Смотри-ка, в такой темени кубари в петлицах рассмотреть смог, а ведь Дмитрий старался не слишком лицом и формой «светить», решив при знакомстве оставаться между светом и тенью.
— Тоже из окружения выходите?
— Из плена сбежал, — начал выдавать подсунутую Дицем легенду, — под Изюмом в землянке завалило, контузило, вот так в бессознательном состоянии в плену оказался.
— А мы из окружения выходим…
Подыграл:
— Мы? Вас что, много?
— Нет. Пятеро. Разрешите ребят к костру позвать? Набегались.
Дмитрий кивнул, сделав приглашающий жест, указал место за костром перед собой.
— Так я сейчас.
Когда подошли, в душе веселился, выслушивая выдуманную, шитую белыми нитками историю, рассказанную лейтенантом. Пока друг другу лапшу на уши вешали, русские делом занимались, кашеварили, раненого обихаживали. Смутило Юнга только одно. Что-то шепнув командиру, неутомимый боец, тот, кто первым к костру вышел, растворился в ночи. Шило, что ли, в заднице? Небось, осмотреться ушел. Ну-ну! Один в поле не воин.
На расстеленную тряпицу выложили продукты, сваренный в той же каске концентрат тоже немецкого происхождения. Лейтенант предложил:
— Товарищ старший лейтенант, составьте компанию.
Есть не хотелось, но вот повод исполнить задуманное без лишнего шума подвернулся.
— Можно. — В свою очередь предложил: — А что на сухую?
Из вещмешка достал фляжку, подержал на руке, как бы взвешивая. Объяснил:
— Трофейная. Много не налью, но по пятьдесят граммов получится. Коньяк, он силу поддержит, а сила нам сейчас особо нужна. Как?..
Вопросительно взглянул на командира разведчиков. Тот ответил его же согласием:
— Можно.
Что-что, а кружки, как и ложки, оказались у каждого.
— Ну! Подставляй тару, славяне!
Разливая коньяк, вспомнил Дица, ухмылявшегося, пока объяснял хитрость изобретения немецких умельцев довоенной поры. Ограниченную партию фляг произвели еще в тридцать пятом году, и вся она разошлась в основном по заграничным резидентурам СД. Самому Дицу необычная «игрушка» досталась случайно и уже через третьи руки. Весь фокус в том, что после скручивания колпачка с горловины алкоголь можно было разливать всем желающим выпить, но прежде чем налить его «другу», которого нужно усыпить или отравить, в зависимости от обстоятельств, одним неуловимым для посторонних глаз движением требовалось провернуть часть этой самой горловины, дабы сменить контейнер внутри емкости и сместить проход горлышка в иную плоскость, содержащую жидкость с ядом.
Сам себе удивился, как виртуозно проделал фокус, почти на глазах у всех одним пальцем сместив отверстие-заглушку. Подняв кружку, произнес с пафосом:
— За нашу победу!
Что там во фляге намешанно было, наверное, даже Диц не знал, но пойло подействовало быстро. Минута прошла, не больше. В своем сознании у костра остался сидеть лишь Юнг, остальные лежали тяжело дыша. Как бы не сдохли еще!..
* * *
Слежку Михаил не сразу почувствовал. Даже не почувствовал — определил. После опытов Олега над его тушкой, понятие «почувствовал» исчезло как класс! Потому пользовался лишь наукой Сирийца, на уровне инстинктов вбитой в подкорку. Можно сколько угодно красться, попадая в шаг, сдерживать дыхание, но «мелодию» леса очень легко нарушить, особенно ночью, когда не видишь, куда ногой ступить. А потому фальшивая нотка нет-нет да и проявится. Шли за ним двое, и эти двое имели понятие, как вести себя в лесу. Не городские. На след встали сразу после того, как на развилке вправо свернул.
Пользуясь наукой все того же пресловутого наставника, его жизненным принципом «никому не верь!», от костра ушел проверить подозрения. Не находятся ли они под колпаком уже на этой поляне? Встреча со старлеем в ночном лесу могла ведь быть и постановкой хитрого противника. Медлить нельзя. Беглый товарищ не внушал… хотя Каретников его даже понюхал незаметно. Земляничным мылом тот точно не пах, а потом разило, подтверждая сказ, что действительно не пять километров прошагал. Но червь подозрения точил, вот и сдернулся от благодатного костерка, от черствого куска хлеба, от отдыха.
Как оказалось, хотел — получи! Ускорился. Лес не парк, с тропы сойдешь, шуму наделаешь. Но вот за изгибом еще изгиб тропы просматривается, а значит, за этот ствол дерева спрятаться можно. Глаза к темноте привыкли. Комфорта мало, но работать вполне можно. Р-раз, и на тропе его уж след простыл.
Что-то припозднились гаврики, прибавь он темп бега, так вполне сбежать смог. Или гонятся, а в мыслях одно на уме: не слишком ли быстро я бегу? О! Наконец-то!
Дождался, когда дерево минуют. Вышел на тропу за их спинами. Левое плечо вперед, правой рукой с зажатым в ней метательным ножом замахнулся вверх. Ось клинка, как продолжение оси предплечья. Бросок.
Ш-шух!
— А-а-пп!
Второй верткий зар-раза, со звериным чутьем и с такой же звериной повадкой. Кажется, не должен был, но непостижимым образом воспринял бросок ножа во впереди идущего товарища. Умней бы был, с тропы в чащу шуганул. И поминай как звали! На что-то понадеялся, крутанулся на месте, с попыткой выставить ствол. Его счастье, что живым нужен, поэтому ласково, ручками! Перекат под противника. Ствол улетел в темноту. На выходе удар ногой в колено. Извернулся, сгребя вражину в капкан своих рук.
Известно немало способов удушения руками, но недостатки всегда имеются. Когда душат, то при неудачном захвате противник либо кричит, либо издает громкие нечленораздельные звуки. Душить смысл имеет только, когда «язык» позарез нужен. А он нужен! Сдавил артерии в области горла и дождался, когда товарищ брыкаться перестал. Вот и все. Теперь отдохнуть, в себя прийти.
«Языка» приколол. Так и знал, что с этим старлеем не все так просто. Разговорчивый лесовик оказался матерым нациком из Западной Украины, под Харьков таких сотню рыл ОУН направило, как гуманитарную помощь дойчам. Только те на фронт не рвались, понимая, что для новых хозяев они на уровне рабочего скота воспринимаются, и всячески косили от войны на передовой. В общем-то, их понять можно, кто угодно бы откосил, тем более хитрожопые западенцы. Им бы пограбить, погулять, понасиловать, на большее эти моральные уроды не способны. Ладно, дело не в этом. Вопрос. Зачем нужно было немцу так рисковать? А со слов покойника, они двое должны у него на подхвате быть. Из-за чего Каретникова из засады не застрелили. Думали, начальство соизволило объявиться, в глаза-то его не знали. Фигня, разберемся! Теперь главное побыстрее до своих дойти.
На поляне картина полностью маслом написана, только почему-то все больше в черных тонах. У ярко пылающего костра вповалку лежали ребята, признаков жизни не подавали. Этот фрукт что? Всех обнулить успел?
Отшагнул, на слух определив движение за спиной, но не так чтоб уж близко. Негромкий смех, скорей походивший на хмыканье, подтвердил худший из раскладов.
