Тоул охлопал меня по бокам.
– Поворачивайтесь.
Передо мной, улыбаясь, стоял Маккафри, полностью заполнив собой проем между двумя помещениями, с «Магнумом» калибра.357 в одной руке и «Полароидом»
[126] в другой. На нем был переливающийся ярко-зеленый комбинезон, украшенный целым набором кармашков и пряжек, и такие же ярко-зеленые туфли из кожзаменителя. В тусклом свете его лицо тоже отсвечивало зеленым.
Он укоризненно поцокал языком.
– Эх, Уилли, Уилли… И какая беда у нас на сей раз приключилась?
Великий врач повесил голову и стал нервно переминаться.
– Не в настроении поболтать, Уилли? Ладно. Поговорим позже. – Бесцветные глаза прищурились. – Прямо сейчас надо с делом разобраться.
– Это и есть ваше представление об альтруизме? – Я показал глазами на обмякшую фигурку Мелоди.
– Заткнись! – рявкнул он. И Тоулу: – Сними с нее одежду.
– Гас… я… Зачем?
– Просто делай что сказано, Уилли.
– Хватит, Гас! – взмолился Тоул. – Мы уже сделали достаточно.
– Нет, болван ты эдакий. Ничего мы достаточно не сделали. У этого самоуверенного проныры есть возможность причинить нам – тебе и мне – кучу неприятностей. У меня уже есть план, как его устранить, но, видать, придется мне проделать всю работу самому.
– План, – усмехнулся я. – Холстед гниет на пустыре со стальным штырем в горле. Он был мелочью, как все ваши остальные рабы.
Маккафри поджал свои толстые губы.
– Последний раз предупреждаю, – сказал он.
– Это ваша специальность, разве не так? – продолжал я, стараясь выиграть время. Я видел, как его массивный силуэт сместился – он старался держать меня в поле зрения. Но из-за темноты это было трудно – равно как и из-за внушительной фигуры Тоула, который, переминаясь под тяжелым взглядом своего хозяина, оказался между нами. – У вас просто дар находить тупиц и неудачников, эмоциональных калек, плохо приспособленных к жизни людей. Такой же дар, как у мух находить дерьмо. Вы целитесь в их открытые раны, запускаете туда жвала, высасываете их досуха.
– Как образно, – певуче отозвался Маккафри, явно с трудом держа себя в узде. Мы находились в тесном помещении, и импульсивность могла дорого обойтись. – Ее одежда, Уилл, – сказал он. – Снимай ее всю.
– Гас…
– Выполняй, сопливый ты кусок дерьма!
Тоул поднял руку к лицу, словно ребенок, защищающийся от удара. Когда такового не последовало, двинулся к ребенку.
– Вы же врач, – сказал я. – Уважаемый терапевт. Не слушайте его…
Быстро – быстрее, чем мне казалось возможным, – Маккафри выступил вперед на открытое место, которое только что освободил Тоул. Хлестнув своим слоновьим рукавом, ударил меня сбоку в голову тяжелым револьвером. Я упал на пол, скула взорвалась от боли, руки сами собой взлетели к лицу, прикрывая его от дальнейшего нападения. Кровь заструилась сквозь пальцы.
– А теперь оставайтесь там, сэр, и держите свой сраный рот на замке.
Тоул снял с Мелоди футболку. Обнажилась впалая бледная грудь, ребрышки – как двойная решетка серо-синих теней.
– Теперь штаны. Трусы. Всё снимай.
– Зачем мы это делаем, Гас? – вопросил Тоул.
До моих ушей, которые были далеки от совершенства – одно надорвано и кровоточило, другое наполняло водянистое эхо, – его речь доносилась словно откуда-то издалека. Интересно, подумалось мне, сможет ли стресс пробиться сквозь биохимический барьер, который он воздвиг вокруг своего поврежденного мозга?
– Зачем? – хохотнул Гас. – Что, не привык видеть такое собственными глазами, а, Уилли? До нынешнего момента ты играл чистенькую роль, наслаждался роскошью расстояния… Ну, без разницы, я сейчас тебе все объясню.
Он презрительно поднял бровь на Тоула, опустил взгляд на меня и опять залился смехом. Звук болезненно отдавался в поврежденном черепе. Кровь продолжала бежать по лицу. В голове все смешалось, будто она свободно болталась на каком-то стебельке. Я почувствовал усиливающиеся тошноту и головокружение, и пол вдруг поднялся мне навстречу. Ужас охватил меня при мысли, не ударил ли он меня достаточно сильно, чтобы вызвать повреждение мозга. Я знал, что субдуральная
[127] гематома способна натворить с уязвимым серым желе, которое и делает жизнь стоящей жизни. Отчаянно борясь за силу и четкость мысли, представил свой распятый, вывернутый наизнанку мозг на подносе патологоанатома и попробовал локализовать место ранения. Револьвер проехался по левой стороне головы – доминирующее полушарие, поскольку я правша… Плохо дело. Доминирующая сторона контролирует логические процессы: мышление, анализ, дедукцию – то, без чего я не обходился все тридцать три года своей жизни. Я подумал, как ужасно будет все это потерять, впасть в мутную одурь и неразбериху, а потом вспомнил про двухлетнего Уилли-младшего, который получил такой же удар. Он тоже все это потерял… что могло оказаться милосердием. Поскольку, если б он выжил, повреждение могло привести к непредсказуемым последствиям. Левая сторона, правая сторона… Прилив, отлив…
– Мы сейчас разыграем небольшую постановку, Уилли, – лекторским тоном объявил Маккафри. – Я буду продюсером и режиссером, а ты – моим помощником, поможешь с реквизитом. – Он широко махнул фотоаппаратом. – Звездами шоу станут малютка Мелоди и наш друг доктор Алекс Делавэр. Называться пьеса будет… «Смерть мозгоправа», с подзаголовком «Застигнут на месте». Пьеса с моралью.
– Гас…
– Сюжет таков: доктор Делавэр, выступающий в амплуа злодея, хорошо известен как заботливый, высоко ответственный детский психолог. Однако его коллеги и пациенты даже не подозревают, что его выбор профессии основан отнюдь не на высоком чувстве… альтруизма. Нет, доктор Делавэр выбрал для себя путь детского мозгоправа, только чтобы быть поближе к детишкам. Чтобы получить возможность растлевать их, безнаказанно ласкать их гениталии. Извращенец, лицемер, нижайший из нижайших. Психопат и конченый негодяй.
Маккафри сделал паузу, чтобы посмотреть на меня сверху вниз, хихикая и тяжело дыша. Несмотря на холод, он обильно потел; его очки соскользнули на самый кончик носа. На макушке курчавой головы отсвечивало влажное гало. Я посмотрел на «тридцать восьмой» в руке у Тоула, прикидывая расстояние между ним и точкой, где я лежал. Маккафри заметил это, покачал головой и одними губами произнес слово «нет», оскалив зубы.
– С теми же самыми развратными мотивами на уме доктор Делавэр запросил членство в «джентльменской бригаде». Посетил Ла-Каса. Мы ему всё показали. Мы подвергли его тестированию, и результаты тестов продемонстрировали, что он недостоин включения в наше почетное братство. Мы отвергли его. Обозленный и расстроенный тем, что ему отказано в пожизненном доступе к безволосым писькам и тоненьким маленьким членам, он еле сдерживается, кипит на медленном огне…
