Известно также, что из Северного Китая в Маньчжурию японцы своих войск не перебрасывали.
№ 95, 96. ИНСОН.
* * *
В Москве у Рихарда Зорге осталась его официальная супруга — Екатерина Александровна Максимова. А в Токио у Зорге появилась гражданская жена — японка Ханако Исии. Помимо нее у любвеобильного Рихарда было много любовниц — около трех десятков женщин.
Внебрачные связи с женщинами обычно сопровождаются употреблением алкогольных напитков. Не зря принято ставить в один ряд вино и женщин. Рихарду Зорге тоже не было чуждо употребление алкоголя. Это увлечение принесло свои горькие плоды. В 1938 году после вечеринки в шикарном отеле «Империал» («Тэйкоку») Зорге в нетрезвом состоянии сел за руль мотоцикла «цундап» и помчался с треском по улицам Токио. Около американского посольства он не справился с управлением и врезался в стену рядом с будкой полицейского у входа в посольство. Зорге доставили в госпиталь Святого Луки, где диагностировали сотрясение мозга и перелом челюсти.
Эта авария не только принесла вред здоровью Зорге. Она поставила его на грань провала, поскольку в карманах его одежды находился компрометирующий материал — записка с текстом очередной шифротелеграммы в Москву. Но Рихард перед хирургической операцией сумел вызвать в госпиталь радиста Макса Клаузена, который изъял эту записку из одежды своего шефа.
Рихард Зорге испытывал физические и психологические перегрузки, постоянно находясь в напряжении. Он рисковал своей жизнью ради добычи ценнейшей информации для Москвы. А связи с женщинами и употребление алкоголя чаще всего в разумных пределах служили для него средством расслабиться, отключиться на некоторое время от назойливых мыслей о смертельной угрозе в случае провала при одном неверном шаге.
Зорге понял, что его миссия в Японии исчерпала себя. Он слишком долго для иностранца — восемь лет — находился в Токио, что не могло не вызвать подозрения японских спецслужб, не упускавших из виду ни одного иностранного гражданина. Полицейское кольцо вокруг Зорге и его соратников постепенно сужалось.
Рамзай стал просить вернуть его в Москву. Помимо профессиональных причин к возвращению в СССР его подталкивала тоска по его жене Кате, оставшейся в Советском Союзе. Он устал от перенапряжения в результате своей деятельности разведчика и от одиночества — в духовном смысле — в период пребывания на Японских островах, хотя постоянно вращался среди различных людей, в том числе имел близкие отношения с женщинами.
На просьбы Зорге разрешить вернуться в Москву из Центра приходили указания поработать еще немного или вовсе не было никаких ответов.
В Москве в руководстве Разведывательного управления Генштаба РККА не осталось людей, которые лично знали Зорге и направляли его работу в разведке с самого начала. Руководители Разведуправления были репрессированы один за другим, в том числе Берзин и Урицкий, от которых Зорге лично получал задания. Для новых людей в Центре Зорге был чужаком, к тому же там стали считать, что он поддерживал связи с «врагами народа».
Сам Рихард Зорге так и не допустил ни одного серьезного промаха, который позволил бы Кэмпэйтай — японской военной полиции — разоблачить его как шпиона. Он работал филигранно, буквально на грани возможного и невозможного в разведывательной деятельности. Ум и отвага определяли все замыслы и действия Рамзая — непревзойденного супершпиона.
Провалу группы Рамзая положил начало арест по подозрению в принадлежности к компартии одного из подчиненных Хоцуми Одзаки, который среди знакомых своего начальника назвал художника Иотоку Мияги. Обыск в доме коммуниста Мияги позволил найти компромат на него. Художник был арестован, а потом взяли под стражу и Одзаки. Затем арестовали немца — радиста Макса Клаузена, потом югослава Бранко Вукелича, официально представлявшего в Токио ряд французских средств массовой информации.
Военной полиции оказалось нетрудно выстроить цепочку связей в группе Рамзая. И. Мияги один раз в неделю посещал дом X. Одзаки, чтобы давать уроки живописи его дочери. Раз в неделю художник приходил и в дом Зорге преподавать иностранцу японский язык. Получалось, что Мияги выполнял роль связующего звена между Зорге и Одзаки. Встречи Зорге с радистом М. Клаузеном и правой рукой Рихарда Б. Вукеличем проходили еще чаще. Таким образом, вырисовывалась ядро разведгруппы. Японской контрразведке оставалось лишь выяснить, на какую страну работали Зорге и его помощники: на Советский Союз или Германию.
Если бы стало ясно, что Зорге — германский агент, то японцы не посмели бы его арестовать. Но факты привели Кэмпэйтай к пониманию того, что Зорге работал на Советы. Одним из основных факторов в пользу данной версии явилась принадлежность художника И. Мияги к компартии. Советская внешняя разведка (как военная, так и политическая) нередко использовала в своих целях членов коммунистической партии той страны, в которой проводились операции. Не был исключением и Мияги. Он определенное время жил и работал в США, но потом советская разведка перебросила его в Японию в помощь группе Зорге. Когда японская контрразведка вышла на Мияги, а потом вычислила его связи с Зорге, японцам стало ясно, что раз Зорге сотрудничает с коммунистом Мияги, то тут явно прослеживаются связи не с Германией, а с Советским Союзом.
По цепочке от Мияги Кэмпэйтай добралась и до Рихарда Зорге. Он был арестован 18 октября 1941 года. В германском посольстве с ужасом восприняли это событие, там не могли поверить, что истинный ариец, преданный член нацистской партии, соратник германского посла — советский шпион!
В сентябре 1943 года Рихард Зорге был приговорен к смертной казни через повешение. Один год он провел в камере смертников.
Скорее всего, Москва при желании могла спасти жизнь Рихарду Зорге. Японский генерал-майор Киодзи Томинага, взятый в плен в Маньчжурии, поделился известными ему фактами: «Трижды мы обращались в советское посольство в Токио с предложением обменять Зорге на арестованного японца. И трижды мы получали один и тот же ответ: «Человек по имени Зорге нам неизвестен».
Характерен и такой факт: 6 ноября 1944 года в посольство СССР в Токио на прием по случаю очередной годовщины Октябрьской революции неожиданно прибыл министр иностранных дел Японии Мамору Сигэмипу. Он был необычайно любезен, говорил о «дружбе между Японией и Советским Союзом». Возможно, министр ждал, что советские представители замолвят слово о Зорге. Это был последний шанс для разведчика. Но о Зорге не было сказано ни слова.
Бывший заместитель начальника 1-го Разведывательного управления НКГБ СССР генерал-лейтенант Павел Судоплатов свидетельствовал уже после второй мировой войны: «Зорге, Герой Советского Союза, безусловно, мужественный человек, заслуживающий награду. Он погиб, поскольку мы не поставили вопрос о его выдаче или обмене. Такая практика вообще была. И, как правило, мы выручали своих людей.
Дело Зорге — это трагическая и героическая страница в истории разведки. Все его наставники и руководители: Берзин, Урицкий, Артузов, Карин, Горев, Борович — погибли в годы массовых репрессий».
Погиб и самый талантливый, эффективный разведчик XX столетия Рихард Зорге. Погиб не в Советском Союзе, а в Японии.
