Юный Алабьев смотрел не мигая.
– Господин Пушкин, это слишком жестокая шутка…
– Сыскная полиция шутить не умеет. Валерию Макаровну убили. Таким же образом был убит Лазарев…
– Лазарев убит?.. За что?.. Почему?.. Полное безумие… Как это понимать?.. Вот почему его не было в конторе… Да объясните же!
– Начнем с Лазарева, – сказал Пушкин, бросая мякиш и выбивая «4»: его фишка встала на «30», в опасном соседстве с «колодцем». – Ваш страховой агент при помощи знакомого доктора оформлял фальшивые страховые договора после настоящих несчастных случаев. Признание в этом доктор Австидийский подписал. Страховую премию во всех трех случаях должна была получить ваша сестра. Более того, в кармане пальто Лазарева найден договор страхования его жизни с премией в сорок тысяч рублей. Которые тоже должна была получить ваша сестра… Все договора были подписаны в период вашего управления обществом…
Кирилл Макарович покорно кивнул:
– Да, мне конец… Когда отец узнает об этом, не простит… Выгонит в шею… Но я не мог не помочь сестре… Батюшка отказал ей в любой помощи, а Лерочка хотела уехать во Францию, чтобы жить рядом с могилой матери… Что оставалось? Да, Лазарев подлец… Держал меня за горло… Не оставил выбора… Захотел погреть руки с этой Ферапонтовой и так глупо провалился… Что мне теперь делать?
– Заплатите матери Лазарева хоть четвертую часть страховой премии, – сказал Пушкин. – Кроме жалованья сына у нее, кажется, нет других доходов.
– Заплатим. Даю вам слово… В понедельник лично привезу деньги… Все одно отец меня убьет… Господин Пушкин, вы упомянули какое-то обстоятельство относительно Леры?
Игра манила. Пушкин метнул шарик на «7» и попал. Он мог дойти до поля «37».
– Ваша сестра была в мужской одежде, – сказал он. – В вашей одежде.
– В моей одежде? Но это невозможно…
Пушкин положил на столик договор страхования жизни Макара Ивановича Алабьева. Страховую премию по нему должна была получить мадам Алабьева, Лидия Павловна… Кирилл Макарович даже не прикоснулся к бумагам.
– Теперь я понял… Я понял, почему Лера примеряла мой пиджак… Зачем ей этот маскарад?
– Она хотела найти убийцу своей матери.
– Полины Андреевны? Так ведь она утонула… Полиция провела расследование…
– Ваша сестра считала иначе. Она написала инспектору полиции города Ниццы, что у нее имеются доказательства убийства. Ради этого инспектор Жано приехал в Москву. Кстати, его брат-близнец – коммерсант страхового общества, с которым ваш отец вел переговоры о продаже…
Одним движением смахнув хлебные фишки и восковой шарик, Кирилл Макарович вскочил и стал ходить кругами вокруг стола. Пока не замер перед Пушкиным.
– Или полная чепуха, или Валерия слишком многое от меня скрывала, – сказал он. – У меня не умещается в сознании то, что вы рассказали… Валерия… Булавки… Лазарев… Как я скажу об этом отцу? Он упечет меня в сумасшедший дом… Я не знаю, что тут сказать… Ну за что убивать Валерию?
– Логичное объяснение: в мужском костюме ее приняли за вас, – ответил Пушкин, вставая. Ему было жаль, что игра оборвалась, хоть начинай сначала. – Не следовало играть в «Гусика»…
Кирилл Макарович с раздражением мотнул головой:
– Да о чем вы говорите? При чем тут «Гусик»?
– Риск затягивает, господин Алабьев… Лазарев рискнул сделать предложение вашей сестре – и получил кипяток в лицо. Валерия рискнула – и погибла. Я обещал вам, что найду баронессу фон Шталь, но след ее простыл. Она исчезла…
– Уехала?
– Ее увез ваш отец. После этого он вернулся в гостиницу «Континенталь», забрал чемоданы и уехал…
Поймав пуговицу на воротнике, Кирилл Макарович стал застегивать ее трясущимися руками, как солдат перед расстрелом.
– Простите, господин Пушкин, это полная чушь.
– Его фамилия в списке постояльцев гостиницы.
– Отказываюсь верить…
– Как вам угодно. Госпожа Алабьева вяжет шарфы?
– Что вы! Не берет ни спиц, ни иголки в руки… Любит рисовать на пленэре…
– Кто в вашей семье носит вязаный шарф?
– Матвей любит замотаться до самого носа… В прихожей на его пальто висит…
В гостиную вошла Лидия Павловна и кивнула Пушкину, как старому знакомому. Старый фартук кухарки на ней выглядел как лохмотья. Зато ногти были длинные и ухоженные.
– Кирилл, что случилось?
– Лерочка погибла, – ответил он и зажал рот, чтобы не разрыдаться.
Кажется, известие не слишком опечалило Лидию Павловну. Скорее для приличия она выразила, какое горе их постигло.
– Простите, мне надо вернуться к ребенку, – сказала она и быстро вышла.
– Отпустили кухарку? – спросил Пушкин.
– Нельзя было отказать на Масленицу… Господин Пушкин, найдите того, кто убил сестру…
– Вы не постоите за ценой?
В этот раз Кирилл Макарович не повторил ошибку делового человека.
В прихожей Пушкин напомнил про шарф. Кирилл Макарович обыскал вешалку, но ничего не нашел.
– Не пойму, куда делся, – проговорил он в сомнениях. – Может, кто-то из гостей прихватил по ошибке…
…В метель Пушкину повезло: нашел заметенного метелью извозчика. И глубокой ночью добрался до тетушки.
Месье Жано великолепно проводил время. Заявил, что ничего более вкусного и тонкого, чем блины Дарьи, не ел в своей жизни. Это что-то фантастическое. Найти на домашней кухне такой образец вкуса – невероятно. И все в таком же духе…
Восторг француза был изрядно подогрет домашней настойкой, которую Агата Кристафоровна не жалела. Она старательно заглядывала в лицо племяннику, чтобы разобрать хоть что-то. Племянник был скучен и непроницаем. Как обычно.
– Знакомство с баронессой фон Шталь придется отложить, – только сказал он. – Ее нигде нет…
Тетушка поняла, что известие предназначено для нее. Месье Жано легкомысленно махнул рукой:
– Никуда она от нас не денется. И не уйдет от ответа!
– На улице метель, я провожу вас, месье…
– О, метель! – Француз был в отличном расположении духа. – Русская метель, я люблю тебя!
Месье Жано бросил к ногам чудесной тетушки букет благодарностей и не смог бы остановиться, если бы Пушкин не уволок его силой.
Агата Кристафоровна осталась наедине со своими мыслями. Дарья, довольная тем, что сразила француза, спокойно дремала на кухне. Но тетушке было не до сна…
• 68 •
Агата потерялась. Не знала, спит или бодрствует, жива или уже умерла, во сне или наяву, где она, что с ней. Налетали и растворялись обрывки каких-то событий, она не знала, с ней ли это было или она это выдумала. Не ощущал рук и ног, понимала, что лежит в холоде, но ей не было холодно. Внутри тело все горело огнем, но боли не было.
