Через несколько минут автобус с заложниками медленно въехал на вертолетную площадку. Два вертолета западногерманских пограничных войск класса Bell UH-1 Iroquois уже ожидали террористов и заложников с включенными двигателями. Первым автобус покинул Исса. Лучом мощного фонаря он обследовал вертолеты и прилегавшую к ним территорию и только после этого подал сигнал остальным. Первыми из автобуса вывели заложников Давида Бергера, Зеэва Фридмана, Элиэзера Халфина и Якова Шпрингера. Их усадили на заднее сиденье вертолета. Тони и еще трое боевиков присоединились к ним. Исса с оставшимися заложниками и тремя боевиками сели во второй вертолет.
Директор «Моссада» Цви Замир, наблюдавший за этой жуткой картиной с балкона административного корпуса G-1, позже вспоминал: «Была мертвая тишина. Это была страшная картина. Нам тяжело было это видеть: мы стояли на немецкой земле и смотрели на связанных евреев, ведомых в вертолеты, словно на убой». Цви Замир и Виктор Коэн, стоявшие рядом с премьер-министром Баварии и федеральным министром внутренних дел, услышали, как Ганс-Дитрих Геншер вдруг непроизвольно вскрикнул: «Ой, мы ошиблись в количестве террористов!» Во время пересадки в вертолеты антикризисный комитет насчитал восемь, а не пять террористов. Готовя операцию по освобождению заложников, исходили именно из этих данных. Директор «Моссада», услышав этот возглас, был шокирован. Как они, весь день ведя переговоры, побывав в квартире, где удерживались заложники, не смогли точно определить число террористов?! Куда же подевался пресловутый германский педантизм? Почему никто не опросил почтовых служащих, которые первыми под утро столкнулись с палестинскими террористами в Олимпийской деревне? Об этом эпизоде в антикризисный комитет сообщили еще в первой половине дня. Если бы опрос был сделан вовремя, почтовые служащие наверняка сказали бы, что «террористов было около десяти». Согласно базовым принципам снайперской тактики в антитеррористических операциях, должны быть как минимум два снайпера на одну цель. Даже при условии, что Иссу и Тони нейтрализуют в самолете, на пятерых снайперов приходилось шестеро террористов. «Неприкрытый» снайпером федаин мог одной-единственной гранатой спалить всех заложников, сидящих в вертолетах с полными баками горючего. План спасательной операции начал разваливаться на глазах, даже еще толком не начавшись.
В 22:18 два вертолета поднялись в небо и исчезли в темноте. Сразу после того, как они скрылись из виду, на площадку сел третий вертолет. Федералы и баварцы бегом бросились к нему. Цви Замир и Виктор Коэн очередной раз убедились в том, что в Баварии они фактически персона нон грата. Им сказали, «что в вертолете нет места», поэтому Цви Замиру и Виктору Коэну пришлось буквально силой занять места.
Их вертолет по кратчайшему пути направился на аэродром Фюрстенфельдбрук, в то время как вертолеты с террористами и заложниками делали огромный круг, намеренно затягивая время. Третий вертолет, как и планировалось, опередил террористов с заложниками на 10 минут, приземлившись у административного здания, стоявшего посреди аэродрома рядом с контрольной башней.
В то время как террористы с заложниками находились на полпути в Фюрстенфельдбрук, 13 западногерманских полицейских, оставленных для засады в Boeing 727, в самый последний момент, опасаясь за свою жизнь, решили самовольно покинуть самолет, даже не известив оперативное командование. Реинхард Райх, молодой офицер, командовавший группой захвата и не имевший никакого боевого опыта, предложил своим подчиненным… проголосовать, стоило ли выполнять «безнадежный приказ». Все без исключения члены его группы единогласно проголосовали за то, чтобы немедленно покинуть самолет. Позже Райх объяснил свое решение тем, что на такие задания отправляют только смертников.
