– В самых диких садах растут самые красивые розы. Как тебя зовут, дитя?
– Гисла. – Это ответила крестьянка. – Она моя дочь, и будет лучше, если ты не будешь тратить свои мысли на нее, мусульманин. Или я прибью тебя, чтобы ты стал плоским, как тряпка. – Крестьянка незаметно вооружилась цепом и стала перед дверью.
Ее угроза вызвала смех у Хубаиша. Он подошел к ней, чтобы вырвать из рук инструмент, но она так мощно им взмахнула, что деревянный обрубок злобно просвистел в воздухе. Хубаиш начал пританцовывать вокруг крестьянки, как борец, весело протягивая руки и ища брешь в ее обороне, чтобы перейти в наступление.
Масрук отозвал его:
– Оставь ее в покое, Хубаиш. Мы хотим воспользоваться легендарным гостеприимством лангобардов в рамках приличия.
При этом он облизал себе пальцы и засунул руку под юбки Гислы.
Девушка застыла, как деревянная палка. Она медленно опустила на него взгляд, и араб пришел в ужас. В ее лазах не было ни ненависти, ни похоти, ни страха, лишь пустота искалеченного духа. Гисла погладила рукой его бороду, подергала за ее конец, и ему уже показалось, что она согласится на игру. И вдруг она засунула свой большой палец ему в нос, да так сильно, что у него из глаз покатились слезы.
Он отпустил ее и вскочил на ноги:
– Клянусь всеми чертями семи адов, она идиотка!
Он вытер руку о плетеную стену дома.
Крестьянка рассмеялась:
– Правильно. И к тому же у нее проказа. Смотри, не заразись. Идем, Гисла. Мы принесем гостям что-нибудь съедобное из погреба.
Она выскочила наружу, и девушка неуклюже последовала за ней.
Проказа! Масрук подозревал, что старуха хочет его одурачить. Тело девушки было так же здорово, как больна ее душа. Пошлой шуткой он вызвал смех Хубаиша и Халида, однако осадок беспокойства остался. Что это за место, куда они попали? Действительно ли здесь проходил след иудея или они лишь напрасно тратили время на этих сволочей крестьянок? И откуда шел этот запах, висевший над всем, словно дыхание чумы?
Масрук принюхался:
– Вы это тоже чувствуете? Запах, как на поле битвы, когда мертвецы начинают вонять.
Халид скривил лицо от отвращения:
– Ты прав. Надеюсь, что запах исходит не от жратвы, которой старая шлюха хочет накормить нас. Наверное, это то, что они называют сыром. Прокисшее молоко в кусках. Вот звери!
– Нет. – Масрук прошел через помещение и осторожно втянул в себя воздух. Его глаза расширились, словно могли видеть запах и определить его источник.
– Так воняет гангренозное гниющее человеческое мясо.
Он прошел от окна к очагу, вдоль покрытого пятнами стола и кучи дров. Масрук бросил взгляд в бочку, однако обнаружил там лишь уложенные в известь яйца и вымоченное в уксусе мясо. Затем он остановился перед соломенной постелью, на которой лежал какой-то сверток, накрытый шерстяной тканью.
Он отбросил одеяло в сторону и отшатнулся. На соломе лежал труп ребенка. Глаза мальчика были широко открыты, а губы искривились, словно испробовали прокисшего вина. Вонь, исходившая от трупа, стала теперь невыносимой.
– Что здесь происходит? – От неожиданности Масрук крикнул эти слова мертвецу. – В какое гнездо демонов мы тут попали?
– Они живут вместе с их мертвецами. – Халид подошел поближе и сморщил нос от отвращения. – И, наверное, ими питаются.
Хубаиш согласился с ним:
– Вам не показалось странным, что сам крестьянин не появился здесь? Определенно эта ведьма его уже сварила. Давайте исчезнем отсюда.
И вдруг входная дверь захлопнулась. Масрук подбежал ко входу и толкнул ее. Тщетно. Дверь была закрыта.
Снаружи послышалось ржание лошадей и раздались чьи-то громкие голоса. Затем ставни на окнах закрылись и сумрачный свет исчез совершенно. Мужчины подскочили к окнам, стали толкать ставни и громко кричать. Но доски были толстыми и крепкими.
Снова раздался топот копыт, а затем, словно искаженное звучание какого-то огромного, плохо настроенного охотничьего рога, – трубный зов слона. Крик животного еще больше разозлил мужчин. Они сами попались в ловушку еврея.
Масрук словно сошел с ума. Он вытащил саблю и стал рубить ею дверь. Из дубовой двери посыпались щепки, однако она выдержала атаку. Хубаиш и Халид стали табуретками выбивать ставни на окнах.
А затем они услышали треск, доносившийся с крыши. Между соломенными пучками стал просачиваться дым, и желтые языки пламени стали лизать стропила.
– Огонь! – закричал Халид. Затем он бросился на колени перед дверью и стал руками рыть яму.
Масрук рывком поднял его на ноги:
– Разве ты собака, Халид? Мы скорее умрем здесь, чем станем на колени перед иудеем! Подумайте! Здесь должен быть путь на свободу.
Горящая солома пролетела в воздухе. Облака дыма, похожие на туман, спускались вниз с крыши. Мужчин стали сотрясать приступы кашля, и они бросали отчаянные взгляды вокруг в надежде обнаружить какую-то трещину в стене, которая открыла бы им путь к спасению.
Одним рывком Хубаиш сдернул шерстяное одеяло с трупа мальчика и расстелил на полу.
– Крыша, крыша! Укрывшись мокрым одеялом, один из нас сможет вырваться наружу и открыть дверь снаружи!
Он спустил штаны и помочился на рваное одеяло.
Масрук и Халид уставились на него, ничего не соображая. Затем до них дошло, чего он хочет, и вот уже трое мужчин стали вокруг и облегчились на него. Затем Хубаиш обернул мокрое одеяло вокруг своей груди и головы.
– Да даст Аллах тебе крылья! – Масрук хлопнул своего спутника по плечу так, что из одеяла посыпался целый дождь. Еще раз блеснула лошадиная улыбка Хубаиша, и он стал искать проход среди горящих балок.
Они наблюдали за горящим домом издали. Крестьянка взобралась на вороного жеребца арабов. Гисла, которая не умела ездить верхом, сидела позади Танкмара и держалась за его бедра. Она ни разу не взглянула на горящий родительский дом, зато неотрывно смотрела на Абула Аббаса, который стоял в пруду недалеко от них, утоляя жажду. Лошади мусульман были привязаны к их собственным мулам.
Исаак внимательно смотрел на старую женщину из племени лангобардов, которая наблюдала за уничтожением своего родного дома без видимого волнения. Она сама подожгла крышу после того, как вынудила Исаака дать ей обещание забрать с собой ее и дочь. Это место дважды принесло ей смерть, сказала она, а теперь она вместе с Гислой будет искать удачу в городе.
– Сопроводите нас в Турин и дайте нам двух лошадей на продажу. На эти деньги мы сможем прожить некоторое время.
Ее предложение звучало разумно. Согласиться с ней – это была единственная возможность, чтобы привлечь крестьянку на свою сторону и бежать от арабов. Кто мог подозревать, что эта женщина придумала такой дьявольский план? Для Исаака было бы достаточно, чтобы арабы остались запертыми в крестьянском доме.
