А теперь слушайте внимательно. То, что я вам скажу, правда. Итак, в полночь я отправился в церковь и, подойдя к двери, обнаружил, что она не заперта. Что я подумал? Там орудует Дикон. А кто еще мог находиться в таком месте ночью? Я уже бывал в церкви и знал, где расположена ведущая на колокольню дверь. Она тоже была открыта. «Ладно, – подумал я. – Значит, Дикон здесь. Уж я ему покажу и Тейлора Пола, и Бетти Томаса». Сначала я попал в комнату, где с потолка свисали веревки. Отвратительное место. Затем лестница и снова веревки. А потом комната с потайным замком.
– Дверь в ней тоже была открыта?
– Да, и я поднялся наверх. Это мне тоже ужасно не понравилось. Меня охватило какое-то странное и жутковатое ощущение. Тишина, а чувство такое, словно вокруг стоят люди. Дождь как из ведра, и темень хоть глаз коли. И при этом мне казалось, что на меня смотрят тысячи глаз. Аж мурашки по коже побежали.
Прошло время, и по-прежнему было тихо. Я успокоился и зажег фонарик. Вы когда-нибудь бывали на той колокольне? Видели колокола? У меня не слишком буйное воображение, но тут я вдруг почему-то сильно занервничал.
– Да, – кивнул Уимзи. – Ощущение такое, будто они хотят придавить тебя.
– В общем, я попал туда, куда нужно, но не знал, с чего начать поиски. Мне ведь ничего не известно о колоколах. А еще я не понимал, что случилось с Диконом. Я осветил фонариком помещение и увидел его!
– Мертвого?
– Мертвее не бывает. Привязан к столбу. А его лицо… Не хотелось бы мне снова увидеть нечто подобное. Словно он умер и сошел с ума одновременно.
– Дикон точно был мертв?
Крэнтон усмехнулся:
– За кого вы меня принимаете?
– Окоченел?
– Еще не успел, но уже остыл. О господи! Я дотронулся до него, он покачнулся, и голова запрокинулась. Судя по всему, Дикон умер не сразу и какое-то время мучился.
– Вы хотите сказать, что у него на шее была веревка? – уточнил Паркер.
– Нет. Он не был повешен. Не знаю, что его убило. Как раз собирался осмотреть тело, когда услышал, как кто-то поднимается наверх. Я не растерялся и полез еще выше – там была одна лестница, – пока не оказался у люка, ведущего на крышу. Я согнулся в три погибели и стал молить Бога, чтобы тот человек не поднял голову и не увидел меня. Ведь мне пришлось бы объяснять свое присутствие рядом с трупом. Конечно, я мог сказать, что пришел сюда, когда он уже остыл, однако отмычки в кармане свидетельствовали отнюдь не в мою пользу. Я затаился. На колокольню поднялся какой-то человек, начал ходить вокруг тела и пару раз даже застонал и произнес: «О господи!» Затем раздался омерзительный стук, и я догадался, что он развязал тело. Снова шорох, тяжелые шаги и какой-то глухой стук, словно он потащил беднягу Дикона за собой по ступеням. Из своего укрытия я этого человека не видел, только лестницу и противоположную стену. На мгновение воцарилась тишина, а потом снова стук и звуки волочения. Так я понял, что неизвестный потащил труп по следующей лестнице. Я ему не завидовал в тот момент.
Я ждал до тех пор, пока все не стихло, потом начал думать, что делать дальше. Попытался открыть люк на крышу. Там была щеколда. Я отодвинул ее и выбрался наружу. Дождь лил как из ведра, в кромешной темноте, но я все равно приблизился к краю крыши и огляделся. Кстати, какова высота этой чертовой колокольни? Сто тридцать футов? Мне показалось, что тысяча тридцать. Я ведь не форточник и не верхолаз. Я посмотрел вниз и увидел огонек света, скользивший по кладбищу. Я ухватился за этот проклятый парапет, а желудок у меня сжался от ощущения, что сама колокольня рушится и я рухну вниз вместе с ней. Я даже радовался, что вокруг ничего не видно из-за темноты.
