– Маргарет, – низкий, противный голос Роджера коснулся ушей леди Уэйк, заставив ее повернуться к своему нежеланному хозяину.
– Что вы здесь делаете? – уловив на своих грудях, просвечивающихся через тонкий шелк сорочки, пытливый взгляд негодяя, англичанка до подбородка натянула покрывало: – Немедленно уходите.
– А ты не волнуйся, я надолго не задержусь здесь. Я пришел сказать несколько слов, для меня они – ничто, но для тебя – гром средь ясного неба, – Маргарет усмехнулась, обнажив свои белоснежные зубы:
– Ты отобрал у меня самое важное в жизни – моего мужа, мою семью, мою гордость и уважение людей. Как ни старайся, большей боли ты причинить мне не сможешь, мое сердце заледенело. Сейчас я ничего не чувствую, – в глазах Мортимера блеснул мимолетный отблеск сожаление, но он быстро и умело справился со своими чувствами. С хищной улыбкой опустившись на край кровати, мужчина коснулся огромного живота своей невольницы:
– Да, ты права, я отнял у тебя все, но…твоя душа будет страдать, если я заберу и детей? – встрепенувшись, словно от удара молнии, Маргарет с острыми, жгучими слезами на глазах отшатнулась от Роджера, обреченно замотав головой:
– Нет,…нет,…ты не посмеешь их убить… Не посмеешь… Я не позволю…
– Глупышка, – любовник королевы с какой-то животной нежностью провел большим пальцев по щеке Маргарет, потом вновь опустил ладонь на ее чрево: – Если бы я хотел казнить твоих малышей, то сделал бы это сразу, тогда, когда еще пролитая кровь Эдмунда Вудстока не засохла. Мне пока не нужны их жизни, поскольку они ничего не стоят, захочу – сохраню, захочу – отберу. Меня волнует этот малыш. Скажу прямо, Маргарет, в прошлом, ты, сама того не ведая, зверски соблазняла меня, дразнила своей красотой, о которой мечтали все леди Англии. Лет в восемнадцать ты была почти первой красавицей королевского двора и страны. Я мечтал о дне, когда смогу заключить твое юное, сочное тело в крепкие объятия. И вот ты передо мной. Но, увы, к тебе я уже ничего не ощущаю. С годами, наполненными тревогой, потерями, болями, ты потеряла свою привлекательность. Посмотри на себя в зеркало. Бледная старуха с огромным животом. Где твои сияющие, светлые волосы, где блеск в очах, где манящая, свежая грудь? – женщина вжалась в стену, опустив глаза, наполненные слезами, в пол. Этот негодяй задел самые потайные струны в ее душе, струны былого счастья, красоты, молодости.
– Что ты от меня хочешь?
– Очаровательную девочку, что в будущем будет удовлетворять мои плотские желания, – без капли стыда произнес Мортимера, с радостью и наслаждением наблюдая за выражением лица Маргарет, на котором поселился немой ужас и отвращение. Несколько раз судорожно сглотнув, она вопросительно посмотрела на свой живот:
– Ребенок…ты хочешь отнять у меня…моего еще не родившегося ребенка?… Хочешь, чтобы он стал твоим предметом любовных утех в постели?
