У Пушкина осталось два варианта. Первый: тихо уйти, заплатить плотнику за починку замка и двери. А потом принести Малецкому личные извинения. Он воспользовался вторым. Стал сильно трясти за плечо. Малецкий жалобно постанывал и дергал плечом. Но ему не позволили вернуться в сон. Наконец он шевельнулся достаточно, чтобы повернуть голову.
– О, это вы… А я думал – снится.
Говорил Малецкий таким хриплым голосом, будто перед этим орал на всю Красную площадь. Или Лубянку. Осипший голос был не самым плохим. Выглядел страховой агент куда ужасней: глаза заплыли и слезились, нос превратился в больное месиво, горло замотано рваным платком. Малецкий был плох, но вполне жив. Кое-как усевшись на диване, он выразил радость визиту чиновника сыска. Видимо, не вполне понимая, как он тут оказался.
Для начала Пушкин отпустил ненужных свидетелей и вернулся в гостиную.
– А я вот простудился, – чуть слышно проговорил Малецкий. – Замерз, когда с вами стоял… Вот как развезло… Выпил все, что было в доме… Который сейчас час?
Было почти десять. Малецкий стал сокрушаться, что опоздал на службу, и даже сделал попытку встать, но простуда вернула его на диван.
– Сильно не задержу, – сказал Пушкин, которому ничего другого не оставалось.
– Ничего, мне приятно, что заглянули… Это я, наверно, дверь забыл ночью запереть.
Темы двери лучше было не касаться. Пока плотник не вставит новый замок. За счет чиновника сыска, разумеется.
– Что вы хотели мне сообщить?
Малецкий тяжело закашлялся и жадно запил холодным чаем.
– Изучили случаи?
– Самые обычные городские происшествия…
– В этом и есть фокус, – Малецкий усмехнулся, но закончил кашлем. – Понимаете, в чем хитрость?
– Нет, – ответил Пушкин, чтобы доставить удовольствие больному человеку.
– Ну представьте… Открываете вы газетку, видите сообщение, что кого-то переехала конка… Если вы агент страхового общества, то у вас образуется шанс немного заработать. Для этого нужен свой врач, который оформит свидетельство на умершее лицо… Дальше рассказывать?
– Страховые договора оформлялись на умерших в несчастных случаях. Задним числом.
В честь такой сообразительности чиновника сыска Малецкий выпил рюмку микстуры.
– Именно так-с… Ловко и просто: смерть настоящая, свидетельство настоящее. Остается только получить страховую премию…
– На всех трех договорах – один выгодоприобретатель?
– В этом вся соль…
– Кто получал деньги?
– А вы как полагаете? – Малецкий подмигнул. В глубокой простуде ничего более жалкого представить было нельзя.
– Кирилл Макарович?
На Пушкина замахали носовым платком:
– Куда ему… Всего боится… Тут нужна сильная воля…
– Валерия Макаровна?
Малецкий попытался победно улыбнуться. Но вышло жалобно и слезливо.
– Вот такая история… Осталось дождаться, что будет, когда об этом узнает Макар Иванович…
Это Пушкина нисколько не занимало. Семейные драмы – дело членов семьи.
– Договора оформлял Лазарев?
– Конечно, кто же еще… Так и ходит гордым индюком…
– Об этом известно каждому служащему общества?
– У нас говорят: страховые агенты… Нет, конечно. Митенька мне по секрету разболтал… Обещал протекцию, когда займет место управляющего при тесте… Это он так Макара Ивановича смел называть, прохвост… Представляю, каким франтом ходит сейчас по обществу… Только глупость это…
– Почему? – спросил Пушкин.
– Да потому, что Валерия Макаровна близко его не подпустит… Пустые надежды… Не пойдет она за него. Никогда… Но есть причина куда важнее…
– Господин Алабьев собирается продать общество…
Больного человека заставили удивиться. Кое-как Малецкий справился с кашлем и вытер слезящиеся глаза:
– Вам откуда известно?
– Это логично… Кто покупатель?
– Точно не знаю… Приходил вчера какой-то француз, месье Жано. Будет дожидаться Макара Ивановича, чтобы закончить сделку… Ничего Лазареву не достанется. Выгонят его новые владельцы в шею… Уж поверьте мне…
Не стоило сомневаться, кто к этому приложит руку. Малецкому только бы простуду одолеть.
– Почему господин Алабьев не оставил ключ от главного сейфа? – спросил Пушкин.
– Понятное дело, не доверяет старшему. И правильно делает… Кирилл Макарович дубликат заказал, чтобы выплаты делать, так ведь слесарь обманул…
– Что значит – обманул?
– Не подошел ключ… Хитрость какая-то в нем есть. Не смогли открыть новым ключом. Кирилл Макарович сильно опечален: действительно, денег в кассе мало осталось… Новый заказал, завтра обещали подготовить…
– Значит, выплат по фиктивным договорам еще не было.
– Валерия Макаровна не предъявляла их в кассу, – чрезвычайно аккуратно ответил Малецкий.
– Велики суммы премии?
– Пять тысяч каждая…
Сумма выходила значительная. Столько отец не даст любимой дочери на булавки и шляпки.
– Любите бабочек? – Пушкин указал на короба с насекомыми, которые рядком стояли на полу близ буфета. Как вещи ненужные, которые жалко выбросить.
Малецкий скривился:
– Как не любить… Хозяин бабочек обожает, ну и мы за ним… Все как один…
– Сами ловите?
– Вот еще! – Малецкий отчаянно чихнул. – Спасибо, сказали люди опытные, где купить… А то ведь Макару Ивановичу хочется знать, у кого какие экземпляры…
Если общество будет куплено, на другой день бабочки отправятся на помойку. Никаких сомнений. Судьба засушенных насекомых чиновника сыска не волновала.
– Простите, господин Пушкин, друг наш Лазарев нашелся?
– Лазарев убит, – ответил Пушкин, наблюдая, как смысл сказанного проникает в простуженные мозги. На какой-то миг Малецкий даже излечился.
– Как убит? – пролепетал он.
– Подробности разглашать не могу… Вам, господин Малецкий, настоятельно советую крепко поболеть дома ближайшие дни. То есть за крепко запертой дверью. Никому не открывать. Особенно коллегам… Болеете до возвращения Макара Ивановича. Вам понятно?
Судя по испугу, страховой агент готов был прятаться хоть до лета.
– Непременно… Благодарю… Но как же Митя Лазарев… Бедняга…
– На вечере Валерии Макаровны он появился последним, – сказал Пушкин. – Вспомните, с кем он говорил?
Малецкий пытался вспомнить, старательно пытался, но простуда победила. Он признался, что ничего на ум не приходит: сам был занят игрой, а Митя со всеми болтал, кажется. Хвастался, что поймал удачу…
