– О нет, что вы? – панически замахал руками Жак, и, улыбнувшись, почти вплотную подошел к испуганной девушке: – Я просто хотел вас увидеть, – ощутив на своей коже хищный, даже похотливый взгляд мистера Флоренса, Кристин хотела дать достойный отпор, но внезапно вздрогнула, услышав быстрые шаги и крики. Им навстречу буквально бежала Эмили с двумя монахами. Как назло, англичанин уверенно взял Марию за запястье и притянул к себе. Гневно вырвавшись, послушница подбежала к встревоженной сестре-наместнице, успевшей уже надеть серебреный крест – символ настоятельницы. С белокурыми волосами, свободно разметавшимися по плечам, девушка напоминала снежную фею и Кристин не могла не позавидовать этой грации и красоте. Облаченная в строгое, изящное платье с неброскими узорами и таким же капором, Эмили дерзко показывала свое положение, хотя блестящий ум и проницательность – черты характера, обязанные быть у настоящей аббатисы, не достались ей.
– Что здесь происходит?! Как ты себе такое позволяешь?! – вскричала девушка, дернув Кристин за руку: – Ты – послушница, поклявшаяся стать лишь невестой Господа! Земные чувства тебе недоступны, поняла?! Кто ты такая, что смеешь бросать тень на Всевышнего?!
Перепуганная англичанка лишь замотала головой, понимая, что любые слова оправдания эта змея посчитает кощунственными и дерзкими.
– Она не виновата, – тихо проговорил Жак Флоренс, но через минуту смело взглянул в огромные глаза наместнице: – Мы просто разговаривали.
– Хватит! Мистер, я понимаю, что вы не ведаете о правилах обители, но ты, Кристин, как ты могла так поступить? Через сорок дней я стану святой матушкой, но даже сейчас на правах сестры-наместницы я могу и накажу тебя. Стража, отведите эту непокорную в темницу, на самое дно подвала! – Эмили повелительно подняла руку, и именно в этот момент глаза Кристин округлились от удивления и злости. На пальце негодяйки блестело украденное кольцо… Словно безумная, англичанка бросилась на наместницу, будто желая расцарапать ей лицо:
– Мерзавка! Воровка! Мой перстень! Ты его украла! Воровка! Верни! – двое сильных, высоких монахов едва сумели оттащить вырывающуюся девушку от испуганной Эмили, судорожно взглянувшей на драгоценность. Гертрудис Осорио не предвидела, что Мария, безусловно, узнает свое украшение и жительницы обители поверят именно ей, благочестивой, доброй послушнице, а не роковой красотке, вызывающей лишь презрение и зависть. К тому же, перстень на руке Кристин видели почти все.
Понимая, что ложь может раскрыться, Эмили судорожно вдохнула:
– Ты обвиняешь меня в смертном грехе? – с наигранным удивлением протянула служанка Фарфорового Епископа: – Ты не заслуживаешь жизни в нашем монастыре. Господь не примет в лоно Церкви обманщицу и соблазнительницу. Ты пожалеешь о своих словах, Кристин-Мария, очень пожалеешь. Заприте ее в самой дальней камере, не давайте еды и воды, пусть сгниет там, как паршивая собака! – белая, словно полотно, послушница открыла рот в беззвучном протесте, но не успела произнести и слова, как люди Эмили поволокли ее по каменной дорожке.
