Берег уже близко, но не виден. В эти мгновения хочется сжаться в комочек, стать невидимкой. Неужели заметят? Выгребают все трое, даже Паничкин пытается помогать. Внутри все напряглось, замерло. Зубы от напряжения и холодной воды начинают непроизвольно выстукивать дробь. Что-то будет, когда подплывут?
Справа и слева по реке в небо поползли одна за другой ракеты, и их дугообразные траектории сходились где-то вверху над водной полоской. Заметил? Нет? Ведь в ночном воздухе отчетливо поплескались, когда преодолевали круговерть водоворотов. Из-за темного нагромождения камышей, со стороны пляжа, скороговоркой застрочил пулемет, веером разбрасывая горячие кусочки свинца в недалеком приближении от разведчиков.
— Ныряй! — тяжело загребая одной рукой, выдохнул Карпенко.
Вместе с Паничкиным ушли с головой под воду. Александр ни на минуту не отпускал от себя радиста, тянул его, вырубившегося, в глубину. Может, почувствовал, что беда над головой прошла, может, из-за нехватки воздуха в легких, но работая ногами, потянул вверх. Вынырнули. Остальные тоже все живы, вот только радист аморфный. Только сейчас не до рефлексии, доберутся к своим, там глянут, что с человеком. Может, воды нахлебался.
Чернобров перехватил радиста, загребая рукой, поплыл. Ну и они за гигантом. Берег вот он, совсем рядом. Пулеметы на немецком берегу снова ожили, бешено вспарывая темноту и гладь реки длинными трассирующими колючками очередей.
Уже не соблюдая тишину, Чернобров прикрикнул:
— Надда-ай!
В полной темноте подплыли под нависающий крутой берег. Не говоря ни слова друг другу, каждый испытывал невыразимое чувство радости. Дошли.
А и вправду дошли, только ногами до дна не достать, приходится бултыхаться, как… гм!.. это самое в проруби, ожидая, что их действительно заметят и как куропаток…
— Браточки-и! — позвал старшина.
— Стой! Стрелять буду! — хрипловатый окрик по-русски прозвучал с верхотуры обрыва.
Карпенко прорвало на мат, в конце концов, перешедший в нормативную лексику:
— Ополоумел?! Зови командира, скажи, разведка возвратилась… И веревку там кто бросьте! Вымотались, потонем!
— Ща-а!
Когда они, считай под конвоем, добрались до штаба чужой дивизии, даже не соседней, было еще темно, но чувствовалось приближение рассвета. Мокрые, страшно уставшие. Одно радовало, Паничкина в медсанбат отправили.
— Куда их? — спросил сопровождавший сержант.
Дежурный по штабу старший лейтенант невыспавшимися глазами окинул троих разведчиков, приказал:
— Во второй дом веди, к капитану Приходько. Ему уже сообщили, ждет.
— Слушаюсь!
Капитан Приходько не смог задержать у себя. После доклада в штаб армии разведчиков немедленно велели доставить не куда-нибудь, а прямиком в штаб фронта.
Беспокоил холод. Сырая одежда при езде леденила тело. Усталость, конечно, давала себя знать, но спать в кузове трудно. Утреннее солнце в глаза светит, мотор ревет на повышенных оборотах. Трясет, а на поворотах еще и из стороны в сторону бросает. Чернобров первым не согласился с таким к ним отношением, высказался в адрес лихого наездника. Поднявшись, кулаком постучал по кабине.
— Эй! Не дрова везешь!
На что услышал ответ шофера:
— Приказано побыстрей привезти.
Карпенко поддержал лихача:
— Гриня, не трожь его, потерпим.
Ну, да! Осталось только терпеть.
Внезапно, хотя этого момента уже и ждать перестали, перед въездом в мелкий населенный пункт у шлагбаума машину остановили трое, командир и два красноармейца. Вышли навстречу. Винтовки наготове. Ждут команды.
— Документы? — потребовал лейтенант.
Старший машины, он же сопровождающий, выскочил из кабины, протянул вытащенные из планшетки бумаги комендатурскому, повысив голос, поторопил:
— Побыстрее, лейтенант! Разведданные командующему доставляем, по его личному распоряжению.
В военной кипучей и напряженной жизни младшего лейтенанта Карпенко, кажется, кроме передовой с обеих сторон нейтральной полосы да боев, когда подопрет противник, больше ничего и не было. О! Оксана была! А мирная жизнь осталась в прошлом, забылась совсем. Казалась совсем иной, чем на самом деле. Случившиеся с ними события последних дней были ошеломляющи. А как апогей, вызов к самому главному начальнику на всем фронте.
Утро в разгаре, штаб как растревоженный улей жужжит. Оробевшего разведчика в грязной, во многих местах разорванной форме поставили пред ясные очи крепкого, высокого роста мужчины с наголо бритой головой, со знаками маршала РККА в петлицах и горстью орденов на генеральском френче. Сказать кому, не поверят, сам Семён Константинович Тимошенко, советский полководец. Карпенко и сам бы ни в жисть не поверил!..
Да, это был маршал Тимошенко. Юго-Западный фронт, призванный закрыть прореху на всем направлении, он возглавил лично. В этой должности руководил одной из первых успешных операций Красной Армии в Великой Отечественной войне — освобождением Ростова-на-Дону в конце ноября 1941 года. Победа советских войск в декабре под Москвой, а также локальные успехи на других участках фронта заставили Сталина и высшее руководство страны поставить перед военными амбициозную задачу — в 1942 году разгромить вермахт и полностью выбить гитлеровцев с территории СССР, а начало этому должна была положить именно Харьковская операция, главная роль в которой отводилась Юго-Западному фронту маршала Тимошенко. В случае успеха наступления планировалось отсечь немецкую группу армий «Юг», после чего её предстояло прижать к Азовскому морю и уничтожить. Правду сказать, сначала наступление на Харьков велось против воли маршала и по инициативе Ставки и Генштаба, поэтому, получив приказ и не использовав попытку что-то кому-то доказать, взял под козырек и выехал на театр военных действий, а потом ничего, втянулся в работу.
Операция по захвату Барвенковского плацдарма на западном берегу реки Северский Донец началась 12 мая и поначалу развивалась успешно. За пять дней наступления советские части вышли к окрестностям Харькова, а конная разведка даже добралась до пригородов.
Однако наступление на разных участках шло крайне неравномерно. Взаимодействие с фронтом Малиновского было налажено из рук вон плохо, оборона на направлениях, представлявших опасность для гитлеровских контрударов, не была эшелонированной, а инженерные работы проводились на минимальном уровне.
В то время как передовые части Красной Армии ещё наблюдали окрестности Харькова, 1-я немецкая танковая армия 17 мая нанесла удар в тыл наступающим, прорвав советскую оборону.
Сегодня девятнадцатое число. В штабе фронта полно «посторонних». То ли проверяльщики, то ли помогальщики, ночью на самолете прибыли и десантировались прямиком в его хозяйство. Новый начальник генштаба Василевский прислал приказ прекратить наступление и начать немедленный отвод войск во избежание окружения, грозившего катастрофическими последствиями. Как и в случае с Киевом, маршал Тимошенко медлил с этим решением. Более того, и он сам, и член Военного совета Юго-Западного фронта Хрущев считали, что угроза окружения преувеличена. Но тут кроме всего прочего… приказ Сталина.
