Начальник полиции постарался скрыть свои эмоции, вызванные этим легкомысленным замечанием. Однако тут в разговор вклинился Макферсон, все это время писавший что-то в своем блокноте.
– Насколько я понял, сэр, хронология изложенных вами событий выглядит следующим образом.
ДЕЛО ПРОТИВ ФЕРГЮСОНА И СТРЭЧЕНА
Понедельник
21.15. Фаррен оставляет записку в доме Стрэчена.
22.20. Кэмпбелл возвращается домой после стычки с Гоуэном.
Полночь. Стрэчен возвращается домой и обнаруживает записку.
Вторник
00.10 (предположительно). Стрэчен приходит в дом Кэмпбелла. К нему присоединяется Фергюсон. Происходит убийство.
00.10–00.45 (предположительно). Сообщники начинают осуществлять план по инсценировке несчастного случая. Стрэчен направляется в Фолбе на машине, прихватив с собой шляпу, плащ Кэмпбелла и рисовальные принадлежности.
02.00—3.00. В этот промежуток времени Стрэчен встречается с Фарреном, и тот сбегает.
03.30 (предположительно). Стрэчен падает в шахту.
04.00 (предположительно). Фергюсон приезжает на какое-то место на старой дороге, соединяющей железнодорожную станцию Гейтхауса и Критаун, на машине, в которой спрятаны тело Кэмпбелла и велосипед. Прячет машину.
05.00–06.00. Фергюсон возвращается в Гейтхаус на велосипеде по старой дороге.
09.00. Стрэчен выбирается из шахты и находит автомобиль.
09.08. Фергюсон садится в поезд до Дамфриса.
09.20. Стрэчен прибывает в условленное место и пересаживается в машину Кэмпбелла. Прячет собственный автомобиль. Меняет внешность.
09.35. Стрэчена, переодетого Кэмпбеллом, видит рабочий на повороте на Нью-Галловей.
10.00. Стрэчен приезжает в Миннох. Сбрасывает тело и пишет картину.
11.15. Стрэчен заканчивает картину.
Макферсон замолчал.
– А как Стрэчен вернулся к своей машине, сэр? Все-таки до нее четырнадцать миль. Не мог же он добраться туда пешком.
– На велосипеде Фаррена, – быстро нашелся начальник полиции. – Запишите, что он забрал его в Фолбе. Разумеется, если бы обстоятельства не нарушили его первоначальный план, он раздобыл бы другой велосипед или нашел время на то, чтобы добраться до нужного места пешком. Однако в сложившихся обстоятельствах грех было не воспользоваться лежавшим на виду велосипедом Фаррена.
– Да, сэр, у вас на все есть ответ. – Макферсон с серьезным видом покачал головой и вернулся к своей таблице.
12.45. Стрэчен возвращается в Критаун на велосипеде Фаррена. Оставляет велосипед. Садится в свою машину.
13.15. Стрэчен возвращается в Гейтхаус по дороге Скайр-Берн.
– Все это вполне согласовывается с показаниями Стрэчена, – произнес прокурор, внимательно сверявший время с отчетом начальника полиции о допросе Стрэчена.
– Так и есть, – кивнул сэр Макферсон. – Но что еще более важно – время соответствует фактам. Мы нашли человека, который видел Стрэчена, проезжавшего по дороге Скайр-Берн между тринадцатью и тринадцатью двадцатью. Более того, мы засекли телефонный звонок в «Герб Макклеллана». Он был сделан в тринадцать восемнадцать.
– Вы осознаете, – перебил Уимзи, – что отвели Стрэчену на написание картины всего час с четвертью? Два самых искусных живописца попытались сделать копию этой картины, и самый быстрый из них с трудом уложился в полтора часа.
– Верно, – мрачно промолвил начальник полиции. – Но ведь он не собирался создавать шедевр.
– Я бы хотел кое-что прояснить, – раздался чей-то голос, и присутствующие обернулись. Констебль Дункан сидел так тихо, что о его существовании почти забыли.
– Вот как? – вскинул брови начальник полиции. – Что ж, Дункан, поделитесь с нами своими соображениями. Полагаю, настало время предоставить вам слово.
Молодой полицейский заерзал на стуле и неуверенно посмотрел на Дэлзиела. У него возникло смутное ощущение, что очередного нагоняя от начальства не избежать. Но уж коль взвел курок, надо открывать огонь.
Грэм. Гоуэн. Уотерс
– Обе эти версии весьма убедительны, – начал констебль Дункан, – однако очень запутанны и сложны. У меня даже голова закружилась. Неужели сэр Максвелл Джеймисон действительно считает, что столь хитроумный план можно придумать за три четверти часа?
– Да, но это приблизительное время, – возразил тот. – Если учесть, что Стрэчен попал в Фолбе еще затемно – иначе не свалился бы в шахту, – то уже не так важно, в котором часу он туда отправился.
– Ничего, ничего, – произнес прокурор, видя, что констебль Дункан смутился, – если у вас есть более простая и более правдоподобная версия, мы с удовольствием выслушаем ее. Пожалуйста, говорите.
– Мне вот что пришло в голову… Прошу прощения, доктор Кэмерон. А если Кэмпбелла убили не в тот день, когда его обнаружили? Возможно ли вообще такое? Вы не обиделись, доктор?
– Ничуть, – ответил Кэмерон. – Прошу вас, выскажите свои сомнения, молодой человек. Определить точное время смерти не так просто, как может показаться при чтении детективных романов. По опыту я знаю, что чем дольше работает медик, тем менее охотно делает официальные заявления. У природы существуют способы опровергать прописные истины.
– Да, – кивнул Дункан. – Я как раз читаю сейчас книжечку по этой теме. Ее подарил мне отец на прошлый день рождения. Для своего положения в обществе он довольно неплохо образован и всегда повторял мне, что ученье – путь к успеху.
Констебль положил на стол большой квадратный сверток и медленно развязал стягивавшую его бечевку.
– Вот, – произнес он, распутав последний узел и сняв оберточную бумагу с «книжечки», которая оказалась внушительным томом размером девять на шесть дюймов. – Это «Судебная медицина и токсикология» Диксона Манна. Здесь содержится множество полезной информации для представителей нашей профессии. В этой книге я вычитал кое-что, и теперь хочу узнать ваше мнение, доктор. Я даже заложил это место бумажкой. Вот тут, на странице тридцать семь. Речь в этой главе идет о том, что происходит с телом через некоторое время после смерти.
– То есть о трупном окоченении.
– Да, именно о нем. Только в книге это называется очень мудрено. Не выговорить. Однако ученый – авторитетный человек, и мой бедный отец отдал за его книгу огромную сумму денег. Вот что он пишет: «В обычных условиях скелетные мышцы начинают коченеть в течение четырех – десяти часов после смерти». От четырех до десяти часов. Это приводит нас к шестичасовой погрешности в определении времени смерти. Не так ли, доктор?
