Ужасно долго утекали минуты, и, наконец, тяжелую тишину разрезал всю тот же голос, будто принадлежавший самому дьяволу: – Ты – кузина самого короля, дочь великого Эдмунда Вудстока, умершего ради правды и справедливости. Ты молода, красива, богата, уважаема, умна, но…нелюбима, – Джоанна тихо вскрикнула, приложив ладонь к губам. Этот старик словно читал строки из ее души, прикасался к самым сокровенным, озвучивал прочитанное. Леди Плантагенет долгое время хранила эти речи в своем сердце и сейчас, в этой темной комнате, они оживали. Миледи не может быть любима, да, есть люди, которые обожают ее, как девочку королевской крови, которые заботятся о ней, словно о дорогой кукле, но не более того… Это правило существовало много веков, и сама Джоанна стала его заложницей. В раннем детстве потерявшая отца, разлученная с матерью, чувствовавшая лишь холод со стороны старшей сестры и равнодушие брата, леди Плантагенет просто жила по вечным устоям, корилась, но всегда знала: мать не любит ее по настоящему, просто не может, ведь свое родное дитя она не воспитывала, видела лишь изредка. А кузен-брат просто выдаст богатую родственницу замуж за того, в ком будет поддержка и помощь для Англии. Девушка не хотела признаваться даже самой себе, но какой-то мелкопоместный лорд значил для нее гораздо больше, чем, как казалось, родные люди. Да, Томас горд и он унизил даму, но его взгляд, голос, движение… Рядом с ним Джоанна чувствовала себя человеком, а не миледи.
– Немного зажившая рана продолжает кровоточить, и вскоре ты захлебнешься собственной кровью, если во время не оказать помощь. Да, во мне ты видишь лишь врага, пытающегося причинить вред, но я и пальцем тебя не коснусь. В любой момент, даже сейчас, ты можешь просто уйти отсюда, но тогда не узнаешь роковой тайны.
Пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами и диким желанием убежать, Джоанна высокомерно бросила: – Мне сказали, что это касается Изабеллы. Где она? Что с ней? Вы ее убили?
– Не торопи события, девочка. Все тайное когда-то становится явным, не забывай об этом. Спешу развеять твои страхи, леди Диспенсер жива и здорова, с ней все в порядке, более того, сейчас она на пути к замку Арундел. В моем поместье жили ее дети, и, забрав их, женщина поехала к мужу, чтобы получить развод и навсегда покинуть Англию вместе с бастардами. Ты хотела ее спасти, но напрасно. Я не убиваю невинных, и все это было лишь игрой, сыгранной для того, дабы заманить тебя в это место и просто поговорить. Джоанна, жизнь, вернее люди, наполнявшие ее, кардинально изменили твои взгляды. Ты не веришь мне, но доверяешь тем, кто тебе лжет. Ах, спроси у своей любимой мамочки, какой роковой секрет она от тебя скрывает. Да, мало того, что она участница измены королевы, но еще и мать одного, никому не известного ребенка,… прекрасной малышки,… твоей сестры. Юная девушка сейчас страдает в каком-то замерзшем монастыре, и все потому, что родная мать сразу после рождения разорвала ее жизнь, оторвала от себя, выбросила. Потерявшая всех, бедная, одинокая, несчастная… Свою сестру можешь спасти лишь ты, защитить ее под силу лишь тебе, но подумай от кого: от меня, человека, который рассказал тебе всю правду, или от матери, почти убившей ее четырнадцать лет назад?
Еще несколько минут Джоанна простоя стояла, вслушиваясь в бешеное биение своего сердца, погружалась в трясину лихорадочных мыслей, хватала сухими, бледными губами воздух, резавший все внутри. Девушка хотела не верить этому старику, но откуда она могла знать всю правду, ибо то, что происходило в темнице Солсбери, оберегалось в строжайшем секрете. После ареста малышка уже не видела Маргарет и встретилась с ней только спустя пять лет. Возможно, в ту холодную ночь женщина родила не только Джона…
– Где моя сестра? Что с ней? – глухо отозвалась леди Плантагенет, вонзив ногти в свою холодную ладонь.
