– А тебе всё и всегда давалось легко в жизни? – вырывается у неё, прежде чем она успевает подумать.
– Что ты имеешь в виду? – говорит Рикард.
– Я имею в виду, были ли у тебя какие-нибудь трудности? Ты всегда получал всё, чего хотел?
Она видит, что он улыбается, но не поворачивается к ней. Наверняка считает её вопрос ребяческим, а её саму инфантильной.
– Просто не бывает никому, только трудности у всех выглядят по-разному.
Он включает сигнал поворота и выезжает на шоссе. Когда он это говорит, она вспоминает про Эушена. Второй вечер подряд она забывает ему позвонить. Она снова вынимает телефон.
– Мы будем там через четверть часа, надо ли опять звонить? – говорит Рикард.
– Мне надо позвонить папе, он немного забывчив, и я за него беспокоюсь. И надо ещё сказать, что буду поздно, – говорит она, прикладывая телефон к уху.
Эушен тоже не отвечает. Она опирается локтем на подставку и откидывается на сиденье, пахнущее новой машиной. Необязательно с папой что-то случилось, но каждый раз, когда он не отвечает на звонок, это пробуждает мысль, что что-то с ним не так. После посещения врача эта тёмная тучка тревоги, возникшая на её небе, никуда не уплывает. Харриет начинает смотреть на настоящее небо вместо вымышленного. Крыша джипа сделана из тонированного стекла, и она видит солнце, заходящее за крутой берег.
– Не отвечает? – Рикард легонько толкает её в плечо.
– Нет, – поспешно отвечает она. – Никто не отвечает этим вечером.
– Наверняка всё хорошо. Попробуй позднее.
Они въезжают на улицу Родхюсгатан. В «Саабе» Харриет привыкла слышать каждый кусочек гравия, но в джипе Рикарда тихо, даже когда они едут по булыжной мостовой.
– Ты можешь поставить машину позади пиццерии, там джипа не будет видно из участка, – говорит Харриет. – Так что никто не увидит, что мы вместе, – добавляет она.
Рикард, кивает и притормаживает за мусорными контейнерами. Харриет открывает дверь машины и выходит.
– Если выйдет кто-нибудь из ресторана и попросит тебя уехать, то скажи, что ты со мной. Я знаю владельца ресторана Юсефа. Он разрешил мне здесь парковаться.
Хотя она знает, что Юсеф сказал, что парковка на заднем дворе пиццерии касается только её. И никого больше.
– Вот как, – отвечает Рикард и поднимает брови. Она закрывает за собой дверь автомобиля.
В участке темно, и большие стекла входных дверей разевают на неё свои пустые пасти, когда она прикладывает пропуск к считывающему устройству. Харриет крадётся мимо рабочего места Лены и прислушивается, не говорит ли кто-нибудь, но всё абсолютно тихо. Немного страшно входить туда, где никого не видно, как будто она взломщица, поэтому она зажигает свет, как только входит в нужный коридор. Двери закрыты во все кабинеты за исключением её. Комната выглядит точно так же, как когда она оттуда ушла. Коробка, в которой доставили вещи Дугласа, валяется на полу, письменный стол завален бумагами. Почему она не может соблюдать порядок на своём рабочем месте? Это же так просто. Стол Маргареты всегда чист, а в ящиках наверняка царит скрупулёзный порядок.
Харриет идёт в комнату следственной группы. Пустой лист бумаги на столе, а на доске никаких заметок о потенциальной операции. Харриет останавливается на несколько секунд. Непохоже, что у них было собрание. Она видит перед собой, как они тут сидели, собравшись после того, как она позвонила Элиасу, и как Маргарета радуется полученной информации в своей сдержанной манере, немедленно запрашивает подкрепление, чтобы задержать «Вольво» в ожидании данных с базовой станции о телефонных переговорах. Как Йоран сначала вздыхает, но потом вынужден всё же признать, что Харриет молодец. Но по этой комнате скорее создаётся впечатление, что все разошлись по домам после обычного рабочего дня.
Она спешит в комнату отдыха. Там практически пусто, если не считать фруктовой вазы с несколькими грустными бананами и вчерашней газеты «Сюдсвенска». Она берёт мобильный и отправляет сообщение Элиасу. Что происходит? Приехала в участок. Думала, вы здесь, но тут пусто. Можешь позвонить мне?
Когда сообщение отправлено, на неё находит тоска. Они что же, не приняли её информацию всерьёз?
Телефон в её руке вибрирует. На экране мигает имя Пола. Впервые ей совсем не хочется с ним разговаривать.
Харриет садится на диван в комнате отдыха и принимает звонок.
– Привет, Пол.
– Привет, Харри, что ты делаешь? – Он пытается говорить, как обычно, но в его голосе нет ни грамма мягкости.
Харриет вздыхает.
– Я на работе. – Она снова озирается в пустой комнате отдыха без окон и осознает, что такой ответ в семь вечера субботы может привести к депрессии кого угодно. – А ты что делаешь?
– Здесь три часа ночи. Все остальные сладко сопят в своих кроватях, но я не мог уснуть и решил позвонить тебе. – Он делает короткую паузу и откашливается. – Извини, что я рассердился раньше, я не хотел. Я не имел в виду то, что сказал. Я понимаю, что тебе тяжело. Мне просто было неприятно, что ты начала задавать такие полицейские вопросы о вещах, которые я считаю приватными и которые не имеют отношения к твоему расследованию. Я только это хотел тебе сказать.
– Ладно, ничего, – говорит она, откидывается на диване и закрывает глаза. – Я просто хочу раскрыть это ужасное убийство. Мне трудно сейчас думать о чём-то другом, и поэтому я немного перешла границу. Я совсем не собиралась копаться в твоей личной жизни, – говорит Харриет.
– Ты успела поговорить с Ивонн? – спрашивает Пол. С некоторой опаской.
– Ещё нет, было много другого. Я спрошу её, откуда она знает Никласа, когда у меня появится удобный случай. Но ты можешь быть спокоен, я не скажу, что это ты мне рассказал, раз это такой щекотливый для тебя вопрос.
– Спасибо, Ивонн и без этого на меня сердится, во всяком случае так было всё лето. Я не знаю почему, но она может быть по-настоящему стервозной, если ей кто-то не нравится. – Короткий смешок. – А откуда она знает Никласа, она не хочет…
Громкий голос раздаётся на заднем плане и сбивает Пола.
– Подвинься, чёрт тебя возьми. Мешаешь тут.
– Кто это? – вскрикивает Харриет. – Кто-то пришёл?
Проходит несколько секунд, прежде чем Пол отвечает.
– Я сел, оказывается, в чей-то шезлонг. Ты знаешь, как это бывает, народ думает, что купил места ближе к бассейну. Некоторые накрывают их купальными полотенцами, а потом усаживаются завтракать на несколько часов. – Он снова издаёт короткий смешок, и Харриет застывает.
– Мне послышалось, что ты сказал, будто у вас три часа ночи и все спят в своих кроватях, – начинает она. От такого явного вранья она холодеет.
– Но я пошёл к бассейну. Ты знаешь, я не хотел будить других. А здесь всё ещё толчётся народ.
