– Будем считать, за пятьдесят.
– Очень хорошо… Какими заболеваниями страдает ваша тетушка?
Следовало ответить, что единственное ее заболевание – это чрезмерное любопытство. Пушкин сказал, что тетушка не жалуется на здоровье.
– Прекрасно. Какую сумму дама хотела бы внести для получения страховых дивидендов?
– Небольшую. Тысяч десять, не больше…
Глаза Малецкого сказали, что страховой агент переборол страх.
– Очень хорошо, – проговорил он. – Наше общество может предоставить для вашей родственницы самые выгодные условия. Вот наш проспект, пусть она ознакомится с разными вариантами заключения договора. Будем ее ждать с нетерпением.
– Благодарю, непременно передам…
Взяв рекламную книжицу, Пушкин незаметно показал: «идите на улицу». Малецкий ответил, медленно прикрыв веки. Она поняли друг друга.
Отойдя от особняка на достаточное расстояние, Пушкин остановился ждать. Малецкий появился минут через десять. Поднял воротник пальто, будто из-за этого стал невидимым, засунул руки в карманы и часто-часто озирался. Подойдя, опять оглянулся.
– Вас никто не увидит, – сказал Пушкин.
Малецкий не удержался, чтобы еще разок не повернуть голову.
– Не хочу потерять место, – сказал он.
– Со мной можете быть откровенны…
– Ох, тяжко, – Малецкий вздрогнул всем телом. Быть предателем даже из благородных побуждений трудно. – И терпеть силы нет…
– Ваша помощь будет оценена по достоинству…
– Не надо мне ничего. – Малецкий понял по-своему, вероятно думая, что сыскная полиция платит осведомителям. – За «Стабильность» болею всей душой. Чтобы не устроили мерзости.
– Что могут сделать со страховым обществом?
Малецкий топтался на месте то ли от озноба, то ли нервничая.
– Есть на чем записать?
– Диктуйте, запомню…
Были названы три фамилии. Самые обычные московские фамилии. Не дворян, богатых фабрикантов или аристократов. Пушкину они ничего не говорили.
– Что случилось с этими людьми?
– У вас «Ведомости городской полиции» имеются?
– В обязательном порядке.
– Загляните в происшествия. Обещаю, будет любопытно.
Для этого надо было вернуться в сыск и поднять подшивку газеты.
– За какие месяцы?
Малецкий хитро подмигнул:
– Далеко не ищите, с прошлой недели… Как раз когда Макар Иванович отбыли-с в поездку… После кое-что вам покажу-с…
Начинающий осведомитель думал, что его тайны уж такие таинственные, что и разгадать невозможно. Туман и неясность. Пушкин не стал разочаровывать.
– Задержу еще на минутку, – сказал он. – А что с Лазаревым?
– Простите, не пойму, о чем вы, – ответил Малецкий, опять испугавшись.
– Его нет второй день. Как понимать?
– Ах, это… – Страховой агент явно испытал облегчение. – Так и понимать: любимчикам все позволено… Митюша Лазарев выслуживается перед господином Алабьевым, будто лакей. Смотреть противно…
– У него виды на Валерию Макаровну?
– Еще какие виды! – Малецкий скроил брезгливую мину. – Вчера забежал утром в контору гусем надутым, важничает, намеки делает, дескать, скоро в такие выси вознесется, что держись. А на деле?
– Что на деле? – спросил Пушкин.
– Валерия Макаровна об него ноги вытирает… Ни в грош не ставит… Все у нас на глазах творится… А посмотреть: чем он лучше меня? Да ничем… Пузыри пускать мастер. Да и только…
– Вчера в доме Алабьевых играли в настольную игру «Гусик». Лазарев выиграл?
– Это я выиграл! – обидчиво заявил Малецкий. – Митя хвастался, что у него счастливый день, всех обставит. А на деле? Пришел последним.
– В игре?
– Да, и на вечер позволил опоздать. Явился, когда мы из-за стола встали. Важность показывает…
– Вчера Лазарев был на празднике в доме Алабьева?
– Нет, не явился… Удивительное дело, что пропустил… Позвольте, неужели о наших вечеринках в сыскной известно? Невинное веселье – и за ним следят… Ну и ну…
Пушкин не заметил вопроса.
– Слышали, как Лазарев оформил договор на живую вдову Ферапонтову?
Малецкий улыбнулся, будто свершил месть.
– Только об этом и шушукаются… У него врач знакомый, доктор Австидийский, оформил лист осмотра. Уж не знаю, сколько заплатил за обман. Когда старуха у нас объявилась, Митенька под стол полез и на карачках вон уполз. Дескать, нет его, исчез…
– Кто с пожилой дамой имел общение?
– Казачков, красавчик наш писаный… Так ведь он ничего не знал, начал оформлять договор, а как проверил по картотеке и сообщил даме, что она уже умерла, – Малецкий закашлялся от смеха, – ох, крику было… Кирилл Макарович чуть волос не лишился, так в него ведьма вцепилась… Еле вытолкали. А Лазареву все нипочем.
– Кирилл Макарович покрывает его делишки?
– Да не сказать… Наследник наш со всеми ровный тон держит. Любимчиков не выводит… Но Лазареву любое дело с рук сойдет, – Малецкий дрожал от холода. – Простите, господин Пушкин, мне бежать пора… Дайте знать, как будете готовы… Удивлю невероятно…
И он побежал мелкой трусцой к особняку.
Пушкин наметил идти в Большой Ново-Песковский переулок, который был поблизости. Матушка Лазарева наверняка пребывает в неведении. Повидать ее надо не для того, чтобы выразить соболезнования. Однако фигура, которая появилась на Новинском бульваре, заинтересовала куда больше. Дама шла неторопливым шагом. Перышко на меховой шапочке игриво покачивалось. Оставалось чуть-чуть подождать, и добыча сама попадет в капкан.
• 33 •
Сюрпризы Агата не любила. Потому что часто устраивала их сама. Этот сюрприз откровенно проглядела. Когда высокий мужчина на бульваре вдруг повернулся, было поздно. Сбегать баронессе фон Шталь неприлично, Агате Керн – тем более. Юбка узкая, далеко не убежишь. Так что опасность встретила лицом к лицу. И даже разглядела в лице этой опасности следы мрачного удовольствия: дескать, поймал, как цыпленка. Во всяком случае, так показалось Агате. В бой она вступила с улыбкой:
– Делаете гимнастику на свежем воздухе, господин Пушкин?
– Ловим преступников, мадемуазель Керн.
– Я просила вас называть меня Агатой.
– Как вам будет угодно.
– Много поймали?
– Тайна сыска, мадемуазель… Агата.
Обмен уколами прошел успешно: никто не получил новую рану. Старые раны – не в счет. Остановиться Агата не могла, сделала новый выпад:
– Могу пройти дальше или задержана сыскной полицией?
