– Всегда можешь уйти в отставку, – ответил Брэнсон. – Нет закона, что ты должен выдвигаться на второй срок.
– М-да, – сказал президент задумчиво. – Но мне будет не хватать бесплатного самолета.
Он кашлянул, что, как знал Брэнсон, предшествовало сворачиванию разговора.
– Спасибо, Хосайя, – сказал Грин. – Благодарен, что ты находишь для меня время. Ты знаешь, как мне важна твоя точка зрения.
– Как же иначе, Дэниел. Всегда в твоем распоряжении, в любой момент, когда тебе будет нужно. Но если мы все уже обсудили, у меня тут…
– Кое-что все же осталось, – сказал президент. – Оракул.
Брэнсон стиснул телефон:
– Да? А что там с ним?
– Я видел тебя, Хосайя. В каждом ток-шоу, в каждой статье… ты этого Оракула истребляешь огнем и мечом. Все время называешь его антихристом.
– Дэниел, я верю своей интуиции. Я верю во все, что говорю. Народ про этого Оракула думает – так, прикол какой-то. Другие считают его спасителем. А я вижу, что очень мало кто понимает: он опасен. Меня Господь благословил трибуной, и я чувствую свой долг ею воспользоваться.
– Я понимаю, Хосайя. Но мне нужно, чтобы ты сдал назад.
Брэнсона бросило в жар.
Президент никогда – ни разу за все годы, что Хосайя был у него духовным наставником, почти за десять лет, как он появился в окрестностях Белого дома, – не пытался влиять на церковь Брэнсона. Никогда не просил об услуге, никогда не просил за него агитировать, и даже в тех штатах, где несколько слов во время проповеди могли сыграть существенную роль. И это, чувствовал Брэнсон, и было причиной столь крепкой дружбы. Никто из них ничего никогда не просил у другого, кроме дружбы и совета.
До этой минуты. Богом проклятый Оракул снова влезает в дела Брэнсона.
– Сдал назад? – переспросил он. – В каком смысле?
– Смягчил тон. Дело в том, что мы все еще мало знаем об Оракуле, но если он действительно может то, что вроде бы может…
– Не может, – перебил Брэнсон ровным уверенным голосом.
Президент помолчал.
– Я был бы благодарен, если бы меня больше не перебивали. Мне понятно, что у вашего преподобия есть своя точка зрения. Но все знают о нашей тесной дружбе, и если Оракул окажется тем… чем кажется, то я хочу иметь его своим союзником. Точка. У нас есть планы, как вступить с ним в контакт, – этим занимается Тони Лейхтен, и я не хочу, чтобы что-нибудь мешало его работе. – Президент заговорил совсем другим тоном: – Мы очень давно с тобой дружим, Хосайя. Ничего не было бы мне больнее, чем необходимость эту дружбу разорвать. Это мне меньше всего хочется делать.
Разорвать… дружбу? – подумал Брэнсон.
Он представил себе, какие круги разойдутся по воде, когда президент не захочет больше общаться с преподобным Хосайей Брэнсоном. Грин будет только первым, но весть разойдется – сначала к политикам, потом к бизнесменам, потом ко всем прочим. И ему конец. Конец.
А Оракул тогда – победит. Нет. Этого допустить нельзя.
– Дэниел, я сделаю, как ты сказал. Я сдам назад… но недавно я запустил небольшую рекламную кампанию, и там… ну… есть сильные выражения в адрес Оракула. Мы уже за нее заплатили и забрать деньги не сможем. Но я сделаю что могу, чтобы моя церковь от этой кампании дистанцировалась. – Молчание в телефоне. Брэнсон проглотил слюну, но продолжал: – И я не отменю передачу в прямом эфире, когда должно сбыться предсказание, которое этот гад про меня сделал. Это моя жизнь, Дэниел. Моя. Он меня взял на слабо́. И я съем этот стейк весь до крошки, без самой малейшей перчинки. На глазах у всего мира.
На другом конце провода молчали. Прошло пять секунд. Десять. И наконец президент заговорил:
– Хосайя, прости, я прослушал. Тут ко мне обратился помощник… мне нужно идти.
Телефон смолк. Брэнсон медленно отнял его от уха, опустил. Поставил на стойку перед собой, посмотрел на свое отражение в большом трехстворчатом зеркале на стене.
– Можете войти, – сказал он.
В гардеробную вошли трое – стилистка, ее помощница-гример и брат Джонас в темном костюме и при галстуке. Он держал в руке телефон и смотрел на него с таким видом, будто ему только что нагадила в руку дрессированная мышка.
Гример взяла с косметической палитры небольшой марлевый тампон и начала, ни слова не говоря, пудрить Брэнсону лоб.
Она как раз этим занималась, когда позвонил президент, и Брэнсон велел всем выйти.
– Джонас, – сказал Брэнсон. – Я решил развернуть ту рекламную кампанию, про которую мы говорили. Давай переведи агентству начальную плату и скажи, чтобы начинали сразу.
Кампания была по всем СМИ – Интернет, радио, печать, даже несколько тщательно выбранных каналов ТВ, и целью ее было посеять сомнения насчет происхождения Оракула, его намерений и возможностей. В презентации рекламное агентство сфокусировалось на одной ключевой концепции: превратить всю паству в сыщиков Христовых, чтобы всматривались в своих друзей и соседей, нет ли среди них Оракула.
Джонас не шевельнулся. Он все с той же недовольной физиономией глядел на телефон.
– Джонас, ты меня слышал? – спросил Брэнсон.
– Да, ваше преподобие, – ответил тот пустым голосом. – Но посмотрите вот на это.
Он протянул Брэнсону свой телефон.
На экране был Сайт – знакомые строки черного текста, двадцать с чем-то предсказаний, которые Брэнсон уже столько раз читал, что они стали ему знакомы как Писание. Под ними должен был быть почтовый адрес Оракула с дразнящей надписью: «Это не все, что я знаю», но сейчас адрес и надпись были ниже. Под прежними предсказаниями появились новые предложения – двадцать три, перенумерованные, как и первый набор. И формат казался идентичным: будущая дата и несколько слов, описывающих назначенное на этот день событие. Но новые предсказания были не совсем как старые.
Каждое было написано красным, и цвет этот горел на белом фоне. Кровь на снегу.
Брэнсон стал переваривать двадцать три новых предсказания, быстро глянув сперва, нет ли там его имени, потом второй раз, их содержание, и третий раз – очень медленно, вдумываясь в значение текста.
– Вон, – сказал он. – Все вон, кроме Джонаса.
Стилист и гример положили инструменты и вышли, не говоря ни слова. Брэнсон поднял телефон, показывая Джонасу экран.
– Сайт… изменился, – сказал он.
– Может быть, не так все плохо, как кажется, – заговорил Джонас в некотором отчаянии. – Можем добавить финансирование нашим программам поиска. Наши священники помогают людям по всему миру, нужно только объяснить, что…
– Хватит, Джонас, – перебил Брэнсон. – Мы предвидеть будущее не умеем, поэтому с Оракулом конкурировать не можем. А раз не можем, значит, либо его не будет, либо нас. Вот так все просто.
