– В двенадцать, – сказала мама и вышла.
«Десять месяцев, – подумала Аннабель. – Еще десять месяцев я должна это вытерпеть. Зато потом я буду свободна».
Она достала блокнот и вырезки из газет. Из того немногого, что она успела прочесть, у нее сложилось впечатление, что там содержится нечто важное, и хотя она предполагала, что тут кроется какая-то страшная тайна – иначе почему статьи, блокноты и письма держались под замком, – она все же хотела узнать правду. «Почитаю дальше, когда вернусь домой», – подумала она. Но где все это спрятать до тех пор? Держать находки в своей комнате она не решилась. Учитывая, как мама роется в ее вещах, она не решалась даже вести дневник.
В этот момент в голову ей пришла мысль о тайнике. Его мама никогда не найдет. Спрятав туда свои находки, она сложила все, что ей нужно на вечер, в небольшую сумку. Бутылки она еще раньше спрятала у дороги.
Когда она спустилась по лестнице, мамы не было ни в кухне, ни в гостиной. Так она ушла в спальню? Аннабель подошла к лестнице.
– Я пошла! – крикнула она.
– Ты, что, побывала на чердаке? – закричала мама. – Аннабель! Ты поднималась на чердак?
37
В течение часа Чарли лежала на кровати, уставившись в потолок, будучи не в силах подняться. «Принять душ, – подумала она. – Я должна принять душ».
Через пару минут теплая вода закончилась. Чарли осталась стоять под струями, чувствуя, как все тело словно отнимается от холода.
«Все из-за Хенрика», – подумала она. Если бы он не позвонил и не взбаламутил прошлое, она бы не напилась, не повела бы этого проклятого журналиста к себе в номер, не… Но тут она подумала, что ведет себя, как самые безответственные преступники, с которыми ей доводилось встречаться, – слабаки, сваливавшие вину на других. Андерс обычно говорил им, что каждый сам несет ответственность за свои поступки. Сама же она никогда в это до конца не верила.
– Я только что убрал завтрак, – сказал Эрик, когда Чарли спустилась в ресторан. – Но если хочешь, могу пожарить тебе яичницу с беконом.
– Спасибо, не стоит.
– Все в порядке?
Чарли кивнула. Налив себе кофе, она села за стол и начала перелистывать местную газету. Само собой, там все было посвящено Аннабель, фотографии поисковиков на краю канавы, вопросы, на которые пытались найти ответы. Про видео ничего сказано не было. Чарли понадеялась, что завтра эта новость не будет украшать газетные развороты. Может быть, у местных журналистов еще сохранились понятия об этике?
Появился Андерс и подсел к ней.
– Я хочу побыть одна, – сказала Чарли.
– А я хочу поговорить с тобой.
– Разве ты не в участке должен находиться?
– Как уже было сказано, я хотел бы поговорить с тобой.
Чарли хотелось спросить: что именно ты сказал Чалле? Но потом она остро почувствовала, что не желает знать. У нее нет сил это выслушивать, поэтому она просто ответила, что собирается немного отдохнуть от работы.
– Отлично, – сказал Андерс. – Тебе сейчас это нужно.
– Как здорово, что все лучше меня знают, что мне нужно, – сказала Чарли.
– Возможно, в связи с тем, что ты сама этого, похоже, не понимаешь.
– Как уже было сказано, – повторила Чарли, не отрывая глаз от газеты, – я прошу оставить меня в покое.
– Я ведь не назло, ты не думай, – сказал Андерс. – Что мне оставалось делать, когда Чалле позвонил и спросил, как у тебя дела, а я знал, что ты повела к себе в номер журналиста и, скорее всего, напилась. Ну не смотри на меня с упреком. Я ведь не виноват, что вы разбудили меня, когда поднимались по лестнице, и… когда я услышал твой голос, то был вынужден встать и посмотреть, что происходит.
– Очень мило, – сказала Чарли. – Достаточно. Кстати, откуда ты узнал, что он журналист?
– Он приставал ко мне вчера, хотел задать несколько вопросов. А ты что, не знала?
– Эта скотина сказала мне, что он из «Missing People», – проговорила Чарли. «Почему ты не остановил меня? – чуть не закричала она. – Почему ты ничего не сказал?»
– Не напечатай они это в газете, тебе все сошло бы с рук.
– А кто сказал, что именно я проговорилась?
– Тебя легко заподозрить, – произнес Андерс. – Как бы то ни было, может, и к лучшему, что все стало известно. Не смотри на меня так, – продолжал он. – Ты же знаешь, я думаю только о…
– Об интересах следствия? – Чарли отхлебнула глоток кофе, обжигающего язык.
– О твоих интересах, – ответил Андерс. – Я думаю о тебе, Чарли.
– Спасибо за заботу, – сказал она и поднялась.
– Ты едешь обратно в Стокгольм?
– Не знаю. Я уже ничего не знаю.
– Тогда куда ты сейчас идешь?
– Собирать вещи.
Чарли покидала вещи, разбросанные на полу, в свою сумку. Под кофтой обнаружился пакет с книгами Аннабель. Она положила и его в сумку, подумав, что зайдет в муниципальную библиотеку, прежде чем… кстати, а что она собирается делать? Она подумала о своей неубранной квартире в Стокгольме, засохших цветах на подоконнике, о духоте большого города. Что, черт подери, она будет делать в Стокгольме, если ей нельзя работать?
«Я не могу поехать туда, – подумала она. – Во всяком случае, сегодня».
– Подвезти тебя до станции? – спросил Андерс, когда они встретились в холле.
– Мне не нужно на станцию.
– Тогда куда ты?
– К старым знакомым.
– Я подвезу тебя, – сказал Андерс.
Чарли как раз собиралась сказать, что это совершенно лишнее, но вдруг осознала, что ей никак не дойти по жаре пяти километров до Люккебу с тяжелой сумкой, и согласилась.
В машине они сидели молча. Чарли хотелось поговорить о деле, о Сванте, взятом под стражу, о видео, о том, выяснились ли за ночь новые сведения, но она не хотела рисковать: вдруг Андерс напомнит ей, что ее отстранили, еще раз даст ей понять, что они в первую очередь коллеги, и лишь потом друзья.
Она показала ему, где свернуть. Лес вокруг них сгущался.
– Куда мы едем? – спросил Андерс.
– Домой.
– Домой?
– Сворачивай сюда.
– Тут вообще есть дорога?
– Давай вперед.
– Не вижу никакого дома, – сказал Андерс, когда они проехали, сколько было можно проехать на машине по заросшей травой дороге.
– Он дальше, – ответила Чарли.
– Люккебу, – прочел Андерс на белой деревянной табличке, вросшей в землю. – Кто ждет тебя там, в Люккебу?
– Не знаю. Именно этого я и не знаю.
– Так это здесь ты жила?
