Глава одиннадцатая
1972 год. Операция «Гнев Божий». Рим — Париж
У нас нет иного выбора, нежели наносить удары по террористическим организациям в любом месте, куда только дотянутся наши руки… Израиль приложит все силы и способности, которыми наделен наш народ, чтобы настичь террористов, где бы они ни находились… Это долг перед нами самими и перед миром. Мы выполним этот долг любой ценой…
Голда Меир, премьер-министр Израиля
После первых двух Арабо-израильских войн 1947 и 1967 годов тысячи палестинцев по разным причинам вынуждены были оставить свои дома и искать лучшей жизни в странах Ближнего Востока, Северной Африки, а затем и Западной Европы. Одни бежали от войны, другие — следуя указаниям своих лидеров, рассчитывая вернуться через пару-тройку недель, уходили, чтобы расчистить поле для стремительного, как они полагали, наступления арабских армий. Однако «временный» уход стал для многих палестинских семей дорогой в один конец. Объединенные арабские армии потерпели сокрушительное поражение в первых двух войнах, а временное переселение палестинцев превратилось в вынужденное оседлое пребывание на чужой территории.
Отношение к палестинским беженцам, особенно в арабских странах, порой было хуже, чем к бездомным собакам. Во многом это объяснялось тем, что палестинцы были пришлыми людьми с бóльшим интеллектуальным потенциалом, чем у коренного населения. Уровень образования у палестинцев был намного выше, чем во всех арабских странах. Традиционно палестинцы составляли более семидесяти процентов индустриально-промышленных кадров Ближнего и Среднего Востока. Во многом это было связано с британским влиянием и соседством еврейского населения, которому палестинская элита не хотела ни в чем уступать. В то время как в Шхеме и других городах плотного проживания палестинцев уже действовали университеты, в соседних арабских странах лишь в немногих деревнях были начальные школы.
Палестинский национализм, порожденный агрессивным окружением, нередко способствовал сплоченности этого народа, создавая не только конкуренцию за рабочие места, но и реальную физическую угрозу новым соседям. Многие палестинцы жаловались, что жизнь при израильской администрации была намного лучше, чем в странах у собратьев-арабов. Стараясь любой ценой выжить, беженцы брались за любую самую грязную и низкооплачиваемую работу. В арабских странах Ближнего и Среднего Востока беженцам намеренно не давали полноценно интегрироваться в местное общество.
Исключение составляла лишь Иордания благодаря осторожной политике, проводимой королем Хусейном, желавшим избежать социального взрыва. В Хашимитском королевстве палестинцам были предоставлены многие права, о которых они даже помыслить не могли в соседних арабских странах.
Наиболее тяжелая ситуация сложилась в Ливане, где палестинские беженцы не только не имели удостоверений личности, их детям запрещалось посещать школы, беженцам отказывали в медицинском обслуживании. Немногочисленные благотворительные медицинские центры, укомплектованные иностранными волонтерами, не могли удовлетворить потребности всех нуждающихся. Такая ситуация умышленно создавалась арабскими правящими элитами, чтобы искусственно поддерживать «проблему палестинских беженцев» — главный рычаг международного политического давления на Израиль.
Благотворительные организации, стараясь облегчить жизнь палестинцев, переправляли в лагеря беженцев потоки гуманитарной помощи и переводили огромные суммы денег, почти полностью оседавшие на счетах ООП. Желая вырваться из непроглядной нищеты, палестинцы стремились дать своим детям образование. В каждом новом лагере беженцев наряду с пунктом выдачи гуманитарной помощи создавались импровизированные начальные школы. Но лагеря беженцев и так называемые палестинские анклавы были также «питательным бульоном» для взращивания терроризма. Искусно поставленная пропаганда, промывавшая мозги с самого раннего детства, и беспросветное существование в скотских условиях делали свою работу — террористические организации никогда не испытывали недостатка в молодых рекрутах. Сами палестинские лидеры не оставляли им другого выбора.
Но среди палестинских беженцев были и семейные кланы, находившиеся на гораздо более высоком социальном уровне, нежели остальная часть палестинского населения. Имея немалые сбережения, зарубежные связи и ремесло, которое обеспечило бы им безбедное существование в других странах, они первыми уезжали из насиженных мест. Как яркий пример можно привести историю Ваэля Аделя Звайтера — видного палестинского интеллектуала, писателя, переводчика и общественного деятеля, покинувшего родной город вместе с родителями еще в первую волну эмиграции. Он родился в городе Наблус (Шхем) 2 января 1934 года в подмандатной Палестине на территории Центральной Самарии, находившейся под управлением Палестинской национальной администрации. Он был третьим сыном шейха Аделя Звайтера, человека, очень уважаемого в городе, историка и пропагандиста арабской культуры, преподавателя и общественно-политического деятеля. Фамильный клан Звайтеров был самым влиятельным в Наблусе, их известность распространялась далеко за пределы подмандатной Палестины. Это была настоящая интеллектуальная аристократия, представители которой на протяжении несколько поколений были успешными адвокатами, переводчиками, писателями, философами-мыслителями и политическими деятелями. Родной дядя Ваэля Звайтера Акрам Звайтер был весьма влиятельным палестино-иорданским политическим деятелем и дипломатом, долгое время занимавшим пост посла Иордании в Ливане. Сестра Нейла окончила Национальный университет «Ан-Наджа», получив докторскую степень по арабской классической литературе. Даже после бегства его семьи в Иорданию вокруг Ваэля ничего не изменилось. Он жил в атмосфере любви и спокойствия среди интеллектуальной элиты, не отягощаясь тяжелым трудом, наслаждаясь классической музыкой и литературой. Отцовский дом даже на чужбине оставался островком безмятежности. Ваэль Звайтер рос нежным, ласковым, чувствительным мальчиком, страстно увлекавщимся изящными искусствами и западноевропейской культурой. К 16 годам он перечитал практически всю арабскую классическую литературу, свободно владел английским, итальянским и французским языками. К радости родителей, Ваэль подавал большие надежды. Когда в Ираке в 1957 году открылся Багдадский университет, а в 1964 году в его состав был включен Университет Мунтасрия, в котором упор делался на изучении права и литературы, Ваэль Звайтер стал одним из первых его студентов. Приятный, открытый для общения молодой палестинец быстро завел дружбу со многими иракскими студентами, ставшими впоследствии влиятельными общественными и государственными деятелями. Но Ваэль Звайтер не испытывал ни малейшего желания оставаться в Ираке, стране, подверженной постоянным восстаниям, межэтническим смутам и диктаторским переворотам. Иордания и Ливан также мало привлекали его. После окончания Багдадского университета Ваэль Звайтер переехал в соседний Кувейт. Быстро развивающаяся ближневосточная нефтяная страна, испытывающая недостаток собственных национальных образованных кадров, сулила молодым палестинским специалистам большие перспективы. Устроившись преподавателем в Эль-Кувейте, Ваэль Звайтер неплохо зарабатывал и за несколько лет мог бы собрать приличное для молодого человека состояние. Но в «пустыне с нефтяными вышками» Ваэль Звайтер также очень быстро разочаровался. Деньги не приносили ему удовлетворения, «культурный голод» и отсутствие интеллектуального общения в скором времени привели его в ливийский Триполи, а затем и на другую сторону Средиземноморья, в итальянскую столицу.
