После краткого выступления премьер-министра на трибуну Кнессета поднялся лидер оппозиции Менахем Бегин. Выразив соболезнования близким погибших и всему израильскому народу, он потребовал создания специальной парламентской комиссии для тщательного расследования деятельности правительства Голды Меир и работы спецслужб, не предотвративших захват и убийство израильских спортсменов на ХХ летних Олимпийских играх в Мюнхене.
Заключительная часть специального заседания Кнессета была посвящена обсуждению израильского ответа на мюнхенскую резню. По этому вопросу был достигнут консенсус «от стены до стены». Все 120 членов парламента голосовали как один. Менахем Бегин от лица оппозиционных партий потребовал усилить борьбу с терроризмом всеми возможными способами и методами, не оглядываясь на международное право, мировое общественное мнение и внешнеполитическое давление: «Недостаточно ответных операций возмездия! Мы требуем бесконечных неограниченных атак по убийцам и их базам… Уничтожить их инфраструктуру, пресечь их деятельность, уничтожив организации убийц… У нас есть сила и есть у нас мозги, и мы обязаны ими воспользоваться! Мы должны стереть этих преступников и этих убийц с лица земли, и пока они живы — пусть живут в страхе! Если для этой цели нам нужно специальное подразделение, необходимо его создать…»
Менахем Бегин был одним из наиболее опытных политиков Израиля, долгие годы возглавлявший оппозицию в Кнессете, но он и предположить не мог, что подобное тайное подразделение уже давно существует в «Моссаде». Управление «Кейсария» занималось в «Моссаде» проведением особо секретных операций на вражеской территории и в нейтральных странах. В его недрах было создано небольшое специальное подразделение под названием «Кидон», занимавшееся точечными ликвидациями. После мюнхенских событий численный состав сотрудников и бюджет управления «Кейсария» был увеличен более чем в три раза.
Сразу после заседания узкого кабинета правительства 6 сентября 1972 года Цви Замир вернулся в Тель-Авив в главную штаб-квартиру «Моссада» и поднялся в свою канцелярию на 10-м этаже. Тремя этажами ниже располагались офисы управления оперативного планирования и координации «Цомет», ведавшего агентурной работой «Моссада». Оперативники этого управления работали по всему миру, занимаясь вербовкой агентов и осведомителей в иностранных тюрьмах, среди военных, в политических кругах, в студенческих организациях, среди представителей творческой интеллигенции и бизнесменов всех без исключения арабских стран. В разведке такой сбор информации называется «юминат», или Human Intelligence. В начале 1970-х годов это был наиболее эффективный метод выяснения планов политического руководства главных врагов Израиля — соседних арабских стран, представлявших основную угрозу существованию еврейского государства. Главное внимание уделялось южной и северной границам — с Египтом и Сирией. Соответственно палестинскими террористическими организациями в основном занимался АМАН и ШАБАК, в «Моссаде» они отходили на второй план. Резня в Мюнхене помогла осознать, что теперь предстоит противостоять новой угрозе — террористическим нападениям на израильские объекты за рубежом. Террор за границей давал палестинцам однозначное преимущество. Палестинцы приковывали к себе внимание всего мира, теракты проводить было намного легче, чем в самом Израиле или на его границах, в то время как израильтянам было всё сложнее противостоять этой угрозе.
В последние 48 часов после гибели заложников управлению «Цомет» приходилось искать и находить ответы на очень сложные вопросы, которые ставило перед внешней разведкой высшее руководство Израиля. Как могло случиться, что «Моссад» и другие спецслужбы страны выпустили из вида, вернее проморгали, подготовку такого громкого и чрезвычайно сложно осуществимого теракта, в котором были задействованы десятки пособников? Почему израильские спецслужбы не уловили ни малейшей индикации, которая могла бы привести к раскрытию планов палестинцев? По указанию Цви Замира уже через 24 часа после его возвращения в страну была создана специальная внутренняя комиссия. Она должна была проанализировать допущенные ошибки и сделать выводы, которые позволили бы избежать подобных просчетов в работе разведывательного сообщества Израиля. Но и без специальной внутренней комиссии было понятно, что главная проблема «Моссада» состояла в том, что ни у одного оперативного сотрудника не было осведомителя или агента, имевшего доступ к «Черному сентябрю» или к высшим руководителям экстремистского крыла ФАТХ, таким как Али Хасан Саламе и Салах Халаф Абу Ияд.
Не было серьезной, заслуживающей доверия информации о деятельности палестинских террористических организаций на территории европейских стран. «Моссаду» пришлось начинать всё с нуля, создавать с самых основ европейскую агентурную сеть, акцентируемую на предотвращение терактов за рубежом. Мюнхенским терактом «Моссад» был буквально подкошен и вынужден выстраивать работу в новом направлении под сильным политическим и общественным давлением. В качестве первого шага по реорганизации «европейского направления» Цви Замир подписал указ о создании в «Моссаде» при действующем управлении «Цомет» специального отдела ФАХА
[64], который специализировался исключительно на борьбе с арабским терроризмом за рубежом.
Отдел ФАХА сразу был переведен в режим чрезвычайного положения. Работа шла без выходных днем и ночью. Мотивация была чрезвычайно высокой. Все понимали важность и значение возложенных на них задач. Сотрудники отдела собирались в трех небольших комнатах, стены которых были исписаны множеством схем с «неизвестными» и сутками напролет перебирали старые личные дела. Вновь просматривалась и изучалась любая информация, которая могла бы вывести на организаторов теракта или их пособников. Огромное количество документов курсировало между рабочими комнатами и архивом. Техническая сложность состояла в том, что в 1970-х годах только-только начали появляться компьютеры, и база данных представляла собой набор карточек, число которых доходило до нескольких десятков тысяч. Имя араба состоит из четырех частей: собственного имени, имени отца, деда и фамилии, иногда клана, к которому имел отношение тот или иной подозреваемый. Когда в оперативной информации встречалось имя и фамилия, почти невозможно было идентифицировать личность. В те годы не было возможности нажатием одной кнопки получить все оптимальные варианты. Но перед сотрудниками ФАХА ставилась задача, невзирая на сложность, изучить террористическую организацию «Черный сентябрь» и выявить ее связи с ФАТХ и ООП. На данном этапе оперативная информация представляла собой лишь отдельные фрагменты пазла, не позволявшие увидеть общую картину. Утверждать можно было только одно — кто-то из высокопоставленных руководителей ФАТХ, а возможно, и лидеров других палестинских террористических организаций стоит за «Черным сентябрем» и несет прямую ответственность за убийство израильских спортсменов в Мюнхене.
Не меньшее давление в те дни испытывало и правительство Голды Меир. Премьер-министр и главы спецслужб надеялись, что внутренняя комиссия, созданная по инициативе Цви Замира, сможет нейтрализовать парламентскую следственную комиссию и погасить растущую критику со стороны оппозиции, СМИ и израильской общественности. Внутренний политический кризис, угрожавший потопить левое правительство Голды Меир, с каждым днем набирал обороты. Министры уже начинали вести между собой открытую борьбу, перекладывая ответственность друг на друга. Всё чаще звучали отдельные голоса, задававшиеся вопросом: а может ли нынешнее правительство возглавить борьбу с терроризмом? Общественность требовала «адекватного» и жесткого ответа на случившееся. О мести говорили все и везде, и не только в стенах Кнессета, но и в тель-авивских и иерусалимских кафе, на рынках и автобусных остановках. Даже с университетских кафедр солидные профессора призывали к мести.