Часть доводов офицера Райха можно понять, но нельзя принять. Причиной провала операции в равной степени стали вопиющая неподготовленность, непрофессионализм и халатность оперативного командования и антикризисной комиссии. Халатность шефа мюнхенской полиции Манфреда Шрайбера и его заместителя Георга Вольфа, в частности, выразилась в том, что они оставили в эпицентре контртеррористической операции пассажирский самолет с полными баками, содержавшими 8300 литров высокооктанового топлива. Достаточно было одной гранаты или шальной пули, угодившей в топливные баки самолета, чтобы весь аэродром в доли секунды превратился в один гигантский факел. Спрашивается: если антикризисный комитет изначально не собирался позволить самолету покинуть аэродром, почему не опорожнили топливные баки? Реинхард Райх также был прав в том, что его люди не имели возможности приблизиться к террористам, выдав себя за сотрудников Lufthansa. Вместо униформы авиакомпании им выдали несколько рубашек с логотипом Lufthansa, которые пришлось заправлять в полицейские брюки. Неужели у руководителей операции не было достаточно времени позаботиться, чтобы со складов авиакомпании доставили 13 комплектов униформы нужного размера? Все эти доводы можно понять. У полицейских при таком бездарном планировании операции не было ни единого шанса выполнить задание даже ценой собственных жизней. Но решение самовольно оставить позицию за 20 минут до прибытия террористов с заложниками не находит никакого оправдания. Самолет с полными баками подогнали на взлетно-посадочную полосу за четыре часа до операции. Примерно в это же время была собрана группа захвата офицера Реинхарда Райха. Если униформу можно было доставить и в последний момент, то о полных топливных баках они знали с самого начала. Полицейские могли отказаться от выполнения безумного приказа с самого начала, тогда у антикризисного комитета и оперативного командования было бы достаточно времени исправить ошибки или найти альтернативный вариант, что, конечно, не снимает ответственности с руководителей антитеррористической операции. И самое непростительное — отряд Райха оставил неприкрытым самый ответственный пост, не уведомив оперативное командование.
Также вызывает острое нарекание работа со снайперами. Никто из оперативного командования не имел ясного представления, где и как необходимо разместить снайперские точки. В итоге двое из них оказались на линии огня и фактически не участвовали в перестрелке. У снайперов также не было раций, что не позволяло координировать огонь. Рация была только у Георга Вольфа, который осуществлял связь с оперативным командованием и мог отдавать приказы только тем троим снайперам, которые находились рядом с ним на контрольной башне. Двое других снайперов получили расплывчатые инструкции открывать огонь, когда остальные начнут стрелять.
В 22:36 два вертолета, с восемью террористами и девятью заложниками на борту, приземлились на взлетно-посадочной полосе в 150 метрах от ожидавшего их Boeing 727, стоявшего в 100 метрах восточнее диспетчерской вышки. При посадке пилоты допустили грубейшую тактическую ошибку, которая также полностью ложится виной на оперативное командование. Вместо того чтобы посадить вертолеты на тротуаре к западу от контрольной башни, развернувшись боком, чтобы террористы сразу оказались на линии снайперского огня, они посадили машины носом к башне, посредине взлетно-посадочной полосы. Это не только предоставило террористам прекрасное укрытие, но и нейтрализовало двух снайперов, залегших на земле.
После посадки Исса сразу выпрыгнул с борта и побежал к самолету. Спустя несколько секунд Тони бросился вслед за Иссой. Четверо боевиков заняли позицию по периметру вокруг вертолетов. Западногерманские пилоты также покинули свои кабины, но отойти им не позволили, оставив стоять рядом под наведенными дулами автоматов, вопреки обещанию Иссы не брать членов экипажа в заложники. Пока Тони ожидал снаружи у трапа самолета, Исса поднялся внутрь салона. Самолет был холодным, темным и пустым. Не было никаких признаков, что он был готов к вылету, как обещали западногерманские переговорщики. Поняв, что это ловушка, Тони и Исса бросились назад к вертолетам, криком предупреждая остальных боевиков. Стоявшее на втором этаже административного здания оперативное командование и члены антикризисного комитета в первые секунды вообще не поняли, что происходило. Главари террористов не должны были выйти из самолета. Таким образом, оперативное командование с самого начала потеряло контроль над ходом спасательной операции.
