Андерс отправился в туалет. Чарли достала компьютер, ввела пароль, открыла почту и начала читать документы, присланные Чалле. Хотя текст об исчезновении был составлен формально и сухо, перед ее глазами все это обретало яркие краски.
– …Ты какая-то бледная, – сказал Андерс, когда они шли к машине.
– Просто немного устала, – ответила Чарли. – От жары, наверное.
Роль пассажира оба терпеть не могли, поэтому все свои выезды они обычно начинали со спора, кто поведет машину. Но сейчас, когда изо рта недвусмысленно пахло алкоголем, начинать эту дискуссию не имело смысла.
Опустив щиток от солнца, Чарли стала разглядывать свое лицо в маленьком зеркальце. Пожалуй, Андерс прав. У нее будет еще один шрам. Рядом с левым глазом уже виднелась светлая отметина в форме перевернутой буквы S – после несчастного случая с бутылкой. Бетти сказала тогда, что надо же так неудачно упасть, но все же повезло, что глаз не пострадал. Могло бы кончиться куда печальнее.
– Загулялась вчера? – спросил Андерс, взглянув на нее.
Чарли кивнула.
– Не понимаю, как у тебя сил хватает. И ты никогда не уходишь домой сама. Тебе обязательно нужно быть последней, дождаться, когда бар уже закроется.
– Строго говоря, совсем недавно мы с тобой вместе сидели до последнего.
Андерс вздохнул.
– Такое ощущение, что это было в другой жизни.
Чарли промолчала. Ее огорчало, что Андерс так изменился с тех пор, как стал отцом. В последние месяцы он был раздражителен и часто дулся. Чарли знала, что его жена за полное равенство, а для нее это означает, что они встают к ребенку по очереди, одну ночь – она, следующую – он. Неважно, что сама она сидит в отпуске по уходу, жаловался Андерс, по ее мнению, ухаживать целыми днями за ребенком – такая же работа, как и любая другая. Он рассказывал об этом в расчете на поддержку Чарли, но Чарли не знала, что она думает по этому поводу. Смотря какая работа, смотря какой ребенок…
Андерс включил радио. Зазвучала мелодия в стиле кантри.
– Погоди, – сказал он, когда Чарли потянулась, чтобы переключиться на другой канал. – Ты лучше послушай.
I had a daughter called her Annabelle
She’s the apple of my eye
– Хочу послушать текст, – добавил он, включая еще громче.
When I’m dead and buried I’ll take a hard life of tears
For every day I’ve ever known
Anna’s in the churchyard, she’s got no life at all
– Какое жуткое совпадение, что они включили именно эту песню. Мертвая девочка с таким же редким именем, как и у нас в этом деле.
– Это всего лишь случайное совпадение, – ответила Чарли.
– Разве не ты все время говоришь, что не веришь в совпадения?
– Ты путаешь меня с Чалле. Я не верю в судьбу.
– Разве не скучно верить только в совпадения? Большинство моих знакомых так или иначе верят в судьбу.
– Это потому, что они не умеют различать судьбу и совпадение, – ответила Чарли. – И еще принимают желаемое за действительное.
– Подозреваю, что большинство людей желают видеть смысл в том, что с ними происходит.
– Да. Именно поэтому они придумали себе, что существует судьба.
Она снова убавила громкость, мысленно желая, чтобы Андерс перестал болтать.
5
– Ты прочла про это местечко? – спросил Андерс.
Они выехали на шоссе, и Чарли сидела, мысленно раздражаясь по поводу его стиля вождения. Она лишь покачала головой, пытаясь справиться с подступающей дурнотой – стала смотреть на дорогу, стараясь не думать о том, что влила в себя накануне вечером. Она пообещала себе пить только пиво (каждый раз все начиналось с этого обещания). Вчера она повстречалась с коллегой, с которым раньше вместе работала, и все началось отлично: пара бокалов пива, воспоминания, разговоры о ерунде, но около двенадцати коллега ушел. Рано утром ему надо было отправляться в поездку. Вот тут-то и появился тот Мартин – и все испортил. Вспоминая сладкие коктейли, Чарли сглотнула отрыжку. В голове возникали все новые и новые воспоминания о вчерашнем. Она пролила на себя бокал вина, тогда-то Мартин и понес ее на руках в душ, а там… а там он прижал ее к стенке кабины и взял ее под льющимися струями воды. «Прямо как в кино», – подумала она. Если бы только они оба не были так пьяны, если бы она не поскользнулась и не разбила себе лоб, так что ему пришлось нести ее в постель… проклятье! Почему же она никогда не учится на собственных ошибках!
Андерс начал пересказывать ей то, что успел прочесть в интернете про Гюльспонг. Небольшой рабочий поселок, шесть тысяч населения, самые молодые мамы в стране, плохое состояние зубов, высокий уровень безработицы. Ему показалось, что это очень милое местечко.
– Типичный стокгольмский снобизм, – вздохнула Чарли. – Пренебрежительное и саркастическое отношение ко всему, что находится за чертой города.
– Я смотрю, кто-то сегодня явно не в духе.
– Да какие еще варианты, когда тебя кидают из одного расследования в другое?
– Обычно у тебя с этим не возникает проблем. Ты же сама говорила, что играешь из того положения, в которое тебя ставит тренер.
– Но не тогда, когда он отправляет меня в ссылку!
Андерс не понял. В смысле – в ссылку? Если она имеет в виду корпоратив, так ведь это уже забыто.
«Он знает, – подумала Чарли. – Ему все известно».
– Что ты слышал? – спросила она, обернувшись к нему.
– Что ты имеешь в виду? Я подумал о том, что ты немного… ну, немного перебрала. Что ты на меня так смотришь?
– У меня возникло чувство, что ты знаешь обо мне что-то такое, чего я тебе не рассказывала.
– Да ты ведь никогда ничего о себе не рассказываешь.
– Кто проболтался? – спросила Чарли. – Чалле? Хенрик?
– Ни тот, ни другой. Я знаю, что у вас была интрижка, потому что однажды я случайно застал вас в конференц-зале. Когда вы думали, что все ушли домой…
Чарли покраснела. Вспомнила, как сказала Хенрику нет, предложила поехать к ней домой. Не от большой добродетельности – просто для нее работа значила все, и ей вовсе не хотелось, чтобы ее застали со спущенными штанами на столе в конференц-зале. Она пыталась сопротивляться, но Хенрик проявил настойчивость. Он хотел взять ее прямо там. Зная все ее слабые места, он ласкал ее, пока она не сдалась и не забыла, где они находятся. А где-то рядом, стало быть, находился Андерс. Что он успел разглядеть?
– Я мало что видел, – сказал Андерс. – Поначалу я вообще не понял, кто это, но потом догадался, что это вы, – все остальные уже разошлись.
– Почему ты ничего не сказал?
