– Ага, а направление у вас есть? – спрашивает женщина, с которой её соединили.
– Нет, я думала, что к вам можно обратиться напрямую. Я беспокоюсь за моего папу. Он начал многое забывать.
– Чтобы сюда попасть, нужно направление. У нас очередь на три месяца вперёд. Вам нужно начать с того, что обратиться…
И вдруг будто стены рухнули перед Харриет.
– Пожалуйста, очень прошу, мы должны попасть к врачу сразу же. Это продолжается уже слишком давно. Он не только забывает разные вещи, он забывает о самом себе, и я нашла его на улице без куртки. Это срочно. Мы не можем ждать несколько месяцев. Вы должны помочь мне, я совершенно одна, а через три месяца меня, может быть, уже не будет рядом с ним.
Она сама слышит, как умоляюще и со слезами звучит её голос. Она не в состоянии притворяться перед этой женщиной в трубке.
– Подождите секундочку, – отвечает женщина, откладывая трубку в сторону. Потом голос возвращается: – Один пациент отказался от своей записи, и вы можете прийти в его время сегодня в половине четвёртого. Подойдёт?
Спасибо, думает Харриет, прикрывая глаза. Эта женщина поняла, в каком отчаянии она находится, и каким-то образом втиснула Эушена в схему приёма. Харриет смотрит на часы, у неё есть полтора часа, чтобы заехать за папой и успеть в больницу.
– Подойдёт.
Время, конечно, не самое удобное, но она не может от него отказаться. Кроме того, даже лучше, что Эушена не успели подготовить. Она едва успевает положить телефон, как на пороге возникает Маргарета. Харриет спрыгивает с подоконника.
– Как с допросом? Ты его уже распечатала мне? – спрашивает Маргарета.
– Скоро будет готов, – лжёт Харриет. Там как минимум ещё на час работы, чтоб всё было красиво. Она добавляет: – Когда я писала текст допроса, то мне пришла в голову одна вещь. Кеннет Йонссон мог бы, мне кажется, рассказать больше.
Маргарета склоняет голову набок, причёска под пажа застревает в высоком воротнике свитера поло.
– На допросе он говорит о белом «Вольво», который стоит за фермой, но у Тони ведь красная «Мазда». А дальше он говорит о хлеве. Говорит, примерно так, что ему не удалось её как следует рассмотреть. Я думаю, что он попытался что-то увидеть, но не мог сразу понять, что это. И у него испуганный голос. Я думаю, что он что-то видел в хлеву. Может быть, следы Кеннета есть в глине возле бочки? В таком случае он стоял на ней и заглядывал внутрь, и мог видеть, что там происходит, – говорит Харриет. – Кеннет к тому же наверняка знает, кто такой Тони. Он же местный.
– Можно посмотреть на твои черновые наброски? – прерывает её Маргарета.
– Ещё не совсем готово, но ты всё равно хочешь посмотреть? «Вольво» он упоминает в самом начале съёмок допроса, послушай ещё, что он говорит в конце. Он там сбивается, будто он жалеет о сказанном. Как будто проговорился, а на самом деле не хотел рассказывать. Поэтому я думаю, что он видел кого-то, и узнал этого человека, – отвечает Харриет, вытаскивает флешку и протягивает Маргарете.
– Хорошо, я посмотрю. Насчёт машины это, конечно, интересно, но нельзя верить всему, что говорят свидетели. Они удивительно часто ошибаются, даже когда речь идёт об очень важных наблюдениях. Свидетельские показания не считаются доказательствами, спроси хоть Конрада.
– Да, конечно, это ясно, но я думаю… – начинает Харриет.
Она не успевает закончить фразу, как в комнате появляется Йоран.
– Тони взяли, он был на пути к мосту. Придурок сидел за рулём «Мазды». Машину изъяли. – Он запыхался.
– Они всегда пытаются удрать этим путём, через мост в Данию, – говорит Маргарета.
– Я разговаривал с опером, который допрашивал Тони, когда его осудили в связи с преступлением против свободы и неприкосновенности женщины, – продолжает Йоран. – Он говорит, что в принципе невозможно было добиться от него признания. По данным следствия, у Тони были очень запутанные отношения с этой женщиной, были и побои, и грубое сексуальное насилие. Женщина неоднократно обращалась в больницу, и все повреждения с травмами зарегистрированы. Настоящий ублюдок, по-моему, если кому-то интересно моё мнение.
– Ну тогда, Харриет, пойдём и подготовимся к допросу? Я думаю, твоё присутствие было бы полезным.
Харриет не верит своим ушам. Маргарета хочет, чтоб она сидела во время допроса? Что это было бы даже хорошо?
– Я же только что говорил с операми, которые занимались расследованием дел Тони раньше, разве не я должен был бы присутствовать? – говорит Йоран, который вошёл в комнату и остановился в паре метров за ней.
– Нет, я хочу, чтоб это был более нейтральный человек, – отвечает Маргарета.
Харриет отворачивается, чтобы скрыть улыбку. Разумеется, правильно было бы ей присутствовать на допросе. Это же полный бред – использовать её для административных дел и поиска данных. Так ей никогда не удастся продемонстрировать свои способности. Да и приятно, что Маргарета предпочитает её, а не Йорана. Это важный момент.
– Мне нужно сделать ещё пару звонков, но давай договоримся, когда мы сядем готовиться. – Маргарета смотрит на часы. – В районе трёх?
Только Харриет собралась сказать, что это ей подходит, как поняла, что это время не подходит вообще. В половине четвёртого она должна быть с Эушеном на приёме у врача по поводу ухудшения памяти.
– Мне сегодня надо уйти немного раньше, мне надо к врачу, но я могу вернуться после этого. Это не займёт больше двух часов. Можно после пяти вместо трёх? – спрашивает она быстро.
Она не любит врать, но такая белая ложь простительна. Она имеет право сбегать к врачу в рабочее время. Маргарета к тому же вроде не против того, чтобы работать допоздна, и ещё они могут не успеть доставить сюда Тони до пяти вечера. Тогда вообще нет проблем.
– Вот как, в таком случае я подумаю, как лучше сделать. Я, конечно, не могу отказать тебе в посещении врача, но было бы лучше, если бы ты впредь предупреждала заранее или вводила данные в наш общий календарь опергруппы. Трудно планировать работу, когда людей нет на месте или они не сообщают о своих планах. – Маргарета при этом даже бровью не повела.
– Я понимаю, но это было решено только что. Это не было запланировано заранее, – поспешно отвечает Харриет и делает вид, что открывает календарь в компьютере.
– Очень жаль, конечно, что ты больна. Тогда допросом займёмся мы с Йораном, когда привезут Тони. А ты можешь, вместо допроса, заняться маркировкой изъятого при аресте. Это можно делать в удобном для тебя темпе, и ты ни от кого не зависишь. Ты, кстати, можешь отвечать за регистрацию всех изъятых вещей по ходу этого расследования. Лена покажет тебе, где лежит наша машинка для этикеток.
Это прозвучало как приказ. Задание по регистрации улик похоже на новый способ наказать её за то, что она пропустила допрос. Чёрт, она не обязана соглашаться с чем попало, с любым дерьмом. Хватит с неё и этой идиотской расшифровки допроса. Харриет не какая-то там малявка, которую можно щёлкнуть по носу, и уж во всяком случае не в присутствии Йорана.