– Она одна из послушниц монастыря Святой Пеги. Сейчас девочке около пятнадцати. Бедняжка даже не знает, что принадлежит к правящей династии Плангагенетов. Хм, я представляю, каково жить в обедневшей, ледяной обители, потерявшей даже свою настоятельницу. Только святая матушка знала о происхождении твоей сестры, но сейчас ее душа уже далеко, и лишь перстень с небольшим аметистом – единственная нить, благодаря которой ты отыщешь родного человека. Я сказал тебе, все что хотел, теперь можешь идти и делать то, что заблагорассудиться. Хочешь, спаси бедную девочку, не хочешь, оставь ее на произвол судьбы, как когда-то поступила твоя мать, – едва передвигая ватными ногами, молодая женщина поплелась к двери, и с трудом преодолев высокую лестницу, пошла по тропинке, ведущей в сад.
Убедившись, что «гостья» уже далеко, Фарфоровый Епископ, выйдя из своего убежища, подозвал мадам Гертрудис Осорио, рабыню, преподнесенную, как подарок, испанским инквизитором Ксименом Аргуэльо. Темноволосая женщина, одним грациозным, кошачьим движением откинув головное покрывало, опустилась на колени перед своим хозяином, припав горячими губами к подолу черного кафтана:
– Повелитель, ради одного вашего слова я готова пойти в сам ад, раствориться в огне, стать искрой, что зажжет ваше великое сердце. Приказывайте, хозяин, ваша невольница Гертрудис все сделает, – преданная, словно собака, своему господину, мадам Осорио никогда не задумывалась о правильности приказов, что слетали с бескровных губ старика, и, в отличие от бунтующего Конрада, клялась в верности и выполняла все прихоти Фарфорового Епископа.
Коснувшись морщинистой, огрубевшей рукой нежной, будто лепесток розы, щеки испанки, Эркюль де Монье слащаво прошептал: – Твоя тело – услада моих ночей, а разум и покорность – украшение дня, – давняя любовница англичанина, Гертрудис даже не задумывалась, что ее красота и молодость вянет рядом с этим противным, немощным стариком. Молодая женщина уже похоронила свое будущее и жила лишь сомнительным, кровавым настоящим.
– Слушай меня внимательно, райская птичка, и запоминай каждое слово: эта игра очень опасна, и на кон поставлены наши жизни. Не забывай, мой враг – сам король, сама Корона, сама Англия. Я отомщу этим мерзким Плантагенетам, раздавлю ненавистную династию. Джоанна идет по скользкому пути, и вскоре упадет. Сегодня немедленно пошли весточку Эмили, пусть выполнит наш договор до приезда девчонки. Можешь идти, – грубо и резко отослав рабыню, Фарфоровый Епископ уселся за стол и принялся писать документ, повествующий об измене Изабеллы Диспенсер. Когда этой бумаги коснется папская печать, брак аннулируется, и тогда старику не составит труда уничтожить беспомощную, разведенную женщину, чья честь запятнана до самой смерти.
* * *
Англия, Солсбери, монастырь святой Пеги.
Послушницы, кутаясь в разорванные, грязные шали, стояли на крыльце обители, создав живое кольцо из слабых, худющих тел. Сегодня этот мир покинули еще две девушки, не выдержавшие ужасные испытания. Одна, двенадцатилетняя малышка, не смогла пережить голод и скончалась от желудочных кровотечений, а другая, уже принявшая обед, сама покончила с собой. Каждая из жительниц монастыря знала: смерть ходит за ней по пятам и вскоре может догнать. Последняя надежда теплилась в уважаемых гостях, решивших пожаловать в обитель и оказать помощь нуждающимся. Никто не спрашивал девушек, почему они не просят защиты у аббата Севастиана, поскольку каждый житель Никрионского аббатства знал: епископ давно потерял желание содержать созданные монастыри и всю заботу перевалил на беспомощных настоятельниц. К счастью или к беде, три остальные соседние обители продолжали процветать, принимая огромные пожертвования от богатых аристократов, но помощи не оказывали, пытаясь не дать своим монахам почувствовать всю критичность этой суровой зимы.
