***
– Ты чего орёшь?
Спросонья не могу понять, где нахожусь и кто со мной разговаривает. Спустя пару секунд вспоминаю, что я в гостевом доме. А раз на улице уже светло, значит, мне приснился плохой сон.
– Кошмар привиделся, – отвечаю Эзре, стоявшему возле моей кровати. – Как ты зашёл? Я точно помню, что закрывала дверь.
– Было открыто. Поиграешь со мной? Аарон и Хейзел уехали в город, здесь только прислуга, а они не особо общительны.
– А ты не ходишь в сад или на занятия какие-нибудь?
– Мне нельзя покидать территорию виллы без Аарона. Вот и скучаю тут целыми днями. Хорошо, что теперь ты появилась.
– Ладно, сейчас оденусь и поиграю с тобой.
– Я тебя на кухне подожду.
Смываю с себя остатки сна и, натянув джинсы и серую футболку, выхожу к маленькому богу.
– Я тебе бутерброд сделал.
На тарелке лежал толстый ломтик хлеба, поверх которого красовался пятисантиметровый кусок колбасы.
– Спасибо. Даже не знаю, как он поместится мне в рот. А себе чего не приготовил?
– Я не ем человеческую еду.
– А что ешь? – меня разобрало любопытство.
– Это секрет, мне нельзя говорить. Давай играть.
Передо мной оказалась шахматная доска.
– Шахматы?!. А тебе не рано в них играть? Может, в волейбол? Или просто мяч покидаем? – у Эзры на лице появилась довольная улыбка, такая же, как у Аарона.
– Теар, ты, правда, думаешь, что мне три года? Разве история с Фемидой тебя ничему не научила? – от неожиданности у меня чуть кусок бутерброда изо рта не выпал.
– Я не умею играть в шахматы, – только и смогла ответить.
– Ничего, я тебя научу.
Полдня Эзра пытался объяснить, как играть в шахматы. Но игра мне не давалась. Я внимательно всматривалась в лицо мальчишки и пыталась понять, что он за существо? В нём была детская открытость и беззаботность, и не по возрасту развитое мышление. А ещё Эзра был болтлив на темы, на которые ему разрешалось говорить. Так я узнала, что весь персонал на вилле – призраки. Днём молчаливо делают свою работу, а ночами бродят по окрестностям, обиженные и злые. Они – неприкаянные души тех, кто умер в этом месте. Вилла никого не отпускает, умершие застревают здесь на веки. Пожалуй, самое страшное наказание – увязнуть между миром живых и мёртвых. Теперь мне стало понятно, кем была Тереза из моего сна. Но был ли это сон?
– Вот, смотри: рокировка, – Эзра поменял ладью с королём своего цвета. – Можно так сделать один раз за партию.
– Но ладья ведь не станет королём?
– В шахматах – нет. А вот если подобное случилось бы в жизни, разве ладья не стала бы королём? Она займёт почётное место, титул и звание.
– Но ведь у короля есть регалии. И посмотри – он отличается от всех внешним видом.
– Это ты видишь отличия. Они прописаны в правилах. А вот если бы правила изменили, то все бы поверили, что ладья – это король.
– Эзра, – мы давно перешли на «ты», отбросив формальности, – иногда я путаюсь, где мы говорим про шахматы, а где про жизнь.
– Что у тебя с рукой Теар?
Он указывает на место пореза ножом, чуть выше которого находится укус Зефира.
– Я была неосторожной.
– Можно, я помогу?
Смотрю на мальчика, не понимая, о чем он говорит. Моё замешательство Эзра расценивает как согласие. Он касается указательным пальцем моей руки, от соприкосновения появляется яркое свечение. Не могу поверить своим глазам, но раны заживают!
– Ничего себе! Я не знала, что ты так можешь!
– Я на многое способен. Только ты никому об этом не говори. Мне нельзя прикасается к живым. Даже к таким, как ты.
– Я – могила!
Делаю жест, будто застёгиваю рот на молнию. Лицо Эзры озаряет улыбка. Замираю в предчувствии приближения сильного сгустка энергии. Эзра тоже напрягся. В гостевой дом без стука заходит Хейзел.
– Вот ты где! Тебе никто не разрешал приближаться к нимфе!
Я передёрнулась от резкого тона богини. Эзра встал со стула и направился к входной двери.
– Увидимся ещё, Теар! – крикнул мальчик на прощанье.
Гневный взгляд Хейзел переключается на меня:
– Я запрещаю тебе приближается к мальчишке. Понятно выражаюсь?
– Понятно.
– Ладно. На вот, я тебе купила, – Хейзел протягивает мне несколько картонных пакетов с эмблемами известных марок.
– Зачем?
– Ты выйдешь в приличное общество в джинсах и футболке? Теперь ты частично представляешь и наш дом. А я не хочу, чтобы сказали, что боги смерти одевают своих нимф как оборванок.
– Ну, спасибо, – говорю Хейзел. После паузы добавляю, – за вещи.
– В девять часов будь готова.
Разбираю подарки Хейзел. Даже не хочу знать, откуда у неё информация о моем размере одежды и обуви. В пакете красное платье, оно село на меня как вторая кожа. Открытый верх без бретелек, плотно облегающее бюстье. Немного смущает длина – очень короткое. «Да!» Любуюсь собственным отражением в зеркале. Я в этом наряде выгляжу сногсшибательно! В другом пакете лежат лаковые туфли в тон платью.
Смотрю на время – пора выходить. В дверь постучали, на пороге стоит Хейзел.
– Какая ты конфетка! Даже лучше, чем я ожидала.
Она берет меня под руку, и мы идём в сторону главного дома. Впервые Хейзел касается меня, несмотря на это, ничего не происходит. Возможно, злые слухи, что дети Аида – неприкасаемые боги.
Возле дома стоит чёрный «Aston Martin». Аарон облокотился о машину, скрестив руки на груди.
– Это что? – спросил у Хейзел, указывая в мою сторону.
Он разглядывает меня, и мне становится неловко.
– Сделала, как ты просил: упаковала так, чтобы выглядела аппетитно.
– Перестаралась. Теперь за ней следить надо, чтобы её кто-нибудь не украл. Ладно, поехали, на месте разберёмся.
Скрывая горящий румянец, сажусь на заднее сидение, отвернувшись к окну.
– Как вам машина, мисс Эмерсен? – вопрос Аарона не предвещает подвоха.
– Хорошая.
– Я бы сказал – отличная! У неё очень удобный салон, намного лучше, чем в «Porsche», – Аарон тонко намекает на тот день, когда видел моё воспоминание.
– Я предпочитаю немецкие марки машин. У англичан движок слабоват, – «Aston Martin» – английская марка.
Встречаю взгляд его голубых глаз в отражении зеркала заднего вида.
– Вам просто не попадался хороший водитель.
Хейзел включает музыку громче, и до места назначения никто из нас больше не проронил ни звука.
