательски дрожать. Тревога не покидала Эстель, она продолжала мучиться переживаниями и страшилась момента, когда они останутся вдвоём. Бедняжка кожей чувствовала, как каждая минута усиливает напряжение между ними, и не знала, каким образом избавиться от собственной неловкости.
Ближе к вечеру корсары встретились с индейцами, дожидавшимися их в лесу. Увидев Эстель, воины удивлённо переглянулись и зашептали: «Пэмуя! Пэмуя!» Испанка поняла, что с лёгкой руки туземцев она получила имя «Водяная Луна». Не задерживаясь на стоянке, отряд поспешил продолжить путь. Правда лошадей пришлось оставить, тропинка пролегала через непролазные джунгли, которые лошадям преодолевать было бы затруднительно. Только когда плотная мгла опустилась над лесом, путники расположились лагерем. Зажарив на костре добытую ранее дичь, воины перекусили.
Стараясь окружить Эстель заботой, Корбо не отходил от жены. Хотя он был безмерно счастлив, что вернул любимую, но его мужское самолюбие, не давая ему покоя, упрямо напоминало о себе.
Санчес между тем всячески старался угодить Каталине. Девушка настороженно принимала ухаживания корсара и, не зная, как ей быть, робко жалась к госпоже, с опаской поглядывая на раскрашенных воинов. Наслушавшись рассказов о свирепости дикарей, в изобилии придуманных испанцами ради оправдания собственной жесткости, Каталина до ужаса боялась индейцев. В то же время бедняжка шарахалась и от пиратов, зная о морских разбойниках не менее жуткие истории.
– Что с тобой, Каталина? – поинтересовалась Эстель.
Заметив испуганные глаза девушки, Тэкода догадался, о чем беспокоится глупышка, и поспешил её успокоить:
– Мы люди, а не звери. Это белые ведут себя, как животные, – усмехнулся воин. – Нас с детства учат: хотите женщину, добивайтесь ее любви и не трогайте девушек против их воли, не будьте собаками, – невозмутимо проговорил он. – Ещё у нас говорят: пусть женщины остаются со своими возлюбленными, а ты возлюбленная Чэтима, – пояснил Тэкода, показывая на Санчеса. (Чэтима значило «гость»)
Каталина испугано уставилась на корсара, и он проговорил:
– Не смотри на меня так, я тоже наполовину индеец. Хочешь, спи одна на земле, если не боишься хищников, – усмехнувшись, предупредил Санчес и, устроившись у огня на подстилке из веток и листьев, накрылся одеялом и отвернулся.
Словно нарочно где-то вдалеке раздался рык зверя. Каталина вздрогнула, немного подумала и забралась за спину к Санчесу. Корсар довольно улыбнулся и закрыл глаза.
Капитан приготовил ложе для Эстель и лёг рядом. Обняв жену, Тэо почувствовал, как его охватывает желание, но понимая, что здесь не место и не время, Корбо лишь поцеловал её в щёку и благоразумно отвернулся. Но Эстель объяснила вынужденную холодность супруга по-своему. Она нутром ощущала стену отчуждённости, которую построил между ними адмирал, и её сердце всё больше сковывал страх. «Неужели у нас никогда больше не будет так, как прежде?» – с тревогой думала сеньора и, боясь расплакаться от отчаянья, закусила губу.
Вскоре лагерь уснул, только часовые, поддерживая огонь и охраняя спящих людей, сменяли друг друга. Завтра всех ожидал не менее трудный и долгий путь, и всем следовало хорошо отдохнуть и быть готовыми к новым испытаниям.
Глава 16
В ожидании неминуемой бури дом сеньора дель Альканиса замер в тревожном затишье. Воздух буквально наполнился гнетущим напряжением, и каждая минута отсутствия Эстель усиливала это ощущение. Сначала слуги не обратили внимания на задержку сеньоры. После недельного затворничества госпожа решила развеяться и прогуляться по городу – так рассуждала челядь и не беспокоилась её отсутствием. «А какая женщина сможет устоять и не заглянуть по дороге в магазинчик или лавочку?» – справедливо полагала прислуга. Кроме того, госпожа могла встретить знакомых и, не обращая внимания на время, заболтаться, но приближалось время обеда, а Эстель всё не возвращалась. Время шло, и постепенно домашних начало охватывать невольное беспокойство. Все понимали: господину совсем не понравится отсутствие жены, а своё недовольство маркиз непременно выместит на них.
