Тут у Андерса зазвонил телефон. Взглянув на дисплей, он поднялся и вышел. Чарли знала, что вернется он не скоро. Его стопка стояла перед ней и буквально напрашивалась, чтобы ее выпили. Не успев додумать до конца мысль, что этого не стоит делать, она выпила все до дна. Словно по сигналу, у столика появился Юнас и спросил, не желает ли она заказать еще.
Чарли покачала головой. Она приехала сюда работать.
– Очень сожалею по поводу номера, – пробормотал Юнас. – Надеюсь, я вас не очень подвел.
Чарли посмотрела в окно, где Андерс, явно чем-то возмущенный, ходил туда-сюда с телефоном у уха.
– Ничего страшного, – проговорила она. – Все мы иногда ошибаемся.
Андерс, кажется, намеревался разговаривать с женой до утра. Чарли давно доела и стала смотреть новости в телефоне. Новость об Аннабель красовалась на первой странице на сайтах обеих вечерних газет. На сайте «Афтонбладет» была выложена фотография гравиевой дороги, по которой, предположительно, шла в ту ночь Аннабель. Снимок был сделан на рассвете, капли росы блестели на ветках елей. Чарли подумала, что не всякий пошел бы по одинокой лесной дороге среди ночи – Аннабель явно не из тех, кто боится темноты. Девушка отпила глоток воды, и вдруг к горлу снова подступила тошнота. Поднявшись, Чарли стала пробираться к туалетам. Перед женским стояла очередь, так что она забежала в мужской, где было пусто. Поскорее запершись в кабинке, она наклонилась над сиденьем, пахнущим аммиаком, и ее стошнило. Обычно похмелье не проходило у нее так тяжело. Тут она снова вспомнила о сертралине. Возможно, у нее уже начались симптомы отмены? А приняла ли она вчера таблетку? Звонок от врача она, конечно же, пропустила, а перезвонить ему забыла. «Завтра, – подумала она. – Завтра я обязательно должна это уладить».
Выйдя из кабинки, она увидела улыбающиеся карие глаза в зеркале над писсуаром.
– Кажется, вы ошиблись дверью.
– Извините, – пробормотала она и пошла к двери.
– Где ты была? – спросил Андерс, когда она вернулась к столу.
– В туалете.
– С тобой все в порядке?
– Ну да. А с тобой?
– Дома полный кризис. У малыша болит животик. Мария думает, что у него колики. Нам дали для него капельки, но они, похоже, не помогают. Он кричит беспрерывно. Мария измотана до предела.
– Я бы просто с ума сошла, – сказала Чарли.
– Вот и она сходит с ума, – сказала Андерс. – То есть, прошу прощения… – добавил он, вытирая рот салфеткой. – Я только хотел сказать – кто бы на ее месте не сошел с ума?
Чарли смотрела через плечо Андерса. Парень из мужского туалета сидел в углу возле маленькой сцены. Беседуя с мужчиной примерно того же возраста, он то и дело бросал взгляд на Чарли. Он был хорош собой – без капли самолюбования, именно в ее вкусе. Волосы у него немного вились, подбородок украшала трехдневная щетина. Не будь она здесь по делам службы, возможно, встала бы и подошла к нему, но на работе она не занималась шашнями. Это правило она установила себе сама (Хенрик – единственное исключение, которое так и останется единственным). Впрочем, не будь у нее таких ограничений, он мог бы стать именно тем, с кем она немного успокоила бы расшатанные нервы. Она снова покосилась на его профиль. Что-то знакомое или ей показалось? Интересно, он из местных? У нее возникло ощущение, что нет, но на сто процентов она не знала. Сколько ему лет? Тридцать пять? Моложе?
Тут он почувствовал ее взгляд, тоже посмотрел на нее, и в его глазах ей почудилось обещание – обещание того, что все возможно, если она решится перейти границы.
– Ты что, не собираешься доедать? – спросил Андерс, кивнув на ее тарелку, где так и осталась лежать жареная картошка фри.
– Нет. Решила отказаться от углеводов.
– Разговаривая с тобой, следует тщательно взвешивать каждое слово, – усмехнулся Андерс и взял пару кусочков с ее тарелки. – Все будет использовано против тебя!
Чарли пододвинула к нему тарелку. Он может взять все, она сыта.
– Кстати, ты здесь кого-нибудь узнаешь? – спросил он, очистив ее тарелку.
– Я жила здесь сто лет назад.
– А твоя мама – где она сейчас живет?
– Она умерла.
– Умерла?
– Да, умерла.
– Почему же ты ничего не сказала?
– Ты не спрашивал.
– Так ведь я спрашивал. Я спросил, часто ли ты с ней встречаешься.
– А я ответила, что давно ее не видела, – проговорила Чарли. – И это чистая правда.
– Иногда можно подумать, что у тебя синдром Аспергера, так буквально ты все понимаешь.
– Я не все понимаю буквально. Только то, что мне хочется понимать буквально. И будь у меня Аспергер, я не смогла бы заниматься тем, чем занимаюсь.
– Почему нет? – спросил Андерс.
Чарли вздохнула.
– А ты сам-то изучал психологию?
– Только один семестр.
– Иногда у меня возникает вопрос, правда ли это.
– Почему?
– Потому что…
«Потому что ты упустил самое главное», – хотелось ей сказать.
– Потому что ты, похоже, многое подзабыл.
– Я тогда не сильно интересовался учебой. Только что познакомился с Марией, мысли были другим заняты.
– Любовь, – усмехнулась Чарли. – Она и вправду заставляет людей поглупеть.
Она снова посмотрела в окно, где группа молодежи собралась на парковке вокруг трактора.
– А что случилось? – спросил Андерс. – Что произошло с твоей мамой?
– Все как обычно. Она заболела и умерла.
Андерс хотел знать, чем она заболела, как умерла, сколько лет было Чарли, но Чарли отвечала, что приехала сюда не для того, чтобы копаться в собственном детстве, – им надо найти пропавшую девушку.
– Одно не исключает другого, – сказал Андерс.
На маленькую сцену в баре поднялся бард. Взяв микрофон, он начал говорить о поисках, продолжавшихся весь день. Он сам в них участвовал и выразил надежду, что завтра к ним присоединится еще больше людей. Потому что ясно одно: они будут искать, пока не найдут ее.
По залу прошел говорок. Само собой, они ее найдут! Мужчина средних лет поднял бокал, но тут же снова опустил, словно поняв, как неуместно пить за успех в таком деле.
– Мы найдем ее, – сказала мужчина в футболке с отрезанными рукавами. – Не отступимся, пока не найдем.
Бард начал петь. Андерс закатил глаза к небу.
Sally called she got the word
And she said: «I suppose you’ve heard —
– Я пошел спать, – сказал Андерс.
