– Я тоже люблю играть. А еще кататься на роликах. Ты тоже катаешься?
– Угу.
Как же, держи карман шире. От роликов слишком много шума.
– А еще я люблю смотреть кино. Смотришь кино?
Она что-то неразборчиво буркнула. Я наклонился ближе.
– Так как, зайчик?
– По телику. – Голос у нее был тоненький и дрожащий, с придыханием – словно ветерок шевелил сухие листья.
– Так-так. По телику. Я тоже смотрю телик. И какие передачи тебе больше нравятся?
– Про Скуби-Ду.
– Скуби-Ду. Классный сериал. А еще какие?
– Мама смотрит про любовь.
– А ты любишь сериалы про любовь?
Она помотала головенкой.
– Скучно?
Некий намек на улыбку вокруг засунутого в рот пальца.
– У тебя есть игрушки, Мелоди?
– В комнате.
– Можешь показать?
* * *
Комната, которую она делила с матерью, по своему характеру оказалась ни детской, ни взрослой. Размерами максимум десять на десять футов, с низеньким потолком и высоко расположенным единственным оконцем, она больше напоминала тюремную камеру. Мелоди с Бонитой спали вдвоем на одной двуспальной кровати – фактически матрасе, даже без спинки в изголовье. Кровать была не заправлена – откинутое к ногам тоненькое ворсистое одеяло открывало смятые простыни. С одного боку к ней пристроился ночной столик с кремами, лосьоном для рук, расческами, гребнями и кусочком картона с пришпиленными к нему заколками для волос. С другого привалился огромный, поеденный молью плюшевый морж кислотно-бирюзового цвета. Единственным украшением на стене оказалась младенческая фотография Мелоди. Если не считать кровати, из меблировки здесь имелись только покосившийся комод из голой сосны, накрытый вязаной салфеткой, и телевизор.
В углу лежала небольшая кучка игрушек.
Мелоди нерешительно повела меня к ней. Подобрала из кучи грязную пластмассовую куклу-голыша.
– Аманда, – сообщила мне.
– Красивая.
Малышка крепко прижала страшноватую куклу к груди и принялась укачивать.
– Наверное, ты хорошо о ней заботишься.
– Да, хорошо. – Сказано это было оборонительным тоном. Ребенок явно не привык к похвалам.
– Нисколько не сомневаюсь, – мягко произнес я. Оглядел моржа. – А это у нас кто?
– Жиртрест. Это папа мне подарил.
– Какой симпатичный!
Девочка подошла к плюшевому зверю, который был ростом почти с нее, и старательно его погладила.
– Мама хочет его выбросить, потому что он слишком большой, но я ей не разрешаю.
– Жиртреста нельзя выбрасывать.
– Угу.
– Тебе ведь папа его подарил.
Она твердо кивнула и улыбнулась. По-моему, я прошел испытание.
Следующие двадцать пять минут мы сидели с ней на кровати и играли.
Когда мы с Мелоди вернулись к Майло с Бонитой, то были уже с ней неразлейвода. Успели построить и разрушить несколько воображаемых миров.
– Глазенки-то блестят, – заметила Бонита.
– Мы отлично провели время, миссис Куинн. Мелоди просто замечательная девочка.
– Это хорошо. – Она подошла к дочери и положила ей ладонь на макушку. – Вот и молодец, лапа.
Глаза ее светились неожиданной теплотой, которая быстро исчезла. Повернувшись ко мне, Бонита спросила:
– Ну и как ваш гипноз?
– Я пока так, без гипноза. Мы с Мелоди просто познакомились поближе.
Я отвел ее в сторонку.
– Миссис Куинн, гипноз требует полного доверия со стороны ребенка. Обычно перед сеансом я провожу с детьми какое-то время. Мелоди отлично идет на контакт.
– Так она вам ничего не рассказала?
Женщина полезла в нагрудный карман рубашки и вытащила очередную сигарету. Я дал ей прикурить, и этот жест ее явно изумил.
– Ничего особо важного. С вашего разрешения, я загляну завтра в это же самое время и еще немного побуду с Мелоди.
Она подозрительно оглядела меня с ног до головы, пожевала сигарету и наконец пожала плечами:
– Вы же доктор.
Мы опять вернулись к Майло и малышке. Тот, присев на колено, показывал ей свой полицейский значок. Она завороженно изучала его широко распахнутыми глазами.
– Мелоди, если ты не против, завтра я тоже приду, и мы еще поиграем.
Она вопросительно посмотрела на свою мать, опять принявшись сосать большой палец.
– Меня это устраивает, – коротко бросила Бонита Куинн. – А теперь давай, беги.
Мелоди метнулась обратно в свою нору. Приостановившись на пороге, робко оглянулась на меня. Я помахал ей, она помахала мне в ответ и скрылась за дверью. Через секунду оттуда опять забубнил телевизор.
– И вот что еще, миссис Куинн. Перед тем как подвергать Мелоди гипнозу, мне нужно обязательно поговорить с доктором Тоулом.
– Ну хорошо…
– Мне нужно ваше разрешение поговорить с доктором Тоулом по поводу схемы лечения. Вы, наверное, понимаете, что он связан обязательством сохранять конфиденциальность – точно так же, как и я.
– Ладно. Я доверяю доктору Тоулу.
– И можно попросить его отменить ее таблетки на пару дней?
– Ой, да хорошо, хорошо! – Она только раздраженно отмахнулась.
– Благодарю вас, миссис Куинн.
Мы оставили ее посреди гостиной, окутанную клубами табачного дыма. Неистово затягиваясь, она сорвала с головы полотенце, и разлетевшиеся по плечам волосы сверкнули в лучах полуденного солнца.
* * *
Усевшись за руль, я медленно покатил в сторону Сансет.
– И нечего так лыбиться, Майло.
– А чё? – Он высунулся в пассажирское окно, и волосы хлопали у него вокруг головы, словно утиные крылья.
– Возомнил, будто подцепил меня на крючок? Ну как же – такое дитя, глазищи как на картинах Кин
[14]…
– Если ты прямо сейчас решил соскочить, это меня не обрадует. Но помешать я тебе не могу. Обещанные ньокки по-любому за мной.
– К черту ньокки. Давай-ка лучше пообщаемся с доктором Тоулом.
* * *
«Севиль» пожирал бензин ведрами. Пришлось зарулить на шевроновскую заправку самообслуживания на Бонди. Пока Майло наполнял бак, я узнал по справочной номер Тоула и набрал его. После того как перечислил все свои медицинские звания, с доктором меня соединили буквально через полминуты. Я коротко объяснил, почему хочу с ним побеседовать, и предложил обсудить все прямо по телефону.
