Мысли Танкмара смешались. Он только хотел отдать приказ Гисле, как увидел, что лангобардка уже засыпает огонь землей и берет ребенка на руки.
Он обернулся к Аделинде:
– Идем с нами! У нас есть животное для верховой езды, и оно достаточно большое для четверых человек. Укажи нам дорогу к императору франков. Без тебя мы погибнем.
Он невольно уперся рукой в дверь, которую хотела распахнуть Аделинда.
– Нет! Дайте мне пройти! Мы еще успеем убежать. Бегом! Быстро! Наши пути расходятся. Идите просто на юг, вдоль реки!
На какой-то момент он подумал, не стоит ли силой заставить девушку помочь им. А затем отпустил дверь.
Однако прежде чем Аделинда успела выскочить в ночь, что-то загремело возле костра. Гисла споткнулась о миску с молоком, которое вылилось на еще тлеющие остатки костра. В хижине раздалось шипение, такое громкое, словно его издала сотня кошек, и в помещении возникло белое облако, которое расползлось по всем углам и через вытяжку стало улетать в ночь.
И вот снаружи донеслись громкие голоса. Процессия увидела облако над крышей. Люди, несущие факелы, могли или подумать, что перед ними сейчас появится божество, возникшее из облака дыма, или же догадаться, что здесь происходит на самом деле. Танкмар надеялся на суеверие жителей деревни. Лишь оно могло спасти их.
Он оттянул Аделинду от входа и громко захлопнул дверь. Взгляд через щель подтвердил его опасения: цепочка огней превратилась в пучок прыгающих точек, который теперь находился всего лишь на расстоянии броска камня от хижины. Было слишком поздно, чтобы скрыться незаметно. Им не оставалось ничего, кроме как показать поклонникам дьявола, как на самом деле выглядят их божества.
Танкмар потянул Аделинду через клубы едкого дыма к очагу и натер лицо сажей, которую соскреб с дымохода. Он объяснил женщинам свой план, и вскоре лица Аделинды и Гислы стали черными от сажи, впрочем, как и лицо младенца. Танкмар сорвал с себя всю одежду, прежде чем перейти к намазыванию кожи черной сажей. Едва он успел очернить последний ее участок, как заметил, что Аделинда смотрит на него, не отрываясь.
Он подумал, что послушница испугалась его обнаженного мужского тела, однако ее взгляд словно прикипел к его груди.
– Откуда это у вас? – спросила она, указывая на амулет Исаака.
Он не ответил: быстрые шаги людей уже были слышны под дверью. Они затаили дыхание. Если жрецы что-то заподозрят и поймут, что внутри храма находятся чужаки, то просто взломают дверь. Однако процессия почтительно остановилась перед хижиной, и лишь благоговейно приглушенные голоса свидетельствовали о ее присутствии.
Гисла быстро метнулась по комнате и собрала украшения с изображений богов. Колпак с одним рогом она надела Танкмару на голову, а гирлянду из увядших цветов повесила Аделинде на шею. Себя она задрапировала побитой молью овечьей шкурой, которую сняла с одного из деревянных богов. Танкмар кивнул ей. «Из Гислы, – пронеслось у него в голове, – вышел бы великий полководец».
Наступил решающий момент. Танкмар застыл на мгновение и бросил взгляд на своих спутниц. Две женщины и младенец, черные как ночь. Их лица, казалось, впитали в себя последний свет в помещении, одни лишь глаза сверкали в темноте. Если поклонники дьявола не отступят перед этими архи-демонами, то они, должно быть, слепы.
Танкмар встал над костром и пустил туда струю мочи. Угли зашипели, и помещение наполнилось густым дымом. Он кивнул женщинам, и они втроем в один голос начали кричать, стонать, выть и каркать. Из их глоток вырывались такие звуки, от которых целая стая волков поджала бы хвосты, звуки, которые приходилось слышать только помощникам палачей в дни пыток и казней. Даже ребенок присоединился к этим воплям, и Танкмару пришлось зажать уцелевшее ухо рукой. Однако теперь чад стал таким невыносимым, что им почти нечем было дышать. Он снова кивнул женщинам, которые подкрепили свои адские вопли топотом ног, затем распахнул дверь и выскочил в ночь, сопровождаемый помогавшими ему дьяволицами и густым облаком дыма.
Танкмар и женщины просто ворвались в группу людей, которых было, наверное, человек двенадцать, и все они держали перед лицами маски из соломы. Маски были сделаны так же неумело, как и кривые деревянные боги в храме, и Танкмар в другое время посмеялся бы над ними, если бы его сердце не билось в смертельном страхе. То ли эти люди испугались мчащихся на них духов, то ли действительно узнали в них оживших богов из хижины – за масками этого не было видно, однако они в страхе отшатнулись, когда черные чудовища вдруг выскочили из их храма.
Следуя внезапному порыву, Танкмар вырвал из рук одного из стоявших вокруг людей факел и показал ему ярко-красный язык, выделявшийся на черном как смоль лице. Затем он повернулся к идолопоклонникам голой задницей, держа перед ней факел, и испустил газ из прямой кишки прямо в пламя. Этот фокус был стар как мир, однако возымел действие. Пламя было достаточно большим, чтобы от его зеленоватого света мужчины в страхе закричали и вскинули руки к лицам, пытаясь защитить их. Многие из них сорвали соломенные маски с голов, боясь, что они загорятся. Другие с воплями просто бросились наутек.
Бой был выигран. Танкмар схватил женщин за руки. Вчетвером они бросились бежать в ночь, и темнота поглотила их темные фигуры.
Никто не преследовал их. Вероятнее всего, служители идолов действительно поверили, будто из их храма вырвалось исчадие дьявола, и были довольны, что избавились от него так просто.
Когда взошло солнце, Танкмар, Гисла, Аделинда и младенец ехали на спине Абула Аббаса на юг. Танкмар был уверен, что Исаак гордился бы им. Он спас женщин и ребенка от целой шайки почитателей дьявола, укротил слона с помощью амулета и, самое главное, смог убедить послушницу сопроводить их. Несколько странным показалось ему внезапное изменение настроения Аделинды, однако он приписал этот успех собственному таланту и умению защищать женщин и детей. Когда он рядом, с ними не может случиться ничего плохого. В этом он поклялся Сакснотом и всеми ветрами этого света.
25
Книга. В этих диких местах – и вдруг наивысшая ценность цивилизованного мира. Онемевшими пальцами Имма погладила сальную обложку из черной кожи и открыла ее. На желтом пергаменте витиеватыми светлыми буквами было написано слово «исповедь». Она затаила дыхание. Это произведение Августина, продиктованное ему самим Богом, было спрятано в дорожном тюке императора, служившем ему подушкой. Да, в мире много удивительного.
Карл, с улыбкой на круглом как шар лице, бросил на нее взгляд через спину:
– Каждый вечер я читаю отрывки из этой книги. Однако я считаю, что было бы поучительнее, если бы мне кто-то их читал. Вы доставите мне сегодня такую радость, сестра Имма?
Имма, взбудораженная, словно перед свадебной ночью, кивнула и удалилась вместе с книгой к тому месту, где спала.
Страницу за страницей она перелистывала тяжелый пергамент, водила пальцем по буквам и строчкам, восхищенно кивала головой, рассматривая иллюстрации на полях и в начале глав.
