– А нельзя ли как-нибудь связаться с поверенным по завещанию?
– Поверенный – партнер юридической фирмы Эдвина Хейдена. Насколько мне известно, он тоже из этих. Я могу обойтись и без богатства, если оно означает не более чем роскошные похороны.
Встав на стул, Ким вылезла из окна. Я последовал за ней. Мы пошли в сторону огромного черного дома.
– Вы работали с детишками из моего садика. Как они сейчас?
– Очень даже неплохо. Прогнозы благоприятные. Детский мозг достаточно эластичен.
– Это хорошо.
Через несколько шагов:
– А родители – наверное, они меня ненавидят?
– Некоторые – да. Другие на удивление лояльны и защищают вас. Это даже вызвало раскол в группе. Они с ним справились.
– Я рада. Я часто про них думаю.
Она проводила меня к краю болота, которое прикрывало усадьбу спереди.
– Дальше вы уж сами. Как рука?
– Лучше не шевелить, но вроде ничего серьезного. Жить буду.
Я протянул ей руку, и Ким пожала ее.
– Удачи! – сказала она.
– Вам тоже.
Я стал продираться сквозь сорняки и грязь, замерзший и усталый. Когда же обернулся, ее уже не было.
* * *
Большую часть обратного пути на пароме я просидел в буфете, попивая кофе и размышляя над тем, что узнал. Вернувшись в отель, позвонил Майло на работу, получил ответ, что его нет на месте, и попробовал набрать его домашний номер. Ответил Рик Сильверман.
– Привет, Алекс. Трещит что-то в трубке… Вы далеко?
– Далеко. В Сиэтле. Майло еще не вернулся?
– Нет. Жду его завтра. Он уехал в Мексику, якобы в отпуск, но мне кажется, что все-таки по работе.
– Так и есть. Он проверяет прошлое одного типа по фамилии Маккафри.
– В курсе. Священника из детского дома. Он сказал, что это вы его на него навели.
– Может, я как-то и подогрел его интерес, но когда заговорил с ним на эту тему, он от меня просто отмахнулся. Он не упоминал, что навело его на мысль туда съездить?
– Дайте подумать… Он вроде говорил, что когда звонил в тамошнюю полицию – это какой-то маленький городок, не помню, как называется, – ему там стали морочить голову. Крутили-вертели, ходили вокруг да около… А потом намекнули, что у них и вправду есть для него что-то сочное, но ему надо приехать с кое-какими деньжатами, чтобы это заполучить. Это меня удивило – я думал, копы сотрудничают друг с другом, – но он сказал, что у них так принято.
– И это всё?
– И это всё. Он приглашал меня присоединиться, но это не слишком-то сообразовывалось с моим графиком – у меня суточное дежурство на носу, а искать подмену – целая история.
– А он как-то давал о себе знать после отъезда?
– Только открытку прислал, из аэропорта Гвадалахары. Старый крестьянин тащит за собой ослика мимо огромного кактуса, на вид пластмассового. На редкость изысканное произведение искусства. Написал: «Жалко, что тебя на нем нету».
Я расхохотался.
– Если он все-таки позвонит, передайте, чтобы мне тоже звякнул. У меня есть для него кое-какая информация.
– Будет сделано. Что-нибудь конкретное?
– Нет. Просто пусть позвонит.
– Ладно.
– Спасибо. Не оставляю надежды, что когда-нибудь и не по телефону пообщаемся.
– Аналогично. Может, когда он приедет и все маленько уляжется…
– Будем надеяться.
* * *
Я разделся и осмотрел руку. Ранки немного кровоточили, но ничего серьезного. Ким Хикл отлично справилась с перевязкой. Я потратил полчаса на упражнения на растяжку и еще немножко на отработку приемов карате, а потом сорок пять минут отмокал в джакузи, почитывая бесплатный гостиничный путеводитель по Сиэтлу.
Позвонил Робин, ответа не получил, оделся и отправился ужинать. Я помнил это место еще по предыдущему приезду – отделанный кедровыми панелями зал, выходящий окнами на озеро Юнион, где отлично жарили лосося на ольховых дровах. Нашел этот ресторан, воспользовавшись собственной памятью и картой, прибыл достаточно рано, чтобы заполучить столик с видом на озеро, после чего подчистую смел большой салат с рокфором, замечательное, кораллового цвета филе лосося, картошку, бобы, корзинку кукурузного хлеба и две бутылки «Курз». «Заполировал» все это домашним черничным мороженым с кофе и с полным животом смотрел, как солнце садится за озеро.
Заглянул в пару книжных магазинов в районе университета, не нашел ничего занимательного или поднимающего настроение и поехал обратно в отель. В вестибюле имелся киоск со всякими настоящими восточными побрякушками. Я заглянул туда, купил зеленые бусы из перегородчатой эмали для Робин и поехал на лифте к себе в номер. В девять позвонил ей еще раз. На сей раз она ответила.
– Алекс! Просто как чувствовала, что это ты!
– Ну как ты, кукла? Я уже звонил пару часов назад.
– Ходила ужинать. В полном одиночестве. Съела омлет на углу, в кафе «Пеликан» – в одно жало. Представляешь себе это жалкое зрелище?
– Я тоже трескал в одиночестве, миледи.
– Как печально… Возвращайся скорее домой, Алекс, я уже соскучилась.
– Я по тебе тоже соскучился.
– Ну как съездил, продуктивно?
– Очень.
Я посвятил ее в подробности, постаравшись не проговориться про стычку с Отто.
– А ты, похоже, действительно на верном пути. Хотя тебе не кажется, что ты занимаешься не своим делом, раскрывая все эти секреты?
– Не особо, но я не знаю, как это выглядит о стороны.
– А вот я знаю, и поверь мне – несколько диковато, Алекс. Буду только рада, когда Майло вернется и сможет взять все в свои руки.
– Да. Так как у тебя идут дела?
– Ничего даже близко восхитительного. Одна только новость. Сегодня утром мне позвонила глава какой-то новой феминистской группы – чего-то вроде женской торговой палаты. Я ремонтировала этой женщине банджо, она приехала забрать его, и мы разговорились. Это было пару месяцев назад. В общем, она позвонила и пригласила прочитать лекцию в их группе на следующей неделе. Тема – что-то вроде «Ремесленники женского пола в современном обществе», с подзаголовком «Творчество знакомится с миром бизнеса».
– Фантастика. Обязательно приду послушать, если меня туда вообще пустят.
– Даже не смей! Я и так до смерти перепугана. Никогда еще не выступала с речью – я как будто окаменела.
– Не волнуйся. Ты знаешь то, о чем собираешься говорить, у тебя светлая голова, и ты умеешь четко излагать свои мысли. Они в тебя просто влюбятся.
– Это ты так говоришь.
