Хотела возразить, что она и так идет, и начата не вчера, но закрыла рот.
Была гражданская война, умело подогреваемая сторонниками Карсто, теперь, видимо, ход сделали две соседние страны, решившие отнять часть территорий империи Авразар.
Вот о чем говорил отец. Удар, которого давно все ждали. И почему именно сегодня? Почему сейчас?
Ведь все уйдут туда, куда стянули свои войска Лорвейское и Орнэллийское государства. Ни за что не поверю, что Атей останется, пока его народ будет отбиваться от магических зарядов, от бушующих стихий, насланных магами вражеской стороны. Как не останутся в стороне демоны и мой отец. Все с праздника уйдут на поле боя. И никого из нас с собой не возьмут.
Не успела озвучить вопрос, а отец уже качал головой:
— Нет, Алиса, вы останетесь здесь. Атей будет управлять низшими демонами. Просто поверь, это чудовищное зрелище.
— Низшими? — выдохнула я. — Но разве не владыка или Зейн?
— Они будут рядом, но направлять атаку низших будет Атейтай.
ГЛАВА 22
Прощание вышло скомканным. Атей действительно подошел, даже успел где-то переодеться. У нас была минута, и мы просто смотрели друг на друга как два идиота. Я не знала, что сказать. А он… наверное, ему было плохо. Хоть кровь и остановилась, но… Я видела, что барьер, установленный для защиты территории Авразара, до сих пор бьет по нему.
А потом все завертелось, закрутилось. Праздник не мог продолжаться, атмосфера была пропитана волнением и страхом за тех, кто ушел. Если бы вдруг в воздухе вспыхнули большие буквы и сложились в слово «тревога», я бы не удивилась.
Впрочем, по уверениям Таланы, боялись мы напрасно.
Уже и не вспомню, как оказалась в большой гостиной дома и почему сидела рядом с женой владыки Нижнего Мира в окружении своих подруг. Все мы были здесь, за исключением гостей, пришедших из города. Прибывшие с других островов, скорее всего, разошлись по гостевым комнатам.
Заметила Сициллу, она стояла на пороге, кого-то высматривая. Наши взгляды встретились, и подруга облегченно выдохнула. Не желая оставаться с матерью Зейна, двинулась ей навстречу.
— Как ты?
— Ты как? — одновременно спросили друг друга и нервно рассмеялись.
Сестра не выдержала, обняла меня.
— Кортин тоже ушел?
— Вместе с Кристарис координирует передачу зелий — все, что мы успели сделать, — шепнула она. — Но его не пустят на территории бывшего королевства Иллей.
— Куда? — удивилась, смутно припоминания, где оно находится.
— Община Императорских Цветков, удар пришелся по родине почившей императрицы.
Точно! Земли, откуда родом Вариша. И они ближе всех к Аррахским островам.
— Кортин шепнул по секрету, что его высочество Кай возродит их.
— Атей дарит суверенитет Иллей?
— Да, и править королевством станет Кай Авраз, только называться оно иначе будет. Извини, не знаю как.
— Интересно, откуда у Кортина такие подробности?
— От лорда Сайриона.
— Выходит, сейчас решается судьба не только империи, но и нового королевства.
Мы отошли в неприметный уголок и теперь шептались, сидя на мягкой софе.
— Бери выше, Алиса. Тех, кто напал и точно проиграет, ждет очень нерадужное будущее.
Я вздохнула и обняла подругу. Нам остается только ждать вестей. Не сомневаюсь, что демоны победят, это сила, с которой некому тягаться. Но все равно страшно. Могут пострадать невинные. Скорее всего, и пострадают, но мы вылечим всех, кого сможем. Я уверена, ведьмы не останутся в стороне.
— Алиса, — позвали меня, — я могу поговорить с тобой?
Сицилла растерялась. С одной стороны, понимала, что я не горю желанием общаться с мачехой, с другой стороны, это мать ее мужа, и грубить ей — глупо.
— Сицилла, оставишь нас на несколько минут? — решилась я, вспомнив слова Атея. Может, время и не пришло, но выслушать леди Элис, ничего не обещая, могу. К тому же я не помню, чтобы мачеха когда-то навязывалась. А она настойчиво желает поговорить, раз ослушалась прямого приказа императора. Ей это несвойственно.
— Я знаю, что ты не желаешь меня видеть, Алиса, — присаживаясь рядом, прошептала леди Элис, — и все равно не могу поступить иначе. Нам нужно поговорить, мне нужно…
Она потеребила подол платья и выдохнула.
— Скажи, ты ведь не ненавидишь ее? Свою мать?
Я удивилась резкому переходу и растерялась, не зная, что ответить. Но мачеха терпеливо ждала, и я собралась с мыслями.
— Сложно ненавидеть того, к кому долгое время стремился. Я верила, что однажды она меня заберет. Потом вера ушла, но и ненависть не постучалась в открытые двери. Моя память хранит хорошие моменты, а о плохих и вспоминать нечего.
— И ты не осуждаешь ее за то, что она вычеркнула тебя из своей жизни? Сейчас, когда у нее иное будущее и настоящее?
— Не понимаю, к чему вам это? — осадила ее. — Мне казалось, вам неприятно вспоминать, что у отца когда-то была эмани.
— И все же ответь, пожалуйста.
— Нет, не осуждаю. Потому что не уверена, как сама поступила бы в такой ситуации. Ее готовили к роли любовницы богатого лорда, дочь отняли, сына сделали евнухом. Хотела бы я помнить об этой боли ежедневно? Смогла бы выдержать? У меня нет ответа на этот вопрос. Если ей легче обманываться, то я — не боги, чтобы ее осуждать. К тому же я росла без материнской любви и вряд ли легко впустила бы женщину, которая меня родила, в свою жизнь.
Что еще могла сказать? Что все равно горько оттого, что мама не пожелала меня увидеть? Попробовать познакомиться заново? Мне больно, но ненависти и правда нет.
— Я сомневалась, что могу вынести свою жизнь на твой суд, Алиса. А теперь понимаю, что не просто могу. Ты имеешь право судить. Казнить, миловать… Подожди, пожалуйста.
Я хотела возразить — ни судить, ни тем более выносить ей приговор не собиралась. Женщина всегда была мне чужой, такой и останется. Но взгляд, которым она меня наградила… Он был человечным и таким отчаянным, что я промолчала.
— Я не прошу у тебя прощения. Знаю, ты не сумеешь простить. Отравленные годы никогда не сотрутся из твоей памяти. Меня моя мать не любила и всячески выказывала пренебрежение, потому что я не была мальчиком. Прошли годы, но жизнь рядом с ней я не сумею забыть. И сожалею о том, Алиса, что стала для тебя такой же, как для меня когда-то была моя мать. Это только моя вина, и мне расплачиваться за это. — У мачехи пересохли губы, выглядела она смертельно больной. — Вспоминая все, что я творила, какой была… Мне требовалось подтверждение своей исключительности, хотя на самом деле нужен был хороший лекарь-менталист, который помог бы мне излечиться от долгого третирования родителей. Может, именно поэтому я подсознательно тянулась к Сайриону, который не нравился мне.
