Когда они входят в комнату, Лия поднимает глаза. Кажется, она несколько приободрилась, увидев Харриет. Её длинные волосы лежат на спине. Она совсем не накрашена, устала и измучена, но всё равно очень красивая. Густые брови и ресницы кажутся тёмными от природы. Свитер, надетый на ней, велик, и поэтому она засучила рукава.
– Привет, – говорит Харриет и протягивает ей кружку с кофе. – Это моя начальница, Маргарета. Я знаю, что ты уже говорила с моим коллегой Элиасом, но мы бы тоже хотели воспользоваться случаем и задать несколько вопросов, раз ты здесь.
– Чтобы соблюсти формальности, я обязана тебя проинформировать, что ты ни в чём не подозреваешься и что ты можешь не отвечать на наши вопросы, если не хочешь. Ты можешь уйти, когда тебе заблагорассудится, – говорит Маргарета, выдвигая стул и садясь напротив Лии. Харриет тоже садится. – Есть риск, что тебе придётся всё повторить, но я всё же хочу знать, что произошло и что ты делала в Сундгудсете именно сегодня вечером, – говорит Маргарета.
Маргарета сегодня совсем не такая зашнурованная, как обычно. Лия смотрит на неё изучающим взглядом. Потом откидывается на стуле и глубоко вздыхает.
– Вы уже знаете, я сказала это Харриет. Но да, конечно, я могу рассказать ещё раз. Я пошла туда потому, что там нашли убитой Лауру. Я хотела увидеть это место. Попрощаться. – Голос тонкий, она смотрит в стол, так что трудно расслышать, что именно она говорит.
– Ты знала Лауру Андерссон?
– Да, я жила у них каждое лето, когда была моложе, – говорит Лия.
– Когда ты в последний раз говорила с Лаурой? – спрашивает Маргарета.
Лия, кажется, не чувствует себя задетой этим вопросом, похоже скорее, что она раздумывает.
– Не помню, может быть, две недели назад, – отвечает она под конец. Вид у неё серьёзный. – Я обычно разговаривала с Лаурой раз в неделю.
– То есть у вас были хорошие отношения? – спрашивает Маргарета.
Харриет думает о том, что Натали была в телефонной книжке Лауры. А когда она позвонила по этому номеру, то сказали, что такого абонента не существует.
– Да, – отвечает Лия и смотрит вниз на свои руки.
– Но у неё не было твоего нового номера телефона? – спрашивает Харриет.
На лице Лии появляется смущённое выражение.
– Н-нет, или я не знаю. Я поменяла номер довольно недавно. Должно быть, просто забыла дать ей свой новый номер. – Голос звучит довольно неуверенно, когда она это говорит, будто она пытается вспомнить.
– Расскажи про Лауру, – говорит Маргарета.
– Лаура была добрая. Она мне нравилась. Сундгудсет был мне как дом. Каким должен быть дом. У меня никогда такого не было. Многие вещи, которые мне не доводилось переживать, случались со мной у них. Мне дарили подарки на день рождения, а Лаура однажды испекла торт. Мы ездили на ферму подальше, где мы сами собирали клубнику, а потом украсили ею торт. Это был мой самый лучший день рождения когда-либо.
Харриет наблюдает за Лией. От неё трудно оторвать взгляд. Она захватывает, а её большие глаза невероятно выразительны. В то же время что-то у Харриет не состыковывается. Всего несколько часов назад, когда они стояли в хлеву в старом сортире, Лия называла Дугласа злым и говорила, что он обычно запирал в этом нужнике непослушных детей.
– Когда мы были в сарае, ты рассказывала, что Дуглас не любил детей и что он закрывал тебя в этой старой уборной, если ты не слушалась, – говорит Харриет.
– Он мог быть строгим, а иногда злым.
– Ты сказала, что он был по-настоящему зловещим и что он запирал тебя.
Лия медленно качает головой и смотрит на Харриет.
– Но ты ведь так и сказала, когда мы там стояли. Почему ты так сказала, если это не так?
– Это по отношению к Никласу он был злюкой, – говорит она в конце концов. – Это его он запирал в сортире. Я была послушной. – Она резко замолкает и берёт прядь волос, которую начинает пропускать между пальцами.
– А кто такой этот Никлас? – Голос Маргареты звучит совершенно равнодушно, когда она задаёт вопрос, и Харриет поражается её умению скрывать, что они что-то знают о Никласе Эрикссоне.
– Это мой брат-близнец. Мы оба бывали у Андерссонов каждое лето.
– Никлас Эрикссон, – повторяет Маргарета, и Лия кивает.
– Как часто ты с ним в контакте?
– Как часто мне удаётся, – говорит Лия. – Наша мама заболела, и мы должны были переехать от неё, но в детский дом не могли взять нас обоих, а Никлас был трудным мальчиком. Они нас разделили. Он исчез. Мне каждый день не хватало Никласа, и я пыталась написать ему, но не знала, где он. До первого лета в Сундгудсете. Нам было примерно по девять лет. Там мы встретились. Я не видела его три года. После первого лета там мы продолжали встречаться на каникулах. Сундгудсет стал как бы нашим общим домом.
Она выглядит такой печальной, когда это рассказывает, что Харриет вынуждена отвести глаза.
– Никлас всё всегда делал не так, неправильно. Я каждый раз так и знала, что это случится, что его накажут, но ему было на это наплевать. Он никогда не мог держать спину прямо за обеденным столом, он держал приборы не в той руке, в какой надо, он всё разливал на скатерть. Он отказывался слушаться. «Чёртов Никлас, ну делай же правильно», – думала я всё время. Я сжимала руки и молилась, чтобы у него получилось, чтобы он смог на этот раз. Лаура тоже молилась. Так это выглядело, во всяком случае. Потом Дуглас сходил с ума, хватал Никласа за волосы, тащил в этот нужник в хлеву и закрывал его там. Иногда он бил его. Когда мы уже поели и можно было встать из-за стола, я бежала туда, стояла и слушала. Никлас никогда ничего не рассказывал, но я видела синяки на его руках и спине, когда он возвращался. Один раз был виден отпечаток подошвы на спине. Как лиловый след ноги на спине. Но я знала, что если я расскажу про это, то нам не разрешат туда больше ездить и нас снова разлучат.
– А что делала Лаура?
– Ничего, – говорит Лия с нажимом. – Это она сказала, что они придут и заберут нас, если мы расскажем. Но она хотела нам добра. Она просто боялась нас потерять.
Хотя гостиная была в беспорядке, когда они были в усадьбе, Харриет могла представить себе дом Андерссонов. Красивая мебель, большой обеденный стол в салоне. Строгие ужины. В комнате царило ощущение холода. Потом она вспомнила слова судебного медика о Лауре. Перелом ноги Лауры был старым. Плохо залеченным. Неприятное ощущение тошноты вернулось.
– А почему она не могла ходить? – спрашивает Харриет.
Лия упирает взгляд в стол перед собой.
– Она упала с лестницы. Она была у нас на втором этаже. Мы там спали. Ей трудно было ходить, и она нечасто туда поднималась. Она ходила с палкой. Никлас начал ругаться с Дугласом. Она закричала на них, чтоб прекратили. Потом потеряла равновесие. После этого она не могла больше ходить.
