– А, ты дома, – говорит Эушен.
– Харриет! – кричит фру Нюман. – Ты слышала об этом ужасе? Кеннета Йонссона нашли ночью мёртвым. В новостях сказали, что он был одним из главных свидетелей убийства в усадьбе Сундгудсет. Боже, в каком мире мы живём?
– Я не успел сегодня посмотреть новости, но мы должны вечером это сделать, это передавали по радио весь последний час, – говорит Эушен.
– Да-да, в новостях канала ТВ4 был виден наш дом, – продолжает фру Нюман.
Харриет помалкивает. Знала бы фру Нюман, над чем работает Харриет, не рассказывала бы ей, что произошло, но послушать, что она говорит, ей всё равно интересно.
– А человека, которого задержали, посадят в КПЗ. Против него есть серьёзные улики, они нашли орудие убийства, – продолжает фру Нюман, широко раскрывая глаза. – Я думаю, что это Тони. Они сделали обыск у него дома.
– Ой, – реагирует Харриет, запахивая куртку и пытаясь выглядеть невозмутимой. То, что Кеннет был главным свидетелем и что найдено орудие убийства, не относится к открытым данным. Каким образом телеканал ТВ4 мог об этом пронюхать?
– А разве не Ивонн занималась сдачей в наём заброшенного дома? Может, она что-то ещё знает?
– В таком случае, спроси её сама. Мы, пожалуй, пойдём в дом и посмотрим, что у нас найдётся на ужин, – отвечает Эушен и поворачивается к Харриет. По его тону она прекрасно понимает, что он хочет сказать.
– Я просто думала, что ты что-нибудь слышал. Пока. – Фру Нюман кивает им на прощанье.
Харриет смотрит ей вслед, когда та удаляется в сторону гавани. Её большую бордовую шляпу чуть не уносит ветром с пролива, и она, схватившись одной рукой за поля шляпы, второй рукой пытается тянуть на поводке собаку.
– Харриет, я очень тебе благодарен за то, что ты заказала время у врача и сходила со мной вчера, – говорит Эушен, как только они закрывают входную дверь. Взгляд его зелёных глаз озабочен. – Я очень много об этом думал. Что будет, то будет, мы всё равно ничего не сможем сделать, если окажется, что это что-то серьёзное.
– Я знаю. – Харриет слышит, как меняется её голос. Она не хочет об этом думать. – А чем ты сегодня занимался? – спрашивает она, меняя тему и пытаясь придать голосу бодрость.
– Ничем таким особенным. Закончил набросок для статьи в Шведский юридический журнал, над которой давно работал, и отпраздновал это ланчем в кафе. – Внезапно он взбудораживается. – О, вот что! Когда я уже собирался уходить после обеда, то увидел Никласа и Пола. Вдали у форта. Но когда вышел, их уже не было видно. Я кричал им вслед, но так и не дозвался.
Харриет, вешавшая куртку в прихожей, застыла. Сердце громко забилось. Она знает, что галлюцинации могут быть симптомом заболевания.
– Папа, этого не может быть. Пол в отъезде, – медленно говорит она.
– Я же видел его на берегу, – говорит Эушен и идёт в кухню. – Вы всегда там играли в детстве, у этой крепости, форта.
Харриет стоит в прихожей и ищет в кармане куртки мобильный. Она должна послать Полу смс.
Привет. Можешь позвонить мне? Папа говорит, что видел тебя в Лервикене. Он, видимо, забыл, что ты уехал в отпуск. Хорошо, если ты поговоришь с ним.
Эушен начинает вынимать посуду из посудомоечной машины и кричит из кухни:
– Хотя у Пола волосы были длиннее обычного. Я считаю, что длинные волосы на мальчиках выглядят просто неопрятно. Но, может быть, нынешняя молодёжь так и носит.
«Он взрослый, а не мальчик», – думает Харриет по пути в кухню. Эушен путает воспоминания о прошлом с сегодняшним днём.
– А когда ты вышел из кафе, их уже не было? Они что, испарились? – спрашивает она, прилагая усилия, чтоб сохранить шутливый тон.
Эушен не отвечает. Она идёт к холодильнику, достаёт картошку и кладёт на стол.
– Это же нелогично, потому что, если бы он был здесь, то позвонил бы. Согласись, – продолжает Харриет.
Эушен замирает.
– Да, ты права. Я, наверное, перепутал. Он так часто здесь бывал, практически каждое лето, что я просто привык. Без него как-то пусто. Наверное, в этом всё дело. Но я рад, что ты приехала, – добавляет он.
Харриет улыбается, но не может стряхнуть с себя тягостное ощущение. Когда она откладывает мобильный на кухонный стол, чтобы достать нож для чистки картофеля, то замечает, что на экране два пропущенных вызова. Телефон был в беззвучном режиме, и она не заметила, что ей звонили. Оба звонка от Маргареты. Значок доступа к сети 4G погас.
– Папа, я должна позвонить на работу. Моя начальница звонила несколько раз. Я опять вне зоны доступа, так что возьму велосипед, доеду до Большого отеля, где есть роуминг, и позвоню ей оттуда, – торопливо говорит Харриет.
– Вот что значит жить за холмом. Со всеми нынешними технологиями они всё равно не изобрели такую радиомачту, которая покрывала бы сигналом наш Лервикен. – Отец смеётся. – У меня же есть стационарный телефон, с которого ты можешь позвонить.
– Спасибо, но я хочу поговорить без помех. – Она не знает, чего хочет Маргарета, но два пропущенных звонка могут означать что-то срочное. Харриет подозревает, что это связано с Кеннетом и вниманием массмедиа. Если её начальница злится на неё, то она не хочет, чтобы Эушен это слышал, что неизбежно, если она будет разговаривать из его гостиной.
– Поезжай, ужин будет готов через час, – отвечает он.
Харриет жмёт на педали с таким напряжением, что во рту появляется привкус крови. Седло для неё слишком высокое, но она уж как-нибудь это переживёт. Может быть, это Пол пользовался старым велосипедом Эушена и подогнал седло под свой рост. Она не может припомнить, что когда-нибудь видела Эушена на велосипеде. В блейзере цвета морской волны и белой рубашке, склонившимся над письменным столом, – таким она привыкла видеть своего отца. А не верхом на велосипеде. Переднее колесо болтается, и Харриет несколько раз чуть не теряет равновесие. Странно и непривычно, но ведь она на самом деле не ездила на велосипеде с тех пор, как окончила школу. Когда она пытается проехать прямо по кочкам травы, растущим посреди тропинки, колесо велосипеда вдруг резко виляет, руль тоже, и она падает на землю.
Сильная боль отдаёт от бедра к колену, и Харриет приходится прикусить губу, чтобы не закричать прямо у обочины дороги, где она упала, а сверху на неё ещё и свалился велосипед.
– Проклятие…
Левая нога, принявшая на себя удар, дрожит, когда она встаёт и поправляет платье. Когда она поднимает велосипед, то видит, что руль погнулся. Переднее колесо отвалилось, а болтов, на которых оно должно держаться, нет. Неужели она так виляла во время езды, что растеряла болты по дороге? Её бы не удивило, если бы кто-то из непослушных детей Пола игрался с велосипедом и сломал что-нибудь важное. Надо было проверить, всё ли в порядке, прежде чем брать велосипед. Больше никогда в жизни, думает она и проходит несколько метров обратно. Никаких болтов не видно ни на гравии, ни на обочине.
