Но в те ночи, когда вино лилось рекой, когда Бетти засыпала в туалете и уже не могла ни от чего ее защитить, – в такие ночи у Чарли возникало желание, чтобы тетка из социалки приехала за ней и увезла ее отсюда, куда-нибудь в более спокойное местечко.
В тот вечер
– А, это ты! – воскликнула Ребекка, когда Аннабель вошла в ее гостиную. Телевизор был включен на полную мощность, так что подруга вынуждена была кричать. – Что с тобой, черт подери?
Ребекка потянулась за пультом и убрала звук до нуля.
– А что? – спросила Аннабель.
– У тебя такой вид, словно ты увидела привидение.
«Может быть, так оно и было», – подумала Аннабель. Посмотрев в мутные глаза Ребекки, она поняла, что говорить с подругой о серьезных вещах сейчас не имеет смысла. Этот разговор придется отложить до завтра.
– Я уже начала, – проговорила Ребекка, поднимая бокал.
– Вижу, – ответила Аннабель. Она оглядела журнальный столик, переполненную пепельницу, бутылки с водкой и с «Фантой». – Где ты достала выпивку?
– У стариков в баре, – ответила Ребекка. – Ты потом со мной всю жизнь не расплатишься, когда мамаша это обнаружит. Как ты могла все мне сорвать со Сванте? Ты же знаешь, что я ему заплатила, да ведь? Триста крон.
– Он все тебе потом отдаст. Кстати, эту проблему я решила.
Она показала Ребекке пакет, в котором что-то позвякивало.
– У кого ты купила?
– Я не выдаю свой источник.
Ребекка вздохнула и проговорила, что вся эта таинственность начинает ее чертовски раздражать. Раньше они все друг другу рассказывали, а теперь вдруг тайны какие-то. Какой смысл дружить, если лучшая подруга все время что-то от нее скрывает.
Аннабель начала вынимать из пакета бутылки. Ребекка присвистнула, увидев бутылку лакричной водки.
– Твой источник раскрыт, – сказала она с улыбкой.
– Что ты смотришь-то? – спросила Аннабель, садясь рядом с ней на диван.
– Этот фильм называется «Семь». Мне его мама посоветовала. Я спросила ее, какой самый страшный фильм она видела в жизни, и она сказала, что вот этот. Я его уже досмотрела, а теперь поставила с начала, чтобы понять, что же в нем такого страшного. Там речь идет о семи смертных грехах. Например, вот это толстяк, – Ребекка указала на экран, – он виновен в…
– Обжорстве? – предположила Аннабель.
– Ах черт! Я и забыла, что имею дело с экспертом по Библии. Все же чертовски странно, что ты начала тусоваться в церкви. Ты ради него туда ходишь, да? Не ради Господа, теток или библейской болтовни. Скажи все, как есть, Белла. Тебя возбуждает пастор?
– Да брось! – воскликнула Аннабель. – Ты меня уже об этом спрашивала. Ханнес бы никогда… не забывай о его пасторском сане.
– Пасторы хуже всех, – проговорила Ребекка. – Пасторы, полицейские и социальные работники. Людям этих профессий доверять нельзя. Поклянись, что это не он!
– Клянусь.
– На Библии?
– На Библии.
– Но тогда кто же это? Я начинаю подозревать каждого мужика в этой проклятой деревне.
Аннабель молчала, выжидая. Ребекке трудно было сосредоточиться на чем-то одном, особенно когда она была пьяна. Она и сама собиралась рассказать ей обо всем сегодня вечером – о Нем, о ребенке, обо всем, но теперь… Сказать что-либо сейчас было бы полной глупостью.
– А сейчас будет кусок про жадность, – продолжала Ребекка, кивая в сторону телевизора. – Черт, надо мне тоже поскорее стать верующей, а то я виновна во всех этих долбаных смертных грехах.
– Да кто из нас без греха? – сказала Аннабель. – Кстати, у тебя не найдется сигаретки?
– Мои закончились. Посмотри в маминых запасах в шкафу над вытяжкой. И возьми из блока целую пачку – тогда она ничего не заметит.
Аннабель сходила в кухню, взяла пачку «Prince» и снова уселась. Отпила глоток грога, который Ребекка смешала ей из принесенного ею алкоголя. Он получился чудовищно крепким. После второго грога Аннабель ощутила хорошо знакомую тяжесть в руках. Она откинулась на диване.
– Только не вырубайся сразу, – предупредила ее Ребекка. – Сегодня будет такая угарная вечеринка! Вся компания уже там.
– Кто именно?
– Обычный состав. Вильям тоже придет.
– Как мило, – сказала Аннабель.
– Ты что, дуешься?
Аннабель покачала головой. Нет, она не дуется. Просто ей не хочется его видеть. Ни его, ни Сванте.
39
Штопор лежал в ящичке со специями над плитой.
Чарли отпила несколько глотков прямо из бутылки. В винах она никогда не разбиралась, но у этого, по крайней мере, не было привкуса дрожжей.
Встав у кухонного окна, она посмотрела в сторону гостевого домика, вспомнила, как Бетти и Маттиас красили там стены и обсуждали, что надо и мальчику сделать отдельную комнату. Но потом Маттиас переехал к ним в дом, а ремонт так и не был закончен.
Почему он не мог продолжать жить в гостевом домике?
Потому что дело обстоит так: Бетти любит его, они любят друг друга, а когда люди любят, они хотят жить вместе.
Что в этом такого странного?
«Странно только то, – хотела сказать Чарли, – странно только то, что тебе не достаточно меня».
Бетти очень желала бы узнать, чем не хорош Маттиас. Она не могла понять, что Чарлин может иметь против него. Ведь он никогда не сделал ей ничего плохого!
А Чарли не знала, что на это ответить. Никогда он ей ничего плохого не делал, однако она желала, чтобы его не было, чтобы он исчез. Потому что все ухудшилось после того, как он переехал к ним: вечеринки, пьянство, полный хаос. Что же странного в том, что она ненавидит его?
После бокала вина Чарли приняла решение. Она останется здесь. Поступит так, как советовала та упрямая психотерапевт: повстречается со своими демонами. Все остальное все равно не сработало, так что же она теряет? Достав телефон, она позвонила Сюзанне и рассказала, где находится.
– Что ты там делаешь?
– Я не могла больше оставаться в мотеле. Я на больничном.
– Почему?
– Видимо, потому что я… больна.
– Хочешь, я приеду?
– Да.
– Тебе что-нибудь нужно?
– Да, мне нужно… – Чарли огляделась. – Мне нужны средства для уборки, постельное белье, вода. Типа – все.
Минут через сорок пять Сюзанна появилась с двумя огромными пакетами из «ИКЕА».
– Черт, как все тут заросло, – проговорила она. – Нужно бы выполоть сорняки, подстричь кусты и…
– Я не планирую переезжать сюда насовсем, – ответила Чарли. – Я просто подумала… Раз я все равно здесь, надо позаботиться о доме.
