Холод секционного зала пробрался ей под кожу. Во время вскрытия, по крайней мере тех частей аутопсии, при которых она присутствовала, Харриет была так сосредоточена, что не думала о холоде, а вот теперь часы, проведённые в морге, отдаются ознобом во всем теле. Харриет поворачивает отопление в машине до максимума и включает подогреватели сидений на выезде в сторону Ландскруны. Вообще не надо было ездить в Лунд к судебным медикам, вместо этого надо было остаться в участке и настоять на проведении допроса с Кеннетом Йонссоном. Это было бы лучше. Ментоловый аромат от американских зажимов Леннарта, смешанный с жуткой вонью трупа, разъедает ноздри. Никогда в жизни Харриет не нуждалась в бокале вина так отчаянно. Уже вторая половина дня, нет никакого смысла возвращаться в участок. Большинство полицейских всё равно разошлись по домам, а сама она слишком потрясена, чтобы сесть за стол и записать свои наблюдения или начать делать что-нибудь новое. Поэтому, когда в поле зрения попадает ивовая аллея, ведущая к Хенрикехиллу, она сворачивает. В отеле на самой верхушке холма есть бар и красивая веранда с видом на пролив. И до Лервикена отсюда можно дойти пешком. Превосходно. Когда Харриет была маленькой, дети часто играли в дворцовом парке. Тогда это было популярным местом прогулок, а теперь парк используют чаще всего для свадеб и ежегодного томатного фестиваля, куда собираются фермеры, которые выращивают помидоры, со всего полуострова Бьере.
Журналисты, кажется, пока не нашли сюда дорогу, и Харриет занимает укромное место у столика в баре, заказывает бокал красного вина и просит пароль от вай-фай.
– А можно воспользоваться вашей сетью вай-фай, если я не живу в гостинице? – спрашивает она осторожно.
– Если заполните вот этот бланк, – отвечает бармен, хорошо одетый мужчина в рубашке и жилете, вынимая из кармана блокнот, отрывая верхний листок и протягивая его Харриет.
– В наше время к нам чаще приходят ради доступа к интернету, чем ради комнат отеля, поэтому я должен записывать пользователей, – поясняет он.
– Может быть, всё ещё изменится, – отвечает Харриет с напускной бодростью и тут же жалеет о произнесённой реплике. Было бы прекрасно, если бы Лервикен остался тихим и спокойным местечком. Ничего другого она не желает, особенно сейчас.
Бармен на секунду останавливается и рассматривает бланк заказа, который она только что заполнила.
– Харриет? Красивое имя, мою мать тоже так звали, – говорит он.
Харриет кивает и достаёт телефон, чтобы уклониться от разговора. У неё нет больше сил ни на какие беседы сегодня вечером. Бармен, похоже, намёк понял и быстро исчез. Харриет отпивает глоток вина и откидывается на спинку стула. Я приеду домой поздно, через пару часов. Ужинай без меня, – пишет она эсэмэску отцу. Она надеется, что этим она заодно напомнит ему, что пора поесть, хотя дочери нет дома.
Что имел в виду Леннарт, когда сказал, что он не думал, что Маргарета берёт на работу вольнонаёмных? И об этом знают все её коллеги? Харриет исходила из того, что если она хорошо себя проявит, то заслужит доверие Маргареты, но если та принципиально не собирается брать в штат «гражданских» следователей, то будет трудно. Маргарета не похожа ни на одного из полицейских, с которыми Харриет встречалась раньше, и она внезапно осознаёт, что абсолютно ничего не знает о своей новой начальнице. Она быстро пишет в строке поиска «Маргарета Блад + следователь». Телефон несколько секунд пережёвывает информацию и выдаёт длинный список попаданий. Первой идёт ссылка на журнал профсоюзов. Когда она кликает по ссылке, возникает портрет Маргареты с пажеской стрижкой и красной помадой на губах. Харриет невольно выпрямляет спину. Такое впечатление, что она сидит по другую сторону письменного стола и смотрит на неё с экрана телефона. Ещё никогда Харриет не прочитывала статьи с такой скоростью. «Я против того, чтобы вольнонаёмным участникам расследования преступления увеличивали полномочия и платили более высокую зарплату. Им не хватает того опыта, который имеем мы, получившие специальное полицейское образование, и это противоречит фундаментальному принципу правового государства», – настаивает Маргарета в качестве представителя профессионального союза полицейских.
«Я хочу видеть как минимум полицейского инспектора, когда нанимаю людей на работу. Хороший полицейский, поездивший в радиофицированной патрульной машине, даст фору любому «гражданскому» следователю, у которого нет такого опыта».
Харриет откладывает телефон, её плечи опускаются. Будто весь воздух вышел из неё, как у сдувшегося воздушного шарика. Как она могла быть такой идиоткой, что даже не проверила, куда попадёт, прежде чем соглашаться на эту работу? Пол повторял ей это тысячу раз. Всегда проверяй будущего шефа, это так же важно, как и твои трудовые обязанности. Но интервью с ней в Стокгольме проводил более высокий начальник, отвечающий за весь Южный регион Швеции. А когда стало ясно, что она получила место в Ландскруне, то Харриет так обрадовалась, что даже и не подумала поближе приглядеться к новому рабочему месту. Теперь ясно, что Маргарета в жизни не взяла бы её на работу. Наверное, её заставили взять Харриет в связи с реорганизацией, и, разумеется, она этим недовольна.
Да, должно быть, именно так всё и произошло. Она и раньше слышала о случаях, когда более высокие шефы вынуждают тех, кто ниже их по должности, к проведению штатных изменений. Наверное, Маргарета у кого-то «на крючке», в чем-то провинилась, поэтому и не могла противиться, а теперь у Харриет такое чувство, будто вина за всё это лежит на ней.
Харриет осторожно почёсывает лоб. Без поддержки начальницы её никогда здесь не примут как свою, как равную. Того, что она понравилась Конраду и Леннарту, абсолютно недостаточно.
Мобильный жужжит и дрожит на столе. Скрытый номер. Она смотрит на часы. Ещё нет и восьми, это вполне может быть Маргарета, жаждущая получить её рапорт после вскрытия или просто проконтролировать, где она находится и почему не вернулась в участок. Внутреннему взору Харриет представляется, будто она действительно слышит спокойный и одновременно совершенно чёткий голос. Это я руковожу этим расследованием. Ты ни на что не годишься. Ты некомпетентна. Я в тебе не нуждаюсь.
Харриет сглатывает, прикладывает телефон к уху и готовится получить взбучку.
– Алло.
Проходит несколько секунд, прежде чем в телефоне слышится слабый женский голос.
– Это Харриет?
У Харриет перехватывает дыхание. Голос тонкий, но решительный, и она его не узнаёт.
– Да.
– Встретимся у котлована в полночь. И лучше, если ты придёшь туда в таком же одиночестве, в котором ты сейчас сидишь… Харри. У меня есть что рассказать. Об убийстве.
Харриет ещё раз смотрит на часы и засовывает руки в карманы куртки. По прохладе вечернего воздуха чувствуется, что приближается осень. На часах 23:48, но никого не видно и никаких звуков не слышно. Мёртвые высохшие вязы окружают заполненный водой котлован, отпечатываясь на небе чёрными скелетами. Днём на голых ветвях обычно отдыхают вороны, но сейчас кроны деревьев пусты, а кусты замерли.
