Когда сеньор дель Альканис переступил порог, слуги, встречая господина, растеряно переглядывались. Никому не хотелось вызывать на себя гнев хозяина, и люди, не зная, как доложить об отсутствии сеньоры, неуклюже переминаясь, молчали. Вальяжно передавая шляпу и перчатки дворецкому, адмирал, наконец, заметил смущение прислуги и, строго нахмурившись, поинтересовался, чем вызвано подобное замешательство. Сбиваясь и виновато поглядывая на сеньора, управляющий доложил, что госпожа, как с утра отправилась в церковь, так до сих пор не вернулась.
Дон Хосе поджал губы: Эстель никогда не покидала дом надолго. У неё и подруг в Панаме не было. «И почему этот недоумок Карлос позволил ей так долго где-то слоняться?» – разозлился сеньор. Не откладывая, адмирал отправил людей в церковь с требованием уточнить, когда Эстель побывала там и как давно её покинула. Через некоторое время слуги вернулись с ужасной вестью о смерти телохранителя сеньоры. Никто не обращал внимания на перепившего и уснувшего вонючего бродягу, и если бы посыльные, желая расспросить забулдыгу, не попытались разбудить «нищего», возможно, и они прошли бы мимо мертвеца, а накрытый плащом Карлос так бы и сидел возле стены храма, начиная понемногу разлагаться от нестерпимой жары и влажности тропического климата.
В голове адмирала роились противоречивые мысли: «В какую историю ввязался этот болван Карлос? И какого чёрта он отлучился от сеньоры? Но кто мог убить такого здоровяка? А куда подевались остальные слуги вместе с каретой и Эстель?» – недоумевал господин. Не находя вразумительных ответов на свои вопросы, маркиз предположил, что супруга, желая отблагодарить вылечившую её знахарку, поехала к ней. «Ну конечно! А эта индейская ведьма, старясь выудить у доверчивой дурочки побольше денег, задержала её своими россказнями!» – предположил дон Хосе и послал к старухе слугу. Но вернувшись, человек сообщил, что к ведьме Эстель не приезжала, а сама Нэди весь день находилась у знатной роженицы.
Не на шутку разволновавшись, дель Альканис в какой-то момент подумал, не капитан ли Корбо причастен к исчезновению Эстель, но он тут же отмёл столь бредовую мысль. Все корабли, приходящие в порт, строго контролировались адмиралом, и он никак не мог предположить, что пират осмелится в одиночку проникнуть в город, полный испанских солдат. В ожидании Эстель дон Хосе в тревоге ходил по кабинету, когда ближе к вечеру, наконец, вернулись сопровождающие сеньору кучер и лакей.
Выслушав рассказ несчастных, маркиз пришёл в неистовство. Он не мог поверить, что самые невероятные его догадки подтвердились. «Как проклятый пират смог перехитрить меня?! – бушевал сеньор, и слуги разбегались от хозяина, словно от чумы. Старясь не попадаться под горячую руку господина, челядь в панике металась по дому, а дон Хосе, вооружившись плетью, самолично с диким ожесточением хлестал каждого, кто неосторожно оказывался на его пути. Выплеснув первую злобу и немного успокоившись, адмирал стал размышлять, как ему быть дальше. Он не собирался сдаваться, но понимая, что бросаться в погоню среди ночи не стоит, с досады сломал плеть и отправился спать. С первыми лучами солнца дель Альканис явился к командиру гарнизона и потребовал выделить ему солдат и проводника следопыта.
– У вас в городе хозяйничают пираты, а вы спите?! – кричал адмирал на офицера.
Желая поскорее избавиться от возмущённого высокородного сеньора, командор выделил ему отряд в количестве двадцати человек и проводника по имени Пэхена, что в переводе означало «потерянный белый брат». Ещё мальчиком тот попал к индейцам в плен, но был принят племенем и выращен по законам леса. Позже вернувшись к цивилизации, Пэхена начал зарабатывать тем, что разыскивал преступников, используя знания, полученные от дикарей. Он считался лучшей ищейкой в округе и преследовал жертву, словно собака по следам, незаметным глазу европейского человека. А имя так и приклеилось к следопыту, и, наверное, он сам не помнил, как его назвали кровные родители.
Ближе к полудню сеньор Альканис в сопровождении солдат и четырёх слуг пустился на поиски пирата, и конный отряд довольно быстро добрался до места, где корсары бросили карету. Следопыт внимательно оглядел местность. Благо накануне не было дождей, а потому ему удалось обнаружить несколько сохранившихся на влажной почве следов. К тому же он заметил сломанные лошадьми ветки и определил, куда направились беглецы. Ведомые проводником испанцы продолжили преследование.
Передвигаться по джунглям верхом становилось всё тяжелее. Вездесущая растительность цепляясь ветвями, норовила хлестнуть побольнее, а выступающие из земли корни пытались «подставить подножку», но солдаты упорно следовали по неосторожно оставленными корсарами следам. Вечером, облюбовав небольшую просеку, испанцы остановились на ночлег. Пэхена предложил всех лошадей с парой слуг оставить на полянке дожидаться возвращения отряда, а самим дальше отправится пешком:
– Не волнуйтесь, сеньор Альканис, скоро мы их нагоним, – заверил следопыт и пояснил: – Женщины задерживают воинов. Чтобы позволить дамам передохнуть, мужчинам приходится останавливаться, и они не могут идти быстрее.
С первыми лучами солнца испанцы снова пустились в погоню, и вскоре Пэхена наткнулся на ночную стоянку корсаров. Убедившись, что они идут в правильном направлении, дель Альканис самодовольно улыбнулся. «На этот раз пират не уйдёт от меня! Наконец-то я с ним разделаюсь!» – радовался сеньор, но второй день близился к исходу, а беглецов они так и не настигли. Расположившись возле костра, маркиз высказал следопыту своё недовольство, на что охотник спокойно ответил:
– Они уже совсем близко. Я заметил свежепомятую траву. Завтра, сеньор, вы вернёте свою жену, – заверил адмирала Пэхена.
Четвёртый день отряд Корбо пробирался сквозь заросли тропического леса. Женщины на самом деле сдерживали мужчин. Мало того, что изнеженные дамы быстро уставали, так ещё и их наряды, совершенно не пригодные для прогулок по джунглям, мешали им идти и замедляли ход воинов. Санчес не отходил от Каталины, помогая сеньорите преодолевать трудности путешествия, и Эстель заметила, что её служанка уже более благосклонно относится к корсару. Сама графиня, хотя и была окружена вниманием мужа, но всё же продолжала ощущать некоторую натянутость, появившуюся в их отношениях.
Связывая сдержанную холодность супруга с его недоверием к ней, Эстель упорно взращивала в себе собственную вину. В результате она ещё больше замыкалась в себе и мучительно отдалялась от любимого. Ей хотелось избавиться от появившегося болезненного непонимания, но вместо того, чтобы разрушить его, она непроизвольно сама и возводила эту преграду.
Со своей стороны, капитан, замечая напряжённую скованность супруги, неожиданно начал изводить себя неприятными подозрениями. Умом Тэо понимал безвыходность ситуации, в которой оказалась Эстель, но мужское уязвлённое самолюбие всё равно терзало душу сомнением относительно её любви к нему. И никакие доводы разума не могли заставить коварного змея, забравшегося в его сердце, убраться куда подальше и не царапать грудь ядовитой колючей чешуёй. С одной стороны, Тэо жгуче тянуло к любимой, с другой, её робкие взгляды вызывали в мужчине леденящую ревность, а её виноватое отчуждение ещё больше разжигало в нём досаду на самого себя и на адмирала.
