Шла пешком и видела, каким был город. Трудно себе представить! Противотанковый ров пересек шоссе, обогнул выходивший на него переулок. В окнах домов ни одного просвета, стекла заклеены полосками бумаги. Крымский мост охраняется военными. Около станции метро «Парк культуры» в рост человека навалены мешки с песком. На Дорогомиловской улице баррикады… В магазинах на улице Горького витрины тоже завалены мешками с песком. Прошла мимо дома, в котором не было четвертой стены. Все насквозь просматривалось. Под мокрым, липким снегом, который все сыпал и сыпал, встала, глазея на неприглядную картину. Стояла в луже в промокших туфлях, не ощущая холода, стояла в полном оцепенелом отупении посреди горы наваленных на тротуаре чьих-то чужих чемоданов, когда окликнули:
— Чего встала, корова? Вишь, пройти мешаешь. В сторону!
Отодвинулась под самую стену, пропустив толпу. Постояв, пошла дальше. Где-то в этом районе находился вожделенный адрес. Нечетные номера домов по правой стороне. Двадцать семь. Двадцать пять. Вот он, двадцать третий номер. Пришла.
…Дана взахлеб рассказывала обо всем, откуда она пришла, о решении князя Владимира захватить перевертыша, о случившемся побеге пленника. Ее слушали со вниманием, не перебивая, не задавая вопросов, пристально глядя на попаданку одной с ними крови. Военный, затянутый в ремни портупеи, левая сторона лица которого обезображена застарелым шрамом, полученным от пули, по-видимому, ранение затронуло лицевой нерв, заставив сам лик навсегда «заледенеть» в подобии маски, спросил, поднимаясь на ноги:
— Мы победим?
Боги! О чем он спрашивает? Неужели ее нельзя просто отпустить, переправить назад во время, из которого она попала сюда? Волхвы наверняка умеют это делать. Или не умеют и все зря? Догадка заставила поперхнуться, закашляться. Не могут. Точно не могут! Иначе не было бы этого вопроса.
— Мы победим? — повторил вопрос, скорей всего дальний родич из Варны витязей.
Новая догадка озарила ее разум. А ведь перед ней родной брат нынешнего вящего. Уж очень схож здоровой частью лица с лицом князя Владимира. Тот же нос, несколько горбатого профиля, разрез глаз, подбородок, усы над верхней губой и плотная шевелюра темных волос с густо пробивающимися «иголками» седины. Он… Он погибнет в сорок втором где-то в районе Харькова. Да. Точно!
— Победим. Война закончится в Берлине, девятого мая сорок пятого года…
— Так долго?
— Наших по самым скромным подсчетам погибнет двадцать семь миллионов человек.
— Сколько-о?
Дана промолчала, потупив глаза в пол. Боярин обратился к одному из присутствовавших в комнате:
— Олег, отведи ее в одно из подвальных помещений, пусть выспится. Да! Накормить не забудь.
— Понял.
Дана вскочила.
— Так вы поможете?
— Поможем. — Усмехнулся. — Война, дева. Единственное, чем можем помочь, так это переправить тебя в огнища. Ты нарушила заветы предков, обманула княжих людей. Своей ненавистью перешла границу дозволенного и потому подлежишь наказанию. Вящему отпишу, чтоб назначил тебе урок простой огнищанки. Варна девы-воительницы не для тебя. Рожать и ходить за скотиной, работать в поле, вот твой удел. С тобой еще ведьман побеседует, а сейчас уходи, не хочу тебя видеть. Олег, запри ее.
Как же, называется, к своим пришла! Заточили в подвальное узилище, теперь, небось, обсасывают ту информацию, которую за пару часов выжали из нее.
Действительно, апартаменты — настоящий застенок. Выбраться отсюда будет проблематично. Главное, за что сюда бросили? Дана отодвинула пустую миску, в которой ей принесли гречу с кусками мяса, выпила чай, сдобренный сахаром. Не голодная, но осадок… Судя по всему, брат вящего здесь рулит. И что? Положиться на волю этого самодура? Отправят к огнищам, и будет воительница коровам хвосты крутить.
Не хочу! Нужно как-то выбираться отсюда. Попытку вернуться или войти в свой род она сделала. Результат не тот, который ожидала. Война. Найдется место для амазонки. Ее кровник — изгой. Но даже за то короткое время, которое она была рядом, смогла понять: такой не пропадет. Она тоже в эту реальность впишется. Главное…
Шаги и отодвигаемый засов на двери прервали мысли, только ведь решение бежать созрело. В помещение вошел не Олег, приведший ее сюда, а совсем другой родович. Молодой парень окинул узницу взглядом.
— Поела?
— Да.
— Тогда поднимайся, тебя Владимир к себе кличет.
— Кто?
Хмыкнул, глянул как на несмышленыша, пояснил:
— Походный князь, младший брат вящего. Поторопись.
Что ее может ждать? Упреки. Выговор. Очередные расспросы о будущем. Мало им того, что уже поведала? По ней-то решение уже принято и озвучено. Вряд ли человек со шрамом на лице его изменит. Такие на попятную не идут. Глаза ей не завязывали, где выход и охрана она помнила, дурой ее никто никогда не считал. Нужно лишь слегка напрячься и сделать свой ход, вряд ли его от нее ожидают.
Парень отступил в коридор, пропуская ее на выход. Успела сделать по нему вывод. Молодой, наверняка только в службу входит. Телок телком, с волоокими глазами, и на нее смотрит, как на девку-чернавку. Вышла из комнаты, мигом успела обозреть пустоту длинного, тускло освещенного коридора. Без каких-либо уловок подшагнула к сопровождающему, натренированным приемом метнула руку, направив сведенные в копье пальцы выше груди молодца, в последнюю секунду будто почувствовавшего опасность. Удар в точку шеи был точным, сильным, но не смертельным.
— Хр-р-р! — захрипел «предок», закатывая глаза и заваливаясь. Подхватила тяжелое, ставшее безвольным тело, умудрившись ладонью еще и прикрыть ему рот.
— Тише-тише! — шипя шептала на ухо, будто тот мог ее слышать. — Сейчас!
Затащила в свое же узилище, уложив на сбитые из дерева узкие нары.
— Полежи тут! Прости. А за науку потом благодарить будешь.
Кажется, все это проделывала торопливо, понимая, что времени совсем не осталось. Выскочив в коридор, минуя ряд дверей с обеих сторон, на цыпочках понеслась в нужную сторону. Сейчас будет лестница наверх. Ступени из бетона, не скрипнут. Вот только сразу на выходе охранник для пригляда стоит.
— Помолюся богу Перуну всемогущему, покровителю воинов, славлю пречистую Макошь, праматерь родов славянских, и Триглаву… — шептали губы наговор отвода людских глаз, а параллельно в голову только единственная мысль лезла: «Только взглядом не привлечь внимания к себе».
Стоявшего в проходе Стаха словно ветерком обдуло. Сквозняк? Дверь открыли, что ли? Разгильдяи. Молодняк необстрелянный. Но тревогу никто не поднимал. Он на манер хищника потянул носом воздух. Почувствовал едва уловимый запах молодой женщины. С чего бы это? Откуда запах мог взяться? Если только… Еще толком не переварив мысль, ринулся к центральному выходу дома, превращенного в детинец. По шуму в той стороне, куда бежал, определил, что там возможна потасовка.