– А вы, мистер, уходите, пока об этом никто не узнал. Кристин – не та покорная и тихая девочка, что вошла в ваше сердце, как нежный бутончик. Ее желание относительно вас понятно – соблазнить, влюбить в себя, выйти замуж и обрести уважаемое положение в обществе, – издав ехидный смешок, Эмили сделала несколько шагов навстречу к молчаливому Жаку, положив ладонь на его сильное плечо: – Вы блистательный мужчина, рядом с вами любая женщина расцветет и станет краше розы. Кому же досталась эта возможность? – аккуратно убрав миниатюрную ручку девушки, Флоренс замысловато проговорил:
– Я не женат. А, что до Кристин, то вы напрасно видите в ней любовную хищницу, прости Господи. Хотя, может, она научилась играть такую роль… Мне Мария показалась невинной и доброй… Что ее ждет дальше? Ее выгонят? – искусственно вздохнув, Эмили покачала головой:
– Если бы так было все просто… Увы, изгнание из обители – повседневное дело, за любую провинность послушница обязана уехать. Но, если девушка нарушает правило, а потом еще и обвиняет высших людей в грехе – ничего, кроме смерти, ее постигнуть не может. Согласно нашим законам, преступницу отводят в самую далекую камеру темницы, и просто не дают есть и пить. Жертва умирает от жажды… Я не могу идти против вековых устоев, – проговорив выдуманные слова, Эмили со злобной радостью наблюдала, как лицо Флоренса приобретает сероватый оттенок, а в глазах, на удивление, блестят слезы: – Несчастную могут спасти лишь родители, но у Кристин их нет. Бедняжка сирота, и единственный выход для нее – замужество. Но кто захочет брать в жены такую… некрасивую леди, к тому же без приданного? – Эмили с грустной улыбкой собралась уходить, но остановилась от внезапного вскрика мистера Флоренса:
– Я могу на ней жениться? – услышав ожидаемый ответ, девушка хохотнула, но во время успела принять чопорной вид:
– Что? Вы?… Но эта женщина ничего не может вам дать, ни тепла, ни любви, ни богатства. Она еще ребенок, без женских форм, с некрасивым лицом, с несоблазнительным телом. Что вы с ней будете делать? К тому же, у Кристин слабое здоровье, вряд ли она сможет подарить вам детей.
Жак на миг нахмурился, но все же уверенно произнес: – Вы перечислили все ее недостатки, а теперь давайте приступим к достоинствам: нежная, милая, покорная, умная, молодая, заботливая, трудолюбивая. Именно такая жена мне нужна, я хочу вести под венец лишь ту, что сможет подарить мне уют и ласку, благодаря которой мой домашний очаг будет пылать, а дом наполнится детскими голосами. Когда-то я уже поддался страстным чувствам, хотел всепоглощающей любви, и, как видите, это ни к чему хорошему не привело. Что нужно для этого брака? – Эмили понимающе вздохнула. Она сама вела к этому решению Флоренса и теперь радовалась победе. Кристин должна исчезнуть из ее жизни, но смерть – далеко не лучшее решение. Пусть тогда девушка хоть достойно выйдет замуж и до конца своих дней проживет с тем, кто любит ее и станет оберегать. Отлично понимая, что такое своевольное решение не понравиться господам, послушница быстро проговорила:
– Ничего особенного для этого не нужно. Как я поняла, вы не собираетесь узнавать мнение Кристин, и в этом вопросе я вас поддерживаю. Мария слишком горда и непоколебима, ее мечта – посвятить себя Господу, но это уже, увы, невозможно. Сегодня вечером ожидайте меня возле приемного квартала. Я приду вместе с Кристин, и вы ее заберете, а там, поступайте, как знаете. Так будет лучше для всех, – уверенно кивнув, Жак с радостной, нескрываемой улыбкой пошел прочь из обители, стуча сапогами по холодным плитам, присыпанными белоснежным, пушистым снегом.
* * *
– Что это значит? Я…я не понимаю, – глухой, приглушенный лепет Кристин разносился по ледяной камере, отдаваясь в каменных стенах. Дрожавшая под плащом, с растрепанными волосами и покусанным губами, послушница напоминала оторванную от всего мира, одинокую и больную отшельницу. Но что-то было в девушке такое, чему завидовала сама Эмили: смелый взгляд, непринужденность, уверенность, но в то же время слабость и женственность. Совсем еще юная, но мудрая англичанка привыкла жить в своей собственной ауре, сейчас разрушенной жестокой наместницей.
