Несмотря на это, подготовка шла полным ходом. Вокруг операции царила такая непроницаемая завеса секретности, что даже те, кто в ней участвовал, до последнего момента не знали, на какой день и час назначен вылет. Не только в мире, но и в самом Израиле никто не подозревал, что готовился силовой вариант освобождения заложников. Все были уверены, что у Израиля нет выбора и в сложившейся ситуации, скорее всего, кризис с заложниками разрешится уступками со стороны государства.
Чтобы исключить малейшую утечку информации, все, кто непосредственно принимал участие в подготовке высадки в аэропорту «Энтеббе», не покидали своих баз. Даже семьи не знали, что предстояло выполнить их родственникам. Группа врачей, входившая в состав военно-полевого госпиталя, с пятницы была помещена под «карантин». Их отсутствию можно было найти очень простое и логичное объяснение как для семей, так и для больниц, в которых они работали. Большинство израильских врачей являются офицерами запаса и обязаны каждый год проходить сорокадневные сборы резервистов. Страна, постоянно находящаяся в состоянии войны со своими соседями, обязана регулярно проводить учения по мобилизации, когда отдельных резервистов вызывали в свои части прямо с места работы. Бойцы «Сайерет Маткаль», за исключением нескольких офицеров и тех, кто занимался техническими вопросами, вообще не покидали расположения базы с момента поступления первой информации об угоне самолета. Связь с внешним миром для них прервалась на всю последующую неделю.
Единственные, кто посмел воспротивиться «карантину», были израильские летчики, которым предстояло вести самолеты в далекую Уганду. Последнюю ночь перед вылетом они хотели провести со своими семьями, а не на казенных койках, учитывая, что шансы на возвращение были минимальными. Признанная элита израильской армии! Как правило, сбитые израильские летчики, попавшие в плен, не могли рассчитывать на снисхождение и подвергались наиболее жестоким пыткам и издевательствам. Они даже не могли надеяться на обмен военнопленными или получить освобождение за счет выдачи осужденных террористов. Потому они относятся к одной из самых скрытных и неразговорчивых категорий израильтян. Учитывая это, им единственным на протяжении всего периода подготовки антитеррористической операции было позволено возвращаться домой.
Речь идет о пилотах четырех военно-транспортных самолетов Lockheed C-130 Hercules из 131-й эскадрильи «Желтая птица», которым наряду с «Сайерет Маткаль» отводилось центральное место в операции. Именно на плечи этих парней ложилась наиболее сложная часть операции, от них на девяносто процентов зависел успех. Все понимали: если экипажи смогут незаметно доставить «острие иглы» к старому терминалу, операция завершится успехом.
Краткая справка
131-я эскадрилья (воздушная эскадрилья «Желтая птица») — военно-транспортная эскадрилья ВВС Израиля.
Создана в разгар войны Судного дня 14 октября 1973 года на базе 12 военно-транспортных самолетов ВВС США Lockheed C-130 Hercules, переданных в рамках военной помощи ВВС Израиля.
Сутки спустя, в ночь с 15 на 16 ноября 1973 года, эскадрилья открыла воздушный мост и совершила 26 вылетов, перебрасывая на Синай бронетранспортеры, живую силу и боеприпасы.
Только сами пилоты понимали, сколько скрытых препятствий и ловушек предстояло миновать на пути к Уганде. Один самолет еще можно было выдать за обычный гражданский рейс, что, в общем-то, и было сделано с первыми двумя Boeing 707, но как скрыть целую эскадрилью военно-транспортных самолетов, на которую ложилась наиболее сложная фаза операции? Необходимо было не только долететь до Уганды, но и вернуться домой. Проблема была еще и в том, что военные летчики никогда не бывали в Центральной и Восточной Африке. Дальше Нила никто из них никогда не летал. Никто из пилотов 131-й эскадрильи не был знаком с маршрутом, который пришлось бы преодолеть в крайне сложных условиях, без помощи авиадиспетчеров, сохраняя полное радиомолчание, ориентируясь исключительно по навигационным приборам.
