Глава 4
Джоанна, все еще находясь под неблагоприятным действием увиденного, пришпорила свою кобылу, подставляя покрасневшее лицо свежему, морозному воздуху. Лошадь грузла в сугробах, тяжело дышала, но покорно корилась своей хозяйке, которая, словно на крыльях, мчалась в уединенное место. Ветер мгновенно высушивал выступившие слезы, разметал кудри, выбившиеся из-под чепца, омывал щеки девушки своим холодом, но это чувство полной свободы, немого диалога с природой позволяло Джоанне немного прийти в себе. После бессонной ночи, наполненной страхом, леди Плантагенет чувствовала себя разбитой и подавленной.
Внезапно англичанка резко замедлила лошадь, вслушиваясь в отдаленные, но приближающиеся звуки. Неприятно треснула ветвь, а между деревьев, покрытых снегом, промелькнула чья-то тень. Джоанна, сглотнув от страха, обернулась, бросив взгляд на пустынные дороги, где лишь изредка появлялись крестьяне. Если это разбойник… Девушка, тяжело дыша, опустила влажную ладонь на рукоять тонкого кинжала, понимая, что это ее единственное оружие. Белоснежный снег, устилающий увядшую траву, заглушал топот копыт, но Джоанна все равно знала, что незнакомец где-то рядом. Внезапно тихие звуки превратились в оглушающий треск, и, ничего не поняв, девушка почувствовала, как что-то твердое толкнуло ее, и, не удержавшись, леди вылетела из седла, расцарапав до крови лицо. Погрязшая в снегу, с чепцом, что болтыхался где-то на затылке и с разорванным плащом, девушка еще сильнее чувствовала себя беспомощной жертвой. Джоанна бросилась за кинжалом, но какой-то мужчина, спешившись, учтиво поклонился:
– Простите, миледи, я не заметил вас, и мой конь вылетел на дорогу, – лорд бросился к девушке, желая помочь ей встать, но дочь графа лишь отдернула руку:
– Не трогайте меня, – зеленые, словно у кошки, глаза, сверкавшие недобрым блеском, заставили молодого человека отойти на несколько шагов:
– Я лишь хотел помочь… Вы не ушиблись? О Господи, миледи, у вас по щекам течет кровь! – с трудом поднявшись, Джоанна быстро вытерла алые кали перчаткой, и, хромая, почти вплотную подошла к этому милому «недоброжелателю».
– Что вы так на меня смотрите?! – резко вскрикнула леди Плантагенет, буквально чувствуя, как восторженный взгляд незнакомца скользит по ее коже: – Вы испортили мой туалет! – отряхивая прилипшие куски грязи, девушка заметила, как губы мужчины растянулись в улыбке:
– Даже так вы прекрасней самого цветка, – отойдя на несколько шагов, молодой человек вновь склонился в поклоне: – Прощу прощения, что забыл представиться: к вашим высочайшим услугам, Томас Холланд, сын мелкопоместного лорда. Увы, я не имею никаких титулов и званий, но моя особа приближена к самому монарху, пусть Христос дарует ему долгую и счастливую жизнь, – безусловно, этот англичанин умел похвастаться, и имел далеко не простой характер.
Язвительно усмехнувшись, Джоанна хотела ответить на эти дерзкие слова, ведь она – кузина самого короля, и какой-то простолюдин выхваляется перед ней, словно принц королевских кровей. Но внезапно девушка осеклась. Ей хотелось проиграть с этим Томасом, ввести его в заблуждение: – Для меня честь видеться с самим приближенным его величества, – покорно и тихо произнесла дочь графа, присев в глубоком реверансе.
– Но кто вы, прекрасная незнакомка? Судя по вашему одеянию, вы тоже не бедны и имеет хорошее положение при дворе.
– О, что вы, милорд, с вашим обаянием и роскошью я не смею соревноваться, – льстиво заметила девушка, и, подойдя ближе, положила свою маленькую ладонь на сильное плечо Холланда: – Еще никогда мне не доводилось встречать людей самого повелителя. Я удивлена и растеряна.
– Но, все-таки, кто вы?
– Я не англичанка, и только несколько недель проживаю в этой стране. Моя родина – Сан-Поло
[14], там я родилась и провела лучшие юные года своей жизни. Мой отец – обыкновенный торговец тканями, и после неудачной торговли в Турции, он приехал сюда, надеясь на лучшую жизнь. А, что до этого плаща, то это подарок одной богатой леди, покупавшей у папы бархат для своих нарядов. На самом деле, мы живем небогато, едва хватает на содержание комнаты в одном постоялом особняке, – девушка с горечью заметила, как лицо Томаса побледнело, а брови недовольно сошлись на переносице. Безусловно, та венецианка, воскресшая из слов Джоанны – не ровня для человека, одержавшего ряд побед в великой Столетней войне
[15], развязанной Эдуардом.
– Вы не похожи на простолюдинку, – задумчиво заметил Томас, но, увидев невинный взгляд своей собеседницы, ехидно добавил: – Видно, роскошные наряды способны скрыть бедное и ничтожное происхождение, – почувствовав, как обида медленно заскользила по сердцу, а багряный румянец покрыл щеки, Джоанна медленно произнесла:
– Возможно, в моем случае этот туалет красит меня, и скрывает жалкое происхождение, но вот вы, уважаемый мистер, даже в этом богатом одеянии выглядите, как обыкновенный мелкопоместный лорд. Наверно, умение скрывать недостойные корни дается лишь немногим. С вашего позволения, – усмехнувшись, леди Плантагенет проследовала к лошади, и, запрыгнув в седло, собралась уезжать. Резко натянув поводья от следующих слов Томаса, девушка обернулась, и, нахмурившись, произнесла, делая вид, что не расслышала слов этого грубияна: – Господь свидетель, что мне послышалось…
– Нет, мисс, не послышалось, и я не шучу. Я всерьез спросил: могу ли я сорвать с ваших губ поцелуй? Ведь, как мне известно, простолюдинки не сильно пекутся о своей чести, – оскорбленная и униженная, дочь графа, наклонившись через могучую шею лошади, несколько мгновений просто смотрела в глаза негодяю, но потом с криком оставила на его щеке следы своих пальцев. Пошатнувшись от внезапной пощечины, Холланд, расширив глаза от удивления, едва выдавил из себя: – Да как вы смеете?!..
Не став слушать следующих речей англичанина, Джоанна пришпорила кобылу и во весь голов поскакала по опустевшей дороге.
* * *
Эдуард задумчиво замер, не отводя взгляда от карты, разложенной перед ним. Он – справедливый и милостивый король Англии, спасший страну от тирании подлого Мортимера, повешенного в 1330 году, тогда же, когда пролилась кровь и невинного Эдмунда Вудстока. Монарху было неприятно понимать, что во Франции его считают лишь незаконным узурпатором, предъявившим претензии на великий французский престол, сейчас принадлежавший Филиппу VI
[16]. Король, безусловно, имел огромные права на соседние государства из-за происхождения матери, но салический закон, запрещавший женщинам брать власть в свои руки, либо передавать ее по наследству, все перечеркивал. Также немалую роль играл тот факт, что сейчас Изабелла не имела особого влияния при дворе сына, а о месте в политических делах вообще все забыли. Французский король считал, что женщина, потерявшая власть даже в Англии, не может претендовать на престол в другой стране. Разумеется, порой Эдуард и сожалел, что очернил мать и вывел на всеобщий показ ее позорную связь с покойным Роджером Мортимером. Увы, сама королева просто молчала, понимая, что ее хрупкий ягненок превратился в свирепого хищника, и больше не подчиняется приказам.
