– Почему? – спросила Чарли.
– Собственно, этого мы не знаем. Похоже, Аннабель никогда не представляла своих парней родителям. Мама немножко… – Улоф почесал лоб, – …немного со странностями, если так можно выразиться. Она уже звонила нам однажды, утверждая, что ее дочь пропала, но та просто осталась ночевать у подружки. Возможно, именно поэтому я поначалу не воспринял ее заявление с должной серьезностью.
– У Вильяма Старка есть алиби? – спросил Андерс.
– Да, – сказал Улоф. – Когда Аннабель ушла, он был с Ребеккой Гам. Они проторчали в магазине Валля до рассвета. Фредрик Роос, отец Аннабель, тоже подтверждает, что разговаривал с ними, когда приехал туда в поисках Аннабель.
– Почему вы ничего больше не добились от Ребекки Гам? – спросила Чарли.
Улоф переспросил, что она имеет в виду.
– Я хотела сказать – она же ее лучшая подруга, она должна знать о ней больше, чем нам стало известно до сих пор.
– Ты хочешь сказать, что мы не задали нужных вопросов? – спросил Микке. – Сама она говорит, что была в тот вечер пьяна почти до бесчувствия, у нее большие пробелы в памяти.
– Может быть, теперь она еще что-то вспомнит? – сказала Чарли. – Когда стало ясно, что положение нешуточное.
Улоф кивнул – это правда. Им мало что остается, кроме как попытаться найти владельца того телефона и переговорить еще раз с друзьями. Потому что может оказаться, продолжал он, что многие начнут что-то еще вспоминать, понимая, что дело серьезное.
– Мне хотелось бы больше узнать о самой Аннабель, – сказала Чарли.
– Что еще ты хотела бы узнать? – спросил Микке. – Я думал, вы успели прочесть материалы. Вы ведь получили их по почте, а сейчас мы рассказали вам все остальное.
– Я хотела бы больше узнать о ней как о личности, – проговорила Чарли, – а не только факты о последних часах, когда ее видели. Я хочу знать, что она за человек, чем любит заниматься, мечты, желания, страхи. Что? – спросила Чарли, заметив, как Микке поднял глаза к небу.
– Да так, ничего, – ответил Микке. – Просто мне кажется, что это довольно трудно – в смысле, все это выяснить.
– По словам родителей, она – самый обычный подросток, который любит читать и хорошо учится, – сказал Аднан.
– Что-то не похоже на обычного подростка, – усмехнулась Чарли.
– Все контакты в социальных сетях подтверждают эту картину, – сказал Улоф. – Ее страничка в «Фейсбуке» полна советов, какие книги стоит прочесть, и запросов от одноклассников, которым нужна помощь с домашним заданием.
– У нее может быть несколько страничек, – возразила Чарли. – Да, многие подростки держат одну страничку, куда пускают родителей, родственников и работодателей, но при этом имеют также другую, скрытую, на которой могут быть более… откровенными.
– Не знал, что ты еще к тому же эксперт по подросткам, – сказал Микке.
– А я и не эксперт, – пожала плечами Чарли. – Просто говорю, что так может быть, мне доводилось с таким сталкиваться. У нее наверняка есть другая сторона – та, которую она показывает лишь немногим избранным.
– Об этом нам уже известно. Я имел в виду – в поселке обсуждают не только ее школьные успехи.
Чарли повернулась к нему, ожидая продолжения.
– У нее плохая репутация, – продолжал Микке. – Говорят, что она… любит пофлиртовать.
– Кто это говорит? – спросила Чарли.
– Это, конечно, просто слухи, но…
– Но – что?
– Говорят, что она крутит романы, – Микке посмотрел на Улофа. – Ну да, люди так говорят, – сказал он, словно кто-то с ним спорил. – Я просто рассказываю то, что слышал.
– Тебе известны фамилии тех мужчин, с которыми она крутит романы? – спросила Чарли. – Или фамилии тех, кто такое утверждает?
Микке ответил, что нет, это всего лишь слухи, как и было сказано. Просто он хотел, чтобы они это знали.
– Что-нибудь еще? – спросила Чарли. – Дневник?
Улоф покачал головой. В ее комнате они не обнаружили никакого дневника.
– Так что вы думаете? – спросил Андерс. – Что же произошло?
– Мы не знаем, – ответил Улоф. – Откуда мы можем это знать?
– Но если исходить из того, что известно на сегодняшний день. Какое у вас возникает первое чувство?
– Невольно возникает мысль, – проговорил Улоф, собирая бумаги. – Невольно возникает мысль, что она попала в руки сумасшедшего.
– Как часто это случается? – спросил Андерс.
– Не так часто, но бывает. Психов еще немало на свете. И трасса Е18 проходит не так далеко. Многие ненадолго останавливаются здесь, чтобы выпить пива в мотеле и…
– И находят среди ночи дорогу в заброшенный сельский магазин, чтобы похитить семнадцатилетнюю девочку?
– Ты спросил про мое первое чувство, – сказал Улоф. – Я просто отвечаю на вопрос.
Чарли почувствовала, что у нее пересохло в горле. Извинившись, она вышла в маленькую кухоньку. Царивший тут беспорядок вызвал у нее чувство большого облегчения: никаких бумажек со строгими указаниями, как надлежит прибирать за собой, только грязная посуда, контейнеры из-под еды и стаканы с грязными приборами. Единственную чистую чашку украшал зелено-белый логотип местного футбольного клуба. Чарли налила в нее воды, сделала несколько глотков и ощутила хорошо знакомый привкус воды из-под крана. Те, кто приезжал в Гюльспонг из других мест, всегда жаловались на качество воды. У нее был какой-то странный вкус – не то железа, не то извести, не то канализации. Только сейчас Чарли поняла, что они имели в виду.
12
Первое совещание закончилось, и Улоф показал Андерсу и Чарли, где они могут расположиться.
– Этим кабинетом давно не пользовались, – сказал он, отпирая дверь в комнату, заставленную стеллажами с черными папками. – Все это осталось еще с восьмидесятых. Не возникало потребности в дополнительных помещениях. Я попрошу кого-нибудь вынести лишнее, чтобы освободить вам место.
– Нам нужны только столы, – сказала Чарли, кивая на два рабочих стола из тика, стоящие у окна лицом друг к другу.
В этот момент Улофу позвонили, и он исчез, а Андерс подошел к окну и стал открывать жалюзи.
– Что ты делаешь? – спросила Чарли.
– Я подумал, что немного дневного света нам не помешает.
– Лично я предпочитаю, чтобы было темновато.
– Почему ты всегда говоришь все наперекор?
– Тот же вопрос могу задать тебе.
– Большинство людей любят свет, – произнес Андерс. – Особенно сейчас, когда наконец-то стоят солнечные деньки.
– Нет ничего более угрожающего, чем ясное голубое небо.
Андерс рассмеялся. Что она этим хочет сказать?
