Подполковник Гади Шефи продолжал настаивать на задействовании его подразделения в операции. Именно он предложил второй вариант: использовать небольшую рыбацкую яхту для высадки на угандийском берегу. Но и эта версия после непродолжительного обсуждения была отметена. Такое судно не могло вместить достаточное количество бойцов и освобожденных заложников. Следовательно, потребовалось бы зафрахтовать большой корабль или несколько рыбацких шхун меньшего размера. И то, и другое непременно привлекло бы к себе внимание угандийских пограничников. Фактор неожиданности был бы утрачен окончательно.
Сложно сказать, кто именно внес предложение, которое впоследствии легло в основу антитеррористической операции: при условии, что удастся договориться с кенийскими властями о дозаправке, посадить в «Энтеббе» военно-транспортный самолет, в фюзеляже которого будет спрятан черный Mercedes — точная копия личного автомобиля диктатора Уганды. Не вызывая подозрения у охраны аэропорта, преодолеть на нем мертвую зону и, приблизившись вплотную к старому пассажирскому терминалу, ликвидировать террористов. Как и следовало ожидать, для выполнении этой миссии были предложены бойцы «Сайерет Маткаль».
Выслушав все предложения, начальник Генерального штаба генерал-лейтенант Мота Гур остановился на этом варианте. Однако при разработке операции следовало учесть одну немаловажную деталь, которая могла поставить под удар всю антитеррористическую миссию. Никто не знал, сколько угандийских солдат находилось в аэропорту. Вследствие этого начальник Генерального штаба распорядился существенно расширить наземный десант, усилив «Сайерет Маткаль» бойцами других элитных подразделений.
Кроме черного Mercedes в распоряжении штурмовой группы должны были оказаться еще два джипа сопровождения Land Rover. По предложению майора Муки Бецера часть спецназовцев переоденется в пятнистую угандийскую военную форму и загримируется под африканцев. Этот маскарад позволит под видом президентского эскорта беспрепятственно приблизиться к старому терминалу. Остальные бойцы должны были вступить в бой с угандийскими солдатами и обеспечить прикрытие бойцам «Сайерет Маткаль» и заложникам.
С полной уверенностью можно сказать, что до самой последней минуты никто из участников антитеррористической операции, включая тех, кто ее планировал, не верил в положительный исход. Ее подготовка проходила в атмосфере тяжелой депрессии, все предполагали, что полет в Уганду равносилен самоубийству. Еще бÓльшую нервозность добавляло отсутствие точной информации. Брешь в разведке была просто колоссальная. Те, на чьи плечи ложилась самая тяжелая часть операции, были опытными бойцами, имевшими в своем активе огромное количество опаснейших вылазок в тыл врага. Именно поэтому каждый из них понимал, что успех таких операций на девяносто процентов зависит от разведданных. Никто не верил, что правительство даст разрешение на реализацию подобной антитеррористической операции. Все ожидали, что примут ультиматум и пойдут на обмен заложников.
Параллельно с подготовкой военной операции правительство Израиля не прекращало попыток урегулировать конфликта дипломатическим путем. В первую очередь оно обратилось к стратегическому союзнику Израиля Соединенным Штатам с просьбой донести послание израильтян до президента Египта Анвара Садата, чтобы он потребовал от Иди Амина освобождения заложников. Однако угандийский диктатор сразу определил позицию: «Я не стану вмешиваться в палестино-израильский конфликт. Пусть израильтяне выполнят все требования, и конфликт разрешится сам собой…» По мере развития кризиса египетское правительство вступило в тайные переговоры с председателем ООП Ясиром Арафатом и правительством Уганды. Кризис с заложниками сразу получил широкий резонанс, Арафат вынужден был направить в Кампалу своего политического помощника Хани эль-Хасана, но угонщики не пожелали с ним встретиться.
Также велись переговоры и по каналам «частной дипломатии». Основным инициатором такого «переговорного процесса» выступил министр обороны Израиля Шимон Перес. Он считал, что необходимо вступить в личный контакт с диктатором Иди Амином и добиться от него если не помощи, то хотя бы невмешательства в антитеррористическую операцию израильского спецназа.
Никто в правительстве не верил, что удастся переубедить диктатора, тем не менее переговоры были крайне важны для затягивания времени. Необходимо было выиграть время, чтобы как можно лучше подготовиться к операции. Тщеславие Иди Амина играло на руку израильским спецслужбам, являясь залогом неприкосновенности заложников. Пока заложники живы, диктатор африканской страны приковывал к себе внимание мирового сообщества. Иди Амин буквально утопал в лучах сомнительной славы, наслаждаясь каждым мгновением инцидента с заложниками.
Посредником в официальных переговорах выступил посол Сомали в Уганде. Однако главным персонажем закулисной игры являлся скромный владелец одного из тель-авивских магазинов, отставной полковник Барух Бар-Лев, бывший глава военной миссии в Уганде. Несмотря на разрыв дипломатических отношений, он продолжал оставаться личным другом Иди Амина Дада Уме. Барух Бар-Лев часами удерживал угандийского диктатора на телефонной линии, теша его самолюбие:
«Вы самый значительный политик африканского континента…», «На вас лежит огромная ответственность…», «К вам приковано внимание всей планеты. В ваших руках сосредоточены жизни заложников…», «Благодаря вашему безграничному великодушию вы могли бы рассчитывать на получение Нобелевской премии мира…».
Купаясь в сладких речах опытного Борки, как любили называть полковника в узком кругу друзей, черный диктатор даже не догадывался, какая титаническая работа проводилась у него под самым носом израильскими спецслужбами.
Центральная и Восточная Африка традиционно привлекала внимание израильской внешней разведки. Такие страны, как Нигерия, Заир и Кения давно представляли собой форпост израильской внешней разведки на африканском континенте. В Найроби, столице Кении, представители «Моссада» давно и чрезвычайно плодотворно поддерживали деловые отношения со спецслужбами этих африканских стран. Одной из ключевых фигур сложной закулисной игры израильской внешней разведки был белый фермер, бизнесмен и близкий друг кенийского президента Джомо Кениаты, бывший подданный ЮАР Брюс Маккензи. Именно ему пришлось сыграть одну из ключевых ролей в подготовке антитеррористической операции «Шаровая молния», впоследствии ставшей известной под названием «Операция Энтеббе». С приходом к власти Джомо Кениаты Брюс Маккензи стал одним из самых влиятельных людей в стране, создав, а затем возглавив личную службу безопасности президента. Ни одно важное решение 85-летний президент Кении не принимал без предварительного обсуждения с Брюсом Маккензи. Однако мало кому было известно, что самая влиятельная фигура кенийской политической жизни долгие годы являлся (по некоторым сведениям) резидентом британской службы внешней разведки MI-6. Главным образом через него «Моссад» осуществлял взаимодействие с британской внешней разведкой на африканском континенте. Относясь с симпатией к Государству Израиль, Маккензи помог израильтянам установить тесные контакты с кенийскими спецслужбами. Роль этого человека в построении израильской разведывательной сети в Центральной и Восточной Африке сложно переоценить. Недаром после его трагической гибели ветеранами израильских спецслужб во главе с бывшим директором «Моссада» Меиром Амитом в Иерусалиме была заложена алея в честь Брюса Маккензи.