– Не он, а она. У меня нет бесстыжих наклонностей, как у короля Эдуарда ІІ
[8]. Я беру на ложе лишь девочек. Мне не нужны твои слезы, стенания, крики, они не помогут, дорогая Маргарет. Я все решил, и ты, как моя пленница, подчинишься. Слушай меня внимательно и запоминай каждое слово, что станет для тебя дальнейшим будущим. Если родишь мальчика – он, как и все твои дети, будет жив и здоров, к нему никто не прикоснется с плохими намерениями, но, а если девочку, я заберу ее сразу после рождения, скажу, что это сирота какой-то крестьянки. Все поверят моим словам. Пока малышка не достигнет полового созревания, ее будет воспитывать няня, но потом она ляжет в мою постель и станет пылкой, покорной любовницей. Это произойдет не в пятнадцать-шестнадцать лет, а где-то в одиннадцать, после первых женских дней. Поэтому подумай над моими словами. Молись днем и ночью, чтобы на свет появился сын, иначе твою дочку постигнет незавидная судьба моей подстилки, – Мортимер с улыбкой поднялся, но женщина, обезумев от собственной боли, впилась ему в руки своими ногтями и с криками стала бить кулаками по телу:
– Негодяй, подлец, развратник! Ты не отберешь мою девочку, я убью тебя, уничтожу! – глаза англичанки горели нечеловеческим огнем боли, губы выкрикивали проклятие, но даже это не помешало Роджеру схватить пленницу за запястья и дать сильную пощечину, от которой женщина повалилась на кровать. Мужчина быстро зашагал к двери, а Маргарет продолжала лежать на твердом ложе, уткнувшись заплаканным лицом в подушку. Она знала, что Изабелла и Мортимер не позволят ей спокойно родить ребенка, еще одного потомка Вудстока, но несчастная даже подумать не могла, что похотливый взгляд мерзавца упадет на невинную, словно ангелочек, малышку.
Беатрис, проснувшаяся от криков и все это время сидевшая на лежанке, с сожалением подошла к своей хозяйке, опустив ладонь на ее вздрагивающее от рыданий плечо: – Господь милостив и справедлив, миледи. Поверьте, Он пошлет вам мальчика.
* * *
Вечернюю тишину разрезали громкие, надрывные крики, идущие из камеры Маргарет. Изабелла, которой сообщили о ранних родах леди Уэйк, стояла в темнице, созерцая мучавшуюся женщину насмешливым, злобным взглядом. Над роженицей трудилась лишь одна тюремная повитуха, противная старуха с недовольным, морщинистым лицом. Беатрис, верная служанка, сжимала руку своей госпоже, шепча утешительные слова. Англичанка молила, чтобы приехала тетя Анна, опытная лекарка, что принимала у нее все роды. Но королева, словно опасаясь удачного завершения, наотрез отказала, прикрикнув на пленницу: – Твои желания здесь никого не волнуют! Будь благодарна, что роды принимает хоть какая-то бабка, иначе мучилась бы сама!
К облегчению Маргарет, мать короля вскоре покинула камеру, но перед уходом что-то долго рассказывала повитухе. Леди Уэйк боялась, что лекарка умертвит ребенка еще в чреве, но, на удивление, старуха делала все, дабы облегчить боли роженицы. Наконец несчастная ощутила, как между ног скользнул какой-то мягкий, скользкий комочек. Раздался детский, громкий плач, когда повивальная бабка обрезала пуповину и прижала к груди совсем крохотного, недоношенного младенца. Мальчика… Маргарет хотела возблагодарить Бога за сына, но боль не отступала, сватки продолжались. Залитая потом, с открытым в крике ртом, англичанка до крови сжала подлокотники кровати, когда повитуха нагнулась над ее чревом и проникла вовнутрь, извлекая еще один маленький комочек с тоненькими ручками и коротенькими ножками.
– Миледи, у вас двойня: мальчик…и девочка, – Маргарет отрицательно замахала головой, всматриваясь в кроху, которую тщательно пеленала лекарка. А первого ребенка крепко сжимала Беатрис, со страхом поглядывая на свою госпожу:
– Что будем делать, мадам? – дрожащими руками вытерев пот со лба, женщина бросила полубезумный взгляд на блюдце, наполненное яблоками, из одного торчал тонкий ножик для разрезания. Дрожа всем телом, леди Уэйк сжала в руке кинжал и быстро вонзила его в грудь повитухи, которая, кашляя кровью, медленно оседала на пол, застеленный сухим тростником. Испуганная служанка, лихорадочно схватив младенцев и положив их на свою лежанку, стоявшую в дальнем углу камеры, нагнулась над убитой, коснувшись ледяной ладонью страшной раны прямо около сердца: – М…миледи, зачем вы это сделали? – Маргарет, все еще ощущая нервную дрожь на каждом кусочке тела, с трудом поднялась с кровати, жмурясь от боли, сковавшей низ живота.