При этих обстоятельствах командующий ВВС генерал-майор Бени Пелед отдал приказ включить в летные экипажи пилотов авиакомпаний, ранее работавших на маршруте Тель-Авив — Энтеббе. Одного из гражданских пилотов, капитана запаса Михаэля Бен-Йосефа (он занял место за штурвалом второго Lockheed C-130 Hercules), военная полиция сняла прямо с самолета EL AL перед самым вылетом, без каких-либо объяснений вручив ему в руки повестку № 8
[129]: «Следуйте за нами, с этой минуты вы офицер ВВС Израиля». Через 15 минут капитан Михаэль Бен-Йосеф уже сидел в штабе, где собрались остальные пилоты, успев сменить униформу авиакомпании EL AL на летные комбинезоны военных летчиков. Пилоты стали задавать вопросы, поскольку они должны были знать все детали. И услышали: «У нас нет ответов».
Во время инструктажа было сказано, что аэропорт «Энтеббе» самолеты будут покидать по мере заполнения в произвольном порядке. Капитан Бен-Йосеф поднял руку и спросил: «Что произойдет с последним четвертым самолетом, если какой-нибудь угандийский солдат вдруг повредит его из гранатомета? Он останется в угандийском аэропорту один, без прикрытия?» Это было дельное и своевременное замечание. Даже одной случайной пули из автомата Калашникова, попавшей в двигатель, было достаточно, чтобы многотонная машина не смогла оторваться от взлетно-посадочной полосы. Было решено, что два последних самолета одновременно покинут аэропорт или займут круговую оборону, ожидая подкрепления из соседней Кении.
Затем начальник Генерального штаба генерал-лейтенант Мота Гур неожиданно спросил: «А что произойдет, если угандийцы потушат огни взлетно-посадочной полосы прежде, чем первый военно-транспортный самолет успеет совершить посадку?» (В 1976 году у израильских пилотов еще не было приборов ночного видения.) Командир 131-й эскадрильи подполковник Йошуа Шани уверенно ответил: «Мы умеем сажать самолеты и в полной темноте, по одним навигационным приборам». «Докажи!» — сразу потребовал Мота Гур.
Вечером того же дня на военном аэродроме собрались экипажи самолетов, начальник Генерального штаба, командующий ВВС и начальник Отдела специальных операций. Прежде чем дать разрешение на демонстрацию слепой посадки, командующий ВВС генерал-майор Бени Пелед выразил сомнение, аккуратно заметив, что это не самый оптимальный вариант совершать посадку по навигационным приборам. На это подполковник Йошуа Шани ответил: «В Лоде это не сработает, а на пустой взлетно-посадочной полосе аэропорта “Энтеббе” будет самый раз». Генерал-лейтенант Мота Гур решил лично подняться в кабину пилотов. Позднее он говорил, что ничего более страшного ему никогда не приходилось испытывать. В полной мгле многотонный «Гиппо»
[130] буквально нырнул на взлетно-посадочную полосу и остановился. Придя в себя, начальник Генштаба оказался под таким сильным впечатлением, что не раздумывая дал разрешение на воздушную операцию.
В субботу 3 июля 1976 года, в 14:30, перед самым вылетом в Уганду, все участники антитеррористической спасательной операции собрались вместе в крытом ангаре аэродрома «Офира» Шарм-эль-Шейха на Синайском полуострове. Нервы были натянуты до предела. Все молча сидели на бетонном полу, ожидая прибытия командующего ВДВ и сухопутными войсками Израиля бригадного генерала Дана Шомрона. Собравшиеся рассчитывали услышать от генерала длинную эмоциональную речь, однако, войдя в ангар, командующий плотно закрыл за собой двери и, вскочив на подножку одного из джипов, быстро произнес: «То, что вам предстоит сделать, важно для государства Израиль! Я знаю, что каждый из вас выполнит свой долг!.. Желаю удачи!.. Благодарю!»
