В 1970 году он вместе с женой и четырьмя детьми переехал в Брюссель, в котором в то время находился руководящий центр израильской резидентуры, и стал работать в Управлении оперативного планирования «Цомет». В 1972 году после создания в «Цомете» отдела ФАХА Коэн возглавил его европейскую резидентуру. Руководство израильской внешней разведки вполне оправданно полагало, что его опыт работы в Арабском департаменте ШАБАК поможет вербовать агентов и осведомителей в среде палестинских студентов.
В 1972 году только в одной Западной Германии обучалось более 6 тысяч палестинских студентов. Примерно так же обстояли дела во Франции, Италии, Скандинавских странах, Голландии и Бельгии. Фактически палестинцы были в любой части Западной Европы. Они имели свой бизнес — ночные клубы, туристические агентства, продуктовые магазины, прачечные, пекарни и рестораны. Понятно, что все они были открыты не ради одной прибыли. Они оказывали массу скрытых от чужих глаз, порой противозаконных услуг. Это были точки сбора и отправки денег. «Почтовые отделения». Места тайных встреч и нелегальных явок. Через них всегда можно было разыскать нужного человека или передать информацию в нужные уши. Система была хорошо отлажена и работала как швейцарские часы.
Как правило, только палестинская бизнес-элита могла себе позволить отправить своих детей на учебу в западноевропейские университеты. Кто был попроще, учился в Бейруте, в арабских странах или Советском Союзе. Палестинские юноши, попавшие в Западную Европу, сразу получали сильный эмоциональный шок. Чужая страна, чуждая культура, незнакомая «лающая» речь. Они постоянно чувствовали себя оторванными от собственных корней. Это невольно заставляло их жаться друг к другу. Они вместе снимали квартиры или старались компактно жить в студенческих общежитиях. Они делали покупки в одних и тех же магазинах, ходили в одни ночные клубы. Слишком распущенные, в их понимании, европейские женщины, безвкусная еда, пошлая музыка. Все «западное» пробуждало в них постоянно ноющую ностальгию по своему миру, который они вынуждены были оставить ради образования или в поисках лучшей жизни. Для ФАТХ, «Черного сентября» и других палестинских террористических организаций все эти молодые люди были «непаханым полем» для вербовки новых членов в свои ряды. Большинство палестинских студентов, присоединившихся к террористам, хотели лишь оказаться в знакомой среде, среди людей, близких им по менталитету и культуре. Тем не менее, вне зависимости от причин и степени участия в деятельности организации, они становились неотъемлемой частью европейской террористической сети.
В 1970-х годах «Моссад» вербовал очень много осведомителей в среде палестинских студентов. В принципе это было не так сложно. Оторванные от своих семей, попав в руки опытного оперативного работника, они становились легкой добычей. Начиная с незначительного одолжения, они все более и более запутывались в сложной шпионской игре. Если террористические организации играли на ностальгии, то «Моссад» открыто вербовал деньгами или другими соблазнительными предложениями. Сотрудники «Моссада» никогда не работали вслепую. Они всегда знали, к кому подойти. Управление «Цомет» непрерывным потоком получало информацию от Арабского департамента ШАБАК о семьях палестинских студентов, учившихся за границей. Они всегда знали, кто из студентов придерживается националистических взглядов, кто является сторонником партии БААС, кто воспитывался в ультрарелигиозных традициях, какая семья настроена произраильски, какая антиизраильски или относится к криминальному клану, сколько у семьи было припрятано денег под половицей. Вся эта информация имела исключительную важность при вербовке осведомителя или будущего агента.