Тогда я подумал, что пора делать ноги, пока неизвестный возится с трупом. Я вернулся в комнату с колоколами, задвинул щеколду и начал спускаться вниз. Это было сложно в кромешной тьме, и вскоре я включил фонарик. Колокола оказались подо мной. Господи! Мне вдруг стало так страшно, что все похолодело внутри, а руки сделались влажными от пота. Фонарик выскользнул из пальцев и ударился об один из колоколов. Никогда не забуду этот звук. Он получился негромким, а каким-то сладостным и в то же время угрожающим. Гул нарастал, и к нему присоединились другие звуки, заполняя мои уши и сознание. Вы, наверное, сочтете меня сумасшедшим, но тот колокол ожил. Я зажмурился и вцепился в лестницу, жалея о том, что не выбрал в жизни другое занятие. Представляете, в каком состоянии я находился?
– У вас богатое воображение, Нобби, – усмехнулся Паркер.
– Подождите, Чарльз, – произнес лорд Питер. – Послушаем, что вы скажете, оказавшись в темноте на колокольне. Колокола – они как кошки и зеркала: есть в них нечто странное и неуловимое. Продолжайте, Крэнтон.
– Я не мог двинуться с места. Как будто стоял на той лестнице несколько часов, а на самом деле минут пять. Наконец решился спуститься вниз. В темноте. Фонарик-то я уронил. Правда, потом нашел, но лампочка разбилась, а спичек у меня с собой не было. В общем, дверь с потайным замком мне пришлось искать на ощупь, и я испугался, что уже не выберусь из этого ужасного места. Однако я нашел ее, и дальше было уже проще, хотя винтовая лестница тоже доставила мне немало неприятных моментов. Ступени так истерлись, что я несколько раз оступался, чувствуя, как стены давят на меня и лишают способности дышать. Неизвестный оставил все двери открытыми, и это означало, что он вернется. Меня вовсе не радовала перспектива встречи с ним. Попав наконец в церковь, я двинулся к двери, но по пути обо что-то споткнулся, и раздался жуткий лязг.
– Это был медный кувшин, стоявший у входа, – пояснил Уимзи.
– Нельзя захламлять крыльцо! – раздраженно бросил Крэнтон. – Однако когда я выбрался из церкви, мне пришлось идти по дорожке из гравия, громко скрипевшего под ногами. Но мне удалось добраться до калитки незамеченным. И вот тогда я побежал. Господи, как же я бежал! Только пятки сверкали. У Уайлдерспина не осталось никаких моих вещей: лишь рубашка, которую он мне одолжил, да зубная щетка, – но за ней возвращаться я точно не собирался. Не помню, сколько я бежал под проливным дождем. Да еще эти бесконечные канавы и мосты. По дороге проехала какая-то машина, и, чтобы не попасть в свет фар, я шарахнулся в сторону, но оступился и угодил в канаву, полную воды. На мгновение мне показалось, будто меня окунули в сугроб, – такой ледяной была вода. К счастью, мне удалось вылезти. Я добрался до амбара близ железнодорожной станции и пролежал там до утра, дрожа от холода, а утром сел в поезд. Не помню названия этого места. По-моему, это миль десять-пятнадцать от вашего прихода. К тому времени как добрался до Лондона, у меня началась лихорадка, да и ревматизм скрутил. Посмотрите, на кого я теперь похож. Лучше бы умер в той канаве, потому что больше ни на что не сгожусь. Но я рассказал вам правду и ничего, кроме правды. Кстати, я потерял шифр. Думал, что обронил его на дороге, но раз вы нашли его на колокольне, значит, он выпал у меня из кармана, когда я доставал фонарик. Я не убивал Дикона, но знал, что мне придется доказывать свою непричастность к убийству. Именно поэтому я солгал вам в первый раз.