Бельгийская столица была главной базой европейской резидентуры «Моссада». На протяжении нескольких лет Барух Коэн каждую неделю выезжал из Брюсселя на три-четыре дня «по делам бизнеса», объездив всю Западную Европу вдоль и поперек. Сотрудники его группы контролировали все крупные университетские города Европы. Сам Коэн активно участвовал в вербовке палестинских студентов, посещая университеты, кафетерии и места, в которых они любили проводить свободное время. Он был одним из лучших профессионалов израильской внешней разведки. Встречаясь с потенциальным информатором, он никогда не представлялся израильтянином. Его опыт говорил о том, что любой палестинец может с легкостью найти оправдание измене родине, но сотрудничество с сионистами было самым страшным предательством, на которое было очень тяжело склонить человека. Его безупречный арабский язык позволял ему представиться кем угодно, говорить на любом ближневосточном диалекте или разговаривать с нужным ему европейским акцентом. Обычно он выдавал себя секретным агентом НАТО, Египта или Испании. Прежде чем начать разговор, он изучал потенциального информатора. Его интересовало абсолютно всё: сексуальные фантазии, сексуальная ориентация, неосуществленные мечты, скучает ли по дому, погряз ли в долгах, с кем общается и дружит, кого боится, в кого влюблен, взаимны ли его чувства. Барух Коэн всегда интересовался семьей, здоровьем матери. Если мать болела, он предлагал помощь, даже госпитализацию в европейскую больницу. Всегда выполнял свои обещания. Всё взамен нескольких незначительных коротких ответов. Он виртуозно владел всеми тонкостями ближневосточного разговора. Барух Коэн всегда создавал располагающую атмосферу, ставил популярную восточную музыку, угощал своего собеседника восточными сладостями, которые было крайне сложно найти в странах Западной Европы. Когда было нужно, он отправлял к новому знакомому дорогую проститутку, если это помогало обработать информатора и привлечь его к работе. В разговоре он намеренно избегал таких слов, как «сотрудничество», «информация», «вербовка», всё то, что могло вызвать негативные ассоциации с темой шпионажа. Задача Коэна состояла в том, чтобы во время беседы нащупать слабое место потенциального информатора и затем управлять им, дергая за нужные ниточки его слабостей и страстей. Всё, что ему необходимо было сделать, — это только завязать разговор. Остальное было делом безупречной техники.
Барух Коэн и его группа всегда действовали осмотрительно. Но после трагедии на ХХ летних Олимпийских играх в Мюнхене руководство «Моссада» оказывало на них сильное давление, требуя большего числа информаторов. Они должны были в самый короткий срок предоставить подробный отчет о палестинской террористической сети в Западной Европе, о которой в Тель- Авиве имели весьма туманное представление. ФАТХ не собирался останавливаться и продолжал наносить чувствительные удары по израильским целям в Европе и по всему миру. Информаторы Баруха Коэна и его группы должны были стать передней линией обороны Израиля. Невзирая на смятение, вызванное в рядах палестинских лидеров деятельностью «Кейсарии» Майка Харари, террористы не испытывали недостатка в мотивированных боевиках, готовых выполнить любой приказ. Единственная возможность их остановить — любой ценой заранее выведать их планы. Вероятно, именно это стало роковым для Баруха Коэна.
В январе 1973 года он прилетел в Мадрид, чтобы встретиться с палестинским студентом по имени Самир. Он был активистом ФАТХ и доверенным источником «Моссада». Они договорились встретиться утром 26 января в 9:00 у «Кафе Морисон» на улице Хосе Антонио. Поздоровавшись с информатором, Барух Коэн заметил двоих подозрительных мужчин, быстро приближавшихся к ним, пересекая проезжую часть. Его информатор неожиданно бросился бежать, Коэн мгновенно всё понял, но не успел ничего предпринять. Три быстрых выстрела пронзили его грудь, четвертая пуля сразила случайного прохожего. Коэн упал как подкошенный на тротуар. Все три пули, попавшие в него, поразили жизненно важные внутренние органы. Полиция и машины «скорой помощи» прибыли на место покушения в течение нескольких минут, но Баруха спасти не смогли. В мадридской больнице Франциско Франко он умер на операционном столе, не приходя в сознание.
